- Да, - сдержанно кивнула Диана, - отец очень рад. Ему понравилась моя мысль о Кембридже, ибо он сам когда-то мечтал там учиться. Однако, если бы я не заслужила стипендии, о Кембридже не могло быть и речи - это был бы только Лон… - тут она вспомнила, что мисс Бенбоу окончила Лондонский университет, и сразу же поправилась, - … один из обычных провинциальных колледжей.
- Некоторые из провинциальных колледжей дают неплохие знания, - сказала мисс Бенбоу с едва заметным оттенком осуждения.
- Конечно. Однако изменять свои планы - это равносильно неудаче, с какой стороны не посмотри.
Мисс Бенбоу не дала перевести разговор на эту тему. - А ваша мать? Наверное, - тоже безгранично гордится вашим успехом? Диана устремила на нее взгляд своих удивительных серых глаз, проникающий, казалось, в самую душу собеседника.
- Конечно, - ответила она без энтузиазма. - Как же иначе.
Мисс Бенбоу чуть приподняла брови.
- Я хочу сказать, что у мамы есть причины гордиться моим успехом, - пояснила Диана.
- Однако она, несомненно, гордится? - запротестовала мисс Бенбоу.
- По крайней мере, пытается. И это в самом деле очень мило с ее стороны, - сказала Диана, внимательно посмотрев на мисс Бенбоу. - Почему некоторые матери все еще считают, что куда пристойнее быть просто самкой, чем интеллектуалкой? - спросила она. - Я думаю, что вы об этом думаете совсем иначе?
Мисс Бенбоу захлопала глазами. Какая-то недоговоренность ворвалась в их разговор, но она приняла вызов.
- Мне кажется, - ответила она задумчиво, - что стоило бы заменить слово "пристойнее" словом "понятнее". Кроме того, сфера интеллекта для большинства матерей - тайна за семью печатями, сталкиваясь с которой они чувствуют себя не совсем уверенно. Диана задумалась.
- И все же "пристойнее" здесь больше подходит, хоть я и не в силах объяснить, почему, - сказала она слегка насупившись.
Мисс Бенбоу покачала головой.
- А не смешиваете ли вы пристойность с ортодоксальностью? - спросила она. - Ничего удивительного, если родители хотят, чтобы их дети жили по устоявшимся и понятным для них канонам. - Немного поколебавшись, она продолжила. - Или вам никогда не приходило в голову такое: когда дочка наперекор матери выбирает свой собственный путь, то она как бы. заявляет этим: "Способ жизни, бывший для тебя, мама, хорошим, мне не подходит." Поэтому матерям, равно как и другим людям, это мало нравится.
- Вы имеете в виду, что в душе матери надеются, что когда их дочери потерпят фиаско на пути к карьере, то это станет доказательством того, что они, матери, в свое время были правы?
- А не чересчур ли вы категоричны в своих выводах, Диана?
- Но они же вытекают из всего сказанного, мисс Бенбоу, разве не так?
- Думаю, мы больше не будем делать никаких выводов. Где вы собираетесь провести каникулы, Диана?
- В Германии, - ответила Диана. - Правда, я мечтала съездить во Францию, но Германия мне будет полезнее.
Они еще немного поговорили о планах на будущее, затем мисс Бенбоу еще раз поздравила Диану и "пожелала ей успехов в университетской жизни.
- Я очень признательна вам за все. Я так рада, что вы все довольны мной, - заявила, Диана. И добавила задумчиво. - Мне надо было сказать несколько иначе, ибо, по правде говоря, каждая женщина может стать респектабельной самкой, если приложит хоть немного усилий и напряжет свои умственные способности. Поэтому не понимаю, почему…
Но мисс Бенбоу не захотела продолжать этот разговор.
- А вот и мисс Теплоу! - воскликнула она. - Я знаю, ей тоже не терпится сказать вам несколько слов. Пойдемте!
Она весьма удачно выполнила этот маневр, и, когда мисс Теплоу начала приветствовать Диану, мисс Бенбоу, повернувшись, оказалась лицом к лицу с Брендой Воткинс. Здороваясь с Брендой, новое обручальное колечко которой, несомненно, значило больше, нежели стипендия какого-либо университета, она услышала позади себя голос Дианы: "Знаете, быть только женщиной и больше никем, это для меня равнозначно тому, словно навсегда закрыть перед собой мир. Я хочу сказать, что в этом положении не бывает никакого роста, разве не так, мисс Теплоу?"
* * *
- Я никак не могу понять, от кого она это унаследовала, - проговорила раздраженно миссис Брекли.
- Только не от меня, - ответил ей муж. - Мне иногда хотелось, чтобы наша семья была немного интеллектуальнее, но, насколько я знаю, этого не произошло. Так какое имеет значение, от кого она это унаследовала?
- А я совсем не имела в виду интеллект. У отца, конечно, была голова, иначе он ничего не добился бы в своем бизнесе. Нет, то, как она подвергает сомнению общепринятые понятия, можно назвать независимостью… Понятия, которые для всех стали каноническими.
- И которые она истолковывает совсем неординарно, - сказал мистер Брекли.
- Это какая-то неугомонность, - настаивала на своем Мальвина Брекли. - Конечно, молодые девушки бывают неугомонными, но не до такой же степени.
- И никаких парней, - глухим голосом заметил муж. - Однако - не накликать бы беды, дорогая, ведь все еще впереди.
- Но это было бы естественно. Такая красивая девушка, как Диана…
- Она бы имела парней, если б захотела. Ей нужно только научиться хихикать и не говорить им таких вещей, от которых им тут же хочется бежать куда глаза глядят.
- Но Диана ведь уж никак не самодовольная мещанка, Гарольд.
- Я знаю. Но ее считают таковой. В нашем обществе множество условностей. Здесь различают только три типа девушек: спортсменки, хохотушки и самодовольные мещанки. Плохо, что нам приходится жить в такой провинции, я уверен, что тебе не хочется, чтобы Диана увлеклась одним из этих неотесанных парней?
- Ну, конечно же нет. Именно поэтому…
- Я знаю: так было бы нормальнее. Дорогуша, когда мы в прошлый раз разговаривали в школе с мисс Патисон, она напророчила Диане блестящее будущее. Она сказала "блестящее", а это означает - необычное. Блестящее будущее не может быть обычным.
- Для нее важнее быть счастливой, чем знаменитой.
- Моя дорогая, ты склонна допускать, что счастливы только те люди, которых мы считаем обычными. А это очень запутанная проблема. Ты только приглядись к ним… Нет, будем же рады, безгранично рады, что она не влюбилась а одного из этих необразованных шалопаев. Тогда не существовало бы для нее никакого блестящего будущего, и подумать только - из-за кого? Из-за какого-то там неуча! Да не волнуйся, она найдет свой собственный путь. А для этого ей надо предоставить свободу выбора.
- Кстати, припоминаю, у моей матери была младшая сестра, моя тетка Энн, - проговорила миссис брекли. - Она была не совсем нормальной.
- А чего же ей не хватало?
- Нет, я не в этом смысле. Ее посадили в тюрьму, где-то в 1912 или 1913 году. За то, что она бросала на Пикадилли петарды.
- Ради бога, зачем?
- Она швырнула их под ноги лошадям, вызвав такое замешательство, что уличное движение остановилось от Бонд-стрит и до Эдгар-стрит. Затем она залезла на крышу автобуса и стала выкрикивать: "Право голоса для женщин", пока ее оттуда не стащили. За это она получила месяц заключения. Чем навлекла позор на всю семью. Вскоре после освобождения она кинула кирпич в окно на Оксфорд-стрит, и получила еще два месяца. Из тюрьмы она вышла уже не совсем здоровой, так как пережила там голодовку, и бабушка забрала ее в деревню. Но она сбежала оттуда и успела влепить бутылкой чернил в мистера Бэлфора, за что ее снова арестовали, и на этот раз она чуть не сожгла целое крыло в Холлоуэйской тюрьме.
- Энергичная особа, эта твоя тетка. Но я не совсем понимаю…
- Как видишь, она не была обычной женщиной. Значит, Диана могла унаследовать эту свою неугомонность от сестры моей матери.
- Я не знаю, что именно унаследовала Диана от твоей воинственной родственницы, и, честно говоря, меня совсем не волнует, откуда это у нее появилось. Для меня главное одно: Диана такая, какой мы ее воспитали.
- Твоя правда, Гарольд. И мы имеем полное право гордиться ею. Тревожусь только: даже самая блестящая жизнь не всегда - самая счастливая, как ты думаешь?
- Трудно сказать, но думаю - можно быть счастливым, не будучи знаменитым. А о том, что чувствуют знаменитые люди и что им нужно для счастья - не имею ни малейшего представления. Однако я уверен: слава может сделать счастливым. Меня, например, - только в одном случае и по весьма эгоистичной причине, еще тогда, когда Диана еще была маленькой девочкой, меня постоянно мучила мысль, что я не смогу послать её в первоклассную школу. О, я знаю, что в школе св. Меррин - хорошие учителя, Диана это уже подтвердила своими успехами, но все равно это не одно и то же. Когда умер твой отец, я думал, что нам удастся осуществить мою мечту. Я пошел к нотариусам и выложил им все. Они посочувствовали, однако остались непреклонны. Указания полностью ясны, сказали они. Деньги будут лежать до двадцатипятилетия. Согласно завещанию их нельзя брать, и вкладывать во что бы то ни было, даже в образование Дианы.
- Ты мне никогда про это не говорил, Гарольд.
- Не имело смысла говорить, ибо я не знал, чем все закончится. И так ничего не вышло. Понимаешь, Мальвина, я считаю, что это была самая большая подлость из всех, что твой папочка сделал нам. Не оставить тебе ничего - это как раз в его манере. Но оставить нашей дочке сорок тысяч фунтов и так ограничить свободу действий, чтобы в самые критические, переломные годы своей жизни она не могла ими воспользоваться!.. Хотя в отношении Дианы это оказалось к лучшему. Она сама достигла того, чего я не мог ей дать, и чего не дал бы дед. Она утерла нос старому жулику, даже и не подозревая об этом.
- Извини, Гарольд…