Василиса села на скамейку рядом с домом. Сердце ее стучало, как молот. Все сбылось, все сбылось. Сейчас она уедет. Но как же родители? Она ведь ничего им не сказала, мама уже на работе, папа в рейсе. Что же делать? Пока она металась в сомнениях, подошел Герман, сказав, что выполнял поручение отца. "Ты готова? Вещи собраны?" - он был очень деловит и даже забыл спросить ее, согласна ли она ехать. Василисе стало неловко, что ничего не сделала, а вслух она сказала: "Прости, но все-таки это неожиданно, ты ведь ничего не обещал, просто просил подумать. Вещи собраны, но мне нужно предупредить родителей. Я не могу так просто уехать, меня будут искать. И что я вообще скажу им? Куда я уехала, с кем? С первым встречным? Кто меня поймет?" - Василису охватили обычные для нее сомнения. Но Герман вдруг закрыл ее рот своей большой рукой: "Хватит. Замолчи. Я знаю не хуже тебя, что ты этого хочешь больше всего на свете. Поступи решительно хотя бы один раз в жизни, последуй зову своего сердца, и мир откроется перед тобой. Ты же видишь, что я нормальный человек, не маньяк, не мошенник, ну спроси хоть в своей администрации". Василиса немного успокоилась - и правда, что это она? Ждала, ждала, а когда мечта практически исполнилась, испугалась. Дура дурой, еще раз подивилась она своей инертности и пугливости. "Хорошо, только давай заедем в садик к моей маме, я попрощаюсь", - она посмотрела умоляюще на Германа. Тот засмеялся: "Ну ты как на войну собираешься. Сейчас не сорок первый. А время у нас еще есть. Самолет завтра утром, ехать до аэропорта часа четыре, так что не торопись. Мы у тебя еще заночуем, успеем с твоими поговорить. Кстати, расскажи мне, кто они?" Василиса тоже засмеялась: "Прости, это от неожиданности, я ждала тебя к выходным. Мама воспитательница в детском саду, я тебе уже говорила, а папа дальнобойщик. А кстати, что мы им скажем? Надо ведь что-нибудь придумать. Правде они, скорее всего, не поверят. К тому же отец сейчас в рейсе, только мама дома. Что сказать, прямо не знаю", - Василиса сделала озабоченное лицо, за всю неделю она ни разу не подумала, что скажет матери, если Герман и вправду приедет.
"Ну, - протянул Герман, - это не проблема. Скажем правду. Я приехал в ваш городок договариваться о раскопках, случайно встретил тебя, ты рассказала мне столько интересного об истории края, что я очень заинтересовался. Узнал, что ты поступала на исторический, и предложил тебе место лаборантки у себя на кафедре, так как я пишу диссертацию и твоя помощь для меня бесценна. Институт даст тебе общежитие, а отработав год, ты сможешь поступить на первый курс исторического. Нормальная версия? И, главное, недалека от истины. Кстати, как мать-то зовут?"
Василиса была в восторге: "Да ты просто молодец! Я бы никогда не додумалась! Это может проскочить! Но мама до вечера работает, еще полно времени, что будем делать? Может, сходим за ней? Пусть отпросится с работы, посидим, познакомитесь, а? Ее зовут Светлана Петровна".
"Хорошая идея, - Герман кивнул, - но сейчас ты пойдешь в магазин и уволишься там, я люблю, чтобы все было, как положено. Ты не должна исчезнуть, как Золушка с бала. Все будет официально. А потом мы пойдем в детский сад, за твоей мамой, и к вам домой. Я не скрываюсь". Так они и поступили. В магазине Василиса нашла заведующую, Нинку, ей повезло, и она была здесь. "Как специально, - подумала Василиса, - никогда ведь раньше двенадцати не появлялась, а тут на тебе! Значит, судьба благоприятствует этой поездке". Василиса изложила Нинке свою просьбу. Та начала было возмущаться, что Василиса дура, и на ее место уже метят три кандидата, но Василиса просто сказала ей, что уезжает навсегда, и челюсть Нинки при этих словах отпала сама собой: "Ну да! - только и нашлась сказать она, - врешь!" Но Василиса заставила ее выглянуть в окно, где в подтверждение ее слов стояла большая черная машина, возле которой прохаживался Герман, красивый и респектабельный. Рот у Нинки так и остался открытым. Василиса не стала вдаваться в подробности своего отъезда - мать потом всем все расскажет.
"Отдай мне трудовую, - сказала она, - потом все расскажу, обещаю. Или у матери спросишь, мы сейчас за ней, в садик. Просто времени мало, извини. Но за все спасибо", - неизвестно почему, Василисе вдруг захотелось поблагодарить Нинку, хотя ничего особенно хорошего та ей не сделала, впрочем, и плохого тоже. И на том спасибо. Нинка наконец выдохнула воздух: "Ну ты даешь, подруга! - восхищенно присвистнула она. - Кто бы мог подумать! Мышка, мышка, а вон как все обернулось! А он кто? - кивнула она в сторону окна. - Красавчик! Где взяла-то, расскажи".
"Потом, потом, некогда, я еще забегу", - Василиса поморщилась. Ей, конечно, было неприятно, что она назвала ее мышкой, но она и сама знала, что все ее таковой считают, так что незачем обижаться. Тем более что ей уже все равно, пусть думают, что хотят. И пусть такие красивые сидят в своем захолустье, а она, мышка, уедет. "Тоже мне, королева", - с неприязнью подумала Василиса, но через минуту, получив трудовую книжку, забыла о своей обиде. Победитель должен быть великодушен. Это его особая привилегия. И она будет такой. Она - победительница!
Василиса вышла на улицу, помахивая перед собой куском картона. Герман стоял около машины и курил. Когда она подошла, он открыл ей дверь и галантно подал руку, чтобы она села. Василиса подумал, что Нинка, наверное, пускает слюни возле окна.
Они подъехали к детскому саду и вышли из машины. Дети как раз гуляли. Мама была с ними, и зрелище выходящей из машины дочери поразило ее до самой глубины души. Василиса подбежала к забору: "Мама, мама, у меня для тебя новость! Я не могу здесь говорить, отпросись домой, там я все тебе расскажу!" Мама еще не оправилась от шока, поэтому застыла, как в столбняке: "Доченька, - только и смогла произнести она, - надеюсь, новость хорошая?"
"Просто отличная! Сама увидишь! Давай скорее домой, а я в магазин, и тоже приду, там и встретимся!" - Василиса оставила изумленную мать и побежала к машине. "Может, в магазин, возьмем чего-нибудь?" - она обратилась к Герману, сидящему на заднем сиденье. Тот призывно махнул рукой: "Залезай, поедем. Я, в общем-то, все взял с собой, но пойдем, сделаем напоследок приятное, поднимем выручку вашего магазина на недосягаемую высоту!" Василиса была ему очень признательна. Они сели в машину и, мягко шурша шинами по асфальту, поехали. "Может, она и старая, - подумала Василиса про машину, - но здесь производит убийственное впечатление".
А слухи неслись по городку со скоростью света. Они зашли в сельмаг, купили, чего только могли и чего не могли. Ей так и казалось, что все, кого она встретила, шепчутся за ее спиной: "Василиса уезжает, Василиса уезжает!" И, скорее всего, это было именно так.
Когда они пришли, оживленно переговариваясь, мать уже была дома. Василиса познакомила ее с Германом, и они начали накрывать на стол. Герман выложил закуски, бутылку дорогого вина, конфеты. От изобилия у матери разбежались глаза. Нельзя сказать, чтобы они совсем ничего не видели, отец иногда привозил из поездок что-нибудь вкусненькое, но так как был прижимист, особенно много им не перепадало. Как только сели, мать вопросительно посмотрела на дочь: "Ну, мол, что скажешь? Что все это значит?" Василиса поняла ее и открыла рот, чтобы начать объяснение, но ее остановил Герман: "Разрешите мне, уважаемая Светлана Петровна, - начал он. - Я понимаю, что все это прозвучит очень необычно, но такова жизнь. Она, к счастью, или к несчастью, полна сюрпризов. Но не беспокойтесь, в данном случае сюрприз хороший", - и он изложил версию, накануне высказанную им Василисе. Мать молча слушала. Когда Герман закончил, она решилась спросить: "А вы, что же, только за ней приехали? В такую-то даль, за лаборанткой?" - в ее голосе сквозило недоверие.
Герман откашлялся: "Нет, что вы, у меня здесь были дела, и я сказал Василисе, что буду через неделю и заберу ее с собой. Она, что, вам ничего не говорила?" Мать покачала головой: "Нет, ничего". Но тут в разговор вступила сама Василиса: "Мама, прости, я не решилась тебя беспокоить раньше времени. Ничего было не ясно, я не думала, что Герман всерьез, да ты и сама удивилась, а представь, каково мне".
"Ну вот что, - мать Василисы поднялась со стула, - не могли бы вы, молодой человек, показать мне ваш паспорт? А тебя, Василиса, я не куда не отпускаю!" - мать сделала неумолимое лицо.
Герман порылся в сумке и протянул ей документ. Она принялась изучать его. Василиса не вытерпела: "Мама! Я уже все решила. Я еду, хочешь ты того или нет. Мне не пятнадцать лет. Я не намерена провести здесь всю свою жизнь! Неужели ты не понимаешь?!"
Мать устало опустилась на стул. Она чувствовала, что дочь права, и понимала, что та уедет, во что бы то ни стало. Но ей было хорошо здесь, хорошо и спокойно, она любила мужа и никогда не мечтала о чем-то большем, чем имела. Она наивно полагала, что и дочь сможет быть счастлива здесь, но, увы, дети думают иначе, чем родители. Еще некоторое время она молчала, а потом заговорила: "Я знаю, доченька, тебе всегда хотелось большего. Я тебя не осуждаю, это твоя жизнь. Я не смею тебя задерживать. Я просто очень боюсь за тебя. Ты же его совсем не знаешь!" - и она заплакала. Герман и Василиса принялись наперебой утешать ее.
"Ну хорошо, - сказал Герман, - пойдемте со мной". - Он взял Светлану за руку и потащил на улицу, оставив Василису одну за столом и кивнув ей, чтобы ждала и не нервничала. На улице он усадил Светлану в машину и через пару минут они припарковались возле здания местной администрации. Выйдя из машины, Герман повел удивленную женщину вовнутрь, прямо в кабинет председателя поселкового совета. Тот оказался на месте: "Привет, Петровна! Какие у тебя гости! Не знал, что вы знакомы. Ну, проходите, проходите, зачем пожаловали?"