Шорт-лист конкурса "Наше дело - правое", заход с темой "Нелишние люди". Опубликован в журнале "Шалтай-Болтай", N2, 2009 и в журнале "Сибирские огни " N6, 2010.
Марина Леонидовна Ясинская
Синица в руках или Змей Горыныч в небе
"Десятка" резво бежала по горячей трассе, пожиная лысыми шинами километры широких российских просторов. Солнце грело, но не жарило, ярко светило, но не слепило глаза. И хотя кондиционера в машине не было, открытое окно компенсировало отсутствие искусственного холодного воздуха живым, настоящим ветром. Ветер пах прелой травой и нагретым асфальтом, пылью, поднимаемой пролетающими по встречке машинами, бензином, когда "десятка" обгоняла дребезжащие междугородние автобусы, и еще немного - Волгой. Нет, не Волгой, а густой зеленью, которой щедро зацвела река в заводях.
Быстрой ездой и погожим летним днем можно было бы наслаждаться. В иной ситуации Игорь свернул бы к Волге, выбрал местечко покрасивее - хотя что там выбирать, куда не глянь, везде хорошо! - полежал бы на песочке да поплавал в теплой водичке. А что цветет она - не беда, цвет-то весь у берега, а что подальше - чисто. Но Игорь ехал по делам. Срочным делам. И, собственно, очень спешил.
Справа промелькнула ярко-синяя табличка. Лихо промахнувший мимо нее Игорь притормозил, а потом, оглянувшись назад и убедившись, что дорога пуста, дал задний ход. Остановился у указателя, новенького, блестящего, еще не запаршивевшего ржавчиной и птичьим пометом, и некоторое время внимательно изучал надпись.
"Камышинск - 50 км
Приволжск - 148 км
Волгоград - 212 км"
Час назад до Приволжска было сто семьдесят километров. А до Камышинска - почти двести.
Зазвонил сотовый.
- Алло, Алексей Сергеевич? Да, я. Нет, еще не приехал. Да, уже давно должен был… Да, уверен, что образуется воронка… Да, перезвоню.
Раздраженно засунув телефон в карман, Игорь погнал по нагретой солнцем трассе, внимательно глядя на дорогу - на такой скорости можно было запросто промахнуть мимо очередного указателя, либо не успеть рассмотреть, что на нем написано.
Через четверть часа Игорь пришел к выводу, что дороги Поволжья указателями не изобилуют… Он продолжал сосредоточенно давить на педаль газа. Сто сорок восемь километров. Часа за полтора должен добраться.
Следующий указатель появился где-то через час.
"Волжск - 89 км
Волгоград - 108 км
Приволжск - 140 км"
Беда… Игорь вылез из машины, постоял около синей таблички, почесал затылок. Потом сел за руль и решительно рванул вперед. Хотя и понимал, что вот теперь уже можно и не торопиться…
Балваныча, как обычно по утрам, мучило похмелье. Ну, не то, чтобы мучило. Когда такое состояние бывает ежедневно на протяжении вот уже двадцати лет, к нему привыкаешь, держишь наготове рассол, минералку и заначку на опохмел. В алка-зельтцеры Балваныч не верил… Ну, может, и поверил бы, если б хоть раз попробовал. Только разве станет он платить чуть не сто рублей за пачку? Это, считай, червонец за таблетку! А на червонец у Валентины Семеновны, что в соседнем подъезде, можно чекушку та-акой самопалки прикупить!
Иногда головная боль донимала Балваныча особенно сильно, и в такие дни он нерешительно мялся у прилавка аптеки, поглядывая то на боярышниковую, на спирту, настойку, то на маленькую коробочку с заморскими таблетками. В эти моменты в воображении Балваныча представали весы. Не настольные, как на рынке, а другие, с цепями и чашами. Такие держала баба в простыне на вывеске адвокатской конторы. На одной чаше весов стояла чекушка, на другую невидимая рука клала гирю, на которой с трудом просматривалось слово "похмелье". Чаши качались, но чекушка неизменно перевешивала.
В то утро Балваныча головная боль почти не донимала, и потому недостойные сомнения его не терзали. Но жажда мучила, а минералки в доме не было. Водой же из-под крана можно было отравиться вернее, чем даже самопалкой неизвестного производителя. Значит, надо идти в магазин.
Придя к такому выводу, Балваныч вздохнул. В свое время завод ему предлагал квартиру на выбор - на втором этаже и на пятом. Молодой он был, глупый, взял на пятом. "Ты посмотри, какой вид из окна!" - говорил он недовольной Катьке, показывая рукой на разворачивающуюся под ними синюю ширь Волги. Что такое сто ступенек для здорового тридцатилетнего мужика? Ерунда! Разве думал он о том, что сотня ступенек станет тыщей, когда ему стукнет шестьдесят?
Спустившись ко двору, Балваныч отдышаться не успел - расчихался. Да как! Громко, смачно, раз-другой-третий! Сидевшие на лавочке у подъезда соседки-пенсионерки единодушно поставили диагноз - "похмельный синдром", и принялись судачить о пьяницах вообще, и о Балваныче в частности.
Прочихавшийся Балваныч, разумеется, обиделся. Во-первых, никакой это не похмельный синдром - пух в нос попал, вот он и расчихался. Кругом одни тополя; как наступает июнь, спасу нет - сколько пуха. А во-вторых, никакой он не пьяница. Да у него ни разу белой горячки не было! И в запои он не уходит уже давно, не то, что Вениамин Петрович с третьего этажа. Тот месяц-другой не пьет, зато потом - неделями, и без просвета. Что ж оно, так лучше, что ли? И потом, выпить он имеет полное право - не чужое же пропивает и не из дома несет. Правда, нечего оттуда нести, из дома-то. Как Катька от него ушла, он уж все, что можно, давно вынес.
Ничего этого Балваныч соседкам, конечно, не сказал. Что с них возьмешь? Им бы лишь языками почесать, дай только повод. И он медленно, с достоинством вытерев нос ладонью, а ладонь - о засаленный пиджачок, прошествовал мимо кумушек. Не спеша миновал темно-рыжий, с проглядывающими кое-где остатками зеленой краски короб - когда-то там располагался пункт приема стеклотары, и в короткие приемные часы у него всегда собиралась длинная очередь нетерпеливых мужиков с авоськами. Вот уже лет пятнадцать как не приезжают к нему ЗИЛы, и не таскают грузчики в грязных темно-синих халатах позвякивающие ящики, а железный короб все стоит, пустует.
В кирпичном доме сразу за коробом и находился магазин. Просторный, с блестящими стеклянными стенами, он занимал весь первый этаж. В советское время магазин назывался "Волжанкой", и продавали в нем хозтовары. Потом он растерял часть букв, простояв почти все девяностые под надписью "Вол…к…", а внутрь него набились гордо именующие себя "бутиками" лотки и прилавки расплодившихся коммерсантов. Купить в "Вол…к…е" можно было всё - от норковой шубы и резиновой надувной лодки до пластиковых зубочисток и сникерсов. А год назад магазин выкупил Раис Ильдарович Бахтеяров, и стал "Вол…к…" гипермаркетом "Парадиз". Цены там водились довольно зубастые - не кусали, но прикусывали. Однако бизнес от этого не загнивал, потому как достойных конкурентов у гипермаркета не было.
Впрочем, все равно Балваныч, кроме минералки, там почти ничего и не покупал. А она-то стоила терпимо. Правда, в магазинчике на углу ее можно было купить дешевле на два рубля, но тут уже в процесс принятия решения вмешивались силы куда более грозные, чем похмелье и чекушка. А именно - принципы.
За свою жизнь Балваныч где только не побывал, чего только не переделал. За многое брался, только нигде толком не задерживался. Помимо прочего, довелось ему повидать и Афган, откуда Балваныч вынес с собой не только шрам на плече, ноющий в сырую погоду, но и важный жизненный принцип - никогда в жизни с душманами дела не иметь. И как ни старались переубедить Балваныча приятели в ошибочности его мнения, и армяне, и казахи, и осетины - на лицо все они казались Балванычу "духами". Вот и владелец ларька, похожего на перевернутую коробку из-под обуви, родом был откуда-то с Кавказа, и даже два рубля экономии на минералке не могли заставить Балваныча поступиться своим принципом - за минералкой он ходил в "Парадиз", а красочную надпись "Мини-супермаркет Радость" демонстративно игнорировал.
Балваныч уже повернул за угол дома, где дожидались его стеклянные двери "Парадиза" - да так и замер на месте. Сразу за углом, рядом с исписанной матерными словами железной телефонной будкой появился Он. Голубой. Металлический.
Рассматривал его Балваныч пристально и недоверчиво. Все честь по чести: прорезь для монет, выемка для сдачи, квадратики с надписью "с газом - 1 коп." и "с сиропом - 3 коп.", окошко с носиком крана слева и перевернутым вверх дном граненым стаканом справа. И крупными печатными буквами надпись наверху - "Газированная вода".
Нерешительно протянув руку, Балваныч надавил на донышко стакана. Граненые края послушно утонули в резиновом дне, и оттуда прыснули струи воды. Балваныч ошарашенно покачала головой. Надо же, автомат с газировкой. Самый настоящий, советский. Рабочий. А ведь они все перевелись, почитай, еще с конца перестройки.
При мысли о холодной шипучей газировке пересохшее горло спазматически сжалось. Позабыв о минералке, Балваныч зашарил в карманах. Интересно, откуда этот автомат здесь взялся? И сколько денег опускать? Не три же копейки, в самом-то деле? Да и нет теперь таких монет, в три копейки.
После ряда манипуляций выяснилось, что автомат не берет ни рубль, ни два, ни пять и ни десять. Пятьдесят, десять и пять копеек тоже не берет. Российскую копейку держит некоторое время внутри, но потом, распознав подделку, сердито выплевывает наружу. Ну что ж, оставался последний способ, самое безотказное средство, а именно - крепкий удар кулаком по автомату.