Замечательное объяснение прихода среди ночи в квартиру совершенно чужого человека. Да, чужого - если не сочинять иллюзий и посмотреть на все его глазами. Девушка, которую он бросил год назад. Вычеркнул из жизни. С ней можно поздороваться при встрече, можно помнить ее имя, можно по старой памяти помочь ей в трудной ситуации, например, пустить переночевать… Если что-нибудь стряслось. А если ничего…
Я отдала Крису свое пальто. Он машинально набросил его сверху на вешалку, не ища петельки, опять беззвучно шевельнул губами. Рассказать, что я бросила любовника, а перед этим завела любовника, жила с любовником, - рассказать Крису? Допустим. И что - сделать больно, Отомстить? Зачем? Да ему, наверное, и не будет больно, ему же все равно. А в остальном… вот видишь, я даже изменить тебе не сумела как следует, выбрала неизвестно кого, от которого пришлось сбежать поздно ночью и потом проситься на ночлег - и не кому-нибудь, а к тебе. С тем, чтобы ты мог меня благородно пустить - а мог и не пустить Вот примерно так бы это звучало. А если еще вспомнить сумасшедшего профессора… Ну, в эту историю Крис попросту поверит. Потому что кто такая я? А с профессором он живет на одной лестничной площадке.
- Просто так получилось, Крис, - выговорила , - Или ты выставишь меня на лестницу?
Шутки в моем голосе почему-то не прозвучало, а вышло как-то извиняясь и просительно Крис отступил в глубь коридора, и все его лицо упало в тень. Раздражение в голосе не усилилось, но и не исчезло.
- Проходи в маленькую комнату, - сказал он. - И потише, пожалуйста, Инга, нечего всех будить.
- Кого это "всех"?
Но Крис уже отвернулся от меня и неспокойно, нервно перевязал пояс халата. Из большой комнаты снова отозвалась канарейка, ее-то я уже разбудила, но не это ж он имел в виду…
- Не твое дело, - через плечо бросил Крис.
И тут за выходящей в коридор стеклянной дверью щелкнул выключатель и зажегся свет.
- Инга!
"Ин" получилось громко и высоко, чуть ли не фальцетом, а "га" сорвалось на полубеззвучный шепот, и губы Криса приправили, не озвучивая, мое имя какой-то явной нецензурщиной. Чувствуя, как горячая кровь бьет в щеки, я шагнула вперед, прошла мимо - показалось, что сквозь - Криса и распахнула стеклянную дверь.
Женщина была высокая, наверное, только чуть-чуть ниже, чем Крис, и вообще большая, грузная. У нее был халат на пуговицах, и сейчас, стоя ко мне спиной, она лихорадочно застегивала их, наклоняясь к нижним, на уровне колен. На широкой кровати были смяты обе подушки и отброшено к стене скомканное одеяло - на той самой кровати, с которой так четко просматривались трещинки на потолке: семь параллельных и одна наискось. Я непроизвольно подняла голову, будто это было очень важно - остались ли на потолке те трещинки, - а когда опустила взгляд, женщина уже смотрела на меня в упор.
У нее были крупные, нечеткие черты лица, тяжелый подбородок на толстой шее и беспорядочные прямые пряди неопределенно-русых волос. Причесанная и накрашенная, она, может быть, и была красива - сельски, чувственно, грубо. Но сейчас, когда ее голубые и глупые, как плошки, глаза хлопали белесыми ресницами, а в вырезе халата колыхалась прыщавая бесформенная грудь, - это был просто ужас. У Криса не могло быть ничего общего с этой здоровенной вульгарной теткой.
Крис вошел в комнату, отодвинув меня на ходу и чуть не сбив при этом с ног. Он словно еще надеялся спрятать меня в коридоре, закрыть своей спиной и как-то помешать моей встрече с этой женщиной. Встреча уже состоялась - но еще несколько секунд Крис пытался этого не замечать. Он всегда был такой. Когда объективная реальность не совпадала с его желаниями - Крис игнорировал реальность. Хотя бы недолго.
Заспанная женщина в халате, моргая, смотрела на меня. Я оторвалась от ее взгляда и подняла глаза на Криса. На моего, все равно моего Криса. И он сказал:
- Это. Моя. Жена.
Каждое слово - отдельной фразой. Коротенький рассказ о последнем годе его жизни, жизни, которая не стояла на месте, которая продолжалась - Без меня. Химерный, фантастический рассказ. Так не бывает. Крис - и эта женщина. Уродливая, вульгарная. Толстая.
Она неправильно застегнула халат, пропустив одну пуговицу, и его полы скособочились, изгибаясь и морщась на выпуклом животе. И не такая уж она толстая. Она беременная.
- Клауди, познакомься, это Инга, - уже ровным Юлосом говорил Крис. - Моя знакомая по студенческим еще временам. Проездом оказалась в городе, Переночует сегодня у нас. Так вышло, из нашей прежней компании никого тут не осталось…
Он, наверное, все время ей врал. Иначе бы так хорошо не получалось. Впрочем, Крис и мне врал довольно часто. И еще чаще, наверное, чем я знаю. Крис. Я его люблю.
- Ну, так и отправил бы ее в маленькую комнату, - раздраженно бросила эта Клауди - Зачем всех на ноги поднимать?
Словно я не живой чеповек. Словно меня вообще здесь нет. И будто бы она сама не подскочила и не включила свет - Крис ведь, в сущности, хотел сделать именно так, как она сейчас говорит. Дура. Я больно, чуть не до крови прикусила язык. Ненавижу, ненавижу ее. Но так же нельзя, она все-таки беременная женщина, нельзя.
Она заметила перекос халата и прямо при мне, не отворачиваясь, принялась перестегивать пуговицы Мелькнул белесый, какой-то рыхлый живот, действительно больше похожий на живот толстухи, чем беременной. Восьмой, наверное, месяц, не меньше. А встретились они с Крисом. Ну не сразу же это случилось, они должны были познакомиться на несколько месяцев раньше.
Сырая, влажная, промозглая зима, равнодушные глаза совсем чужого, далекого Криса "Зачем нам затягивать"? Сама же видишь, никакого смысла в этом уже нет" И спина в холодном тумане за протертой на запотевшем стекле полосой - и я точно знаю, что уходит он навсегда. И я спокойна-спокойна в конце концов, он ушел не к другой женщине, он просто ушел.
Или уже тогда"?
Трещинки на потолке. В свете ночной лампы их так хорошо видно, особенно ту, косую Я по привычке пересчитываю их и неожиданно - даже для себя - спрашиваю Криса "А если будет ребенок?" Крис молчит довольно долго, несколько раз тяжело, чуть не со стоном, вздыхает, а потом говорит "Поженимся, конечно, куда я денусь"? "
Здоровые, дебелые, крепкие деревенские девки беременеют гораздо легче, чем болезненные тростинки вроде меня. Всего-то. Крис. Куда бы он делся?
- Крис! - вдруг визгливо выкрикнула она, - В каком ты виде? Если уже принимаешь тут женщин, хотя бы оденься!
И она неуклюже, словно разъяренный носорог, заметалась по комнате, выдвигая ящики комода и швыряя на кровать одежду Криса. Психованная, как все беременные. Честное слово, мне стало ее жалко. Честное слово, я действительно хотела ей помочь, я просто не успела подумать, что говорю… Честное слово!
Она выдвигала и с шумом задвигала все новые ящики, она уже достала брюки и рубашку Криса, она нервничала, - и я сказала негромко, успокаивающе:
- Если вы ищете носки, то они на антресолях.
- Что?!!
Показалось, что она сейчас упадет - хотя такую не собьешь с ног словом, слова ведь нематериальны .. Или набросится на меня с кулаками, когтями, зубами, - но она же знала, что Крис сильнее, она боялась, что он за меня вступится. И все-таки сделала первое: закатила глаза и рухнула на смятую постель, медленно и осторожно, как в провинциальной опере. Но Крис, конечно, поверил. Крикнул "Клауди!", бросился к ней и, стоя на коленях, резко повернул ко мне голову. Красиво, слаженно. Словно они полгода вместе репетировали эту сцену. Ненавижу!!!
И в висках грянул концерт, как тогда у профессора, и я уже не видела эту парочку, в которой не было моего Криса, и я крикнула в надвигающуюся со всех сторон темноту:
- Расскажи ей! Как мы с тобой сидели в школе за одной партой, или родились в одном роддоме, или еще какую-нибудь сказочку! А то, не дай бог, догадается, откуда я знаю про носки. И если б только про носки!..
- Молчи.
Крис выговорил это почти неслышно, сквозь зубы. Он смотрел то на нее, то на меня, на его губах шевелились недорожденные слова. Я прислонилась датылком к стене, черные точки в воздухе медленно рассеивались. Глаза Криса метались, длинные и светлые, отчаянные, любимые… Зачем я так с ним поступила? И его жена, глупая беременная женщина, она ведь тоже его любит…
Крис наклонился к ней, что-то прошептал. Потом поднялся на ноги и повернулся ко мне:
- Инга. Выйдем на кухню.
Он направился к двери, и в это время Клауди фванулась, привстала, залопотала что-то нечленораздельное. Крис приостановился и кинул через плечо с неожиданной злостью:
- Я тебе что сказал?! Спи!
Кофейник на плите. Кофе в постель - если хорошо попросить. Интересно, жена Криса когда-нибудь просит его о таких вещах? О чем вообще она "го просит? И о чем они разговаривают по вечерам? Совершенно невозможно представить. Как они, черт возьми, живут вместе?!
Над кофейником поднялась темно-коричневая пена, и Крис рывком снял его с плиты. Разлил кофе по чашкам, придвинул одну мне. Молча. Даже не шевеля губами.
- Крис.
Он вздрогнул, обжегся, закашлялся.
- Извини меня, Крис.
Он сделал несколько маленьких глотков, потом заглянул в чашку, подул в нее и залпом допил кофе до самой гущи. И посмотрел на меня.
- Как ты вообще?
Спрятаться за чашкой кофе. Взять себя в руки. Я - вообще. Я существую и вне Криса, нормально существую.
- Хорошо. Работаю, зарабатываю неплохо. Современная деловая женщина.
- Я тебя видел недавно. На остановке, вместе с Энн.
Конечно, Крис уверен, что жизнь продолжалась только у него. Моя в его представлении заморозилась, замерла на месте. Ничего подобного, Крис.