— Назвать "Норматив очко" или "Двадцать одно".
— Как в картах. И в чем принципиальная фишка, кроме красивого названия? — нахмурился Болото, пытаясь сообразить, куда клонит этот сопляк.
— В вашем случае, в конечном счете, китайцы и русские перебьют друг друга и не останется никого. Смысл же уточнения в том, что мы должны выбивать хотя бы на одного больше, чтобы выйти победителем, чтобы остался хоть кто-то кто мог бы воспользоваться плодами победы. А то так все на халяву арабам да америкосам достанется.
— Точно! Мне нравится. Надо будет остальным предложить. Ну а сам-то ты выполнил этот "Норматив очко"?
— Если лично собственными руками, то не знаю. Гарантированно могу сказать, что пристрелил только пятнадцать косых… может больше на один-два, максимум три.
"А действительно интересно, сколько же я их уже положил собственными руками? — невольно подумал Вадим. — Может действительно уже выполнил и перевыполнил норматив?"
— Понятно. А если не собственными руками? — заинтересовался Болото. — И как это вообще выглядит?
— Если не собственными, то выполнил и перевыполнил многократно.
— Многократно, это сколько?
Куликов задумался над тем, а стоит ли ему рассказывать и хвалиться? Зачем?
"А собственно, почему бы и нет? Что я теряю?" – подумал он и ответил:
— Много это много. Операция была проведена силами диверсионного отделения, так что если разделить результат на всех его членов, то на мою долю приходится примерно тысяч сто, ну и еще по мелочи… тысячи две-три…
— Да ты гонишь!!! — воскликнул Болото. — Быть того не может! Это ж в скольких нужно боях поучаствовать!
— Не гоню. Я же говорю, что это была спецоперация.
— Эй мужики! — обернулся к своим Болото. — Этот чувак говорит, что перевыполнил норматив в четыре тысячи раз!!!
Бывалые штрафники замерли, посмотрев на Куликова и в их взглядах читалось все: от естественного недоверия, до интереса.
— Позови его, — призывно махнул рукой комбат. — Пусть расскажет…
Вадим подошел к костру и Заречный внимательно вгляделся в его лицо.
— Я кажется припоминаю этого парня, на. В тележурнале показывали кого-то похожего… Тебя лично генерал награждал, так?
— Так точно.
— Точно! — согласился сам Болото. — То-то смотрю, больно рожа знакомая!
Глава 3
Уси Нанкин считал себя несправедливо обиженным. После нападения партизан на Читу, когда напавшие сумели освободить некоторую часть пленников, что не успели расстрелять (один из пленников оказался очень уж прытким и завалил своих палачей), полетели головы. Это естественно, ведь подобное ЧП выходило за всякие рамки дозволенного. Тот, кто проморгал скопление столь значительных сил противника у себя под носом, должен понести самое суровое наказание и он понес. Генерала Ли расстреляли.
Но причем тут он, обыкновенный сотрудник военной разведки, капитан, чья обязанность сводилась к допросам русских пленников из-за отменного знания русского языка? Но и он не избежал репрессий. Видимо жуткие потери при попытке уничтожения партизанского движения, когда в огненном шторме погибли сотни тысяч солдат, привели кого-то в генштабе в такую ярость, что было решено сменить всю ячейку управления и разведки с контрразведкой, и Уси Нанкин просто попал под общую раздачу.
"Наверное еще нужно благодарить богов, что я голову заодно с генералом не потерял, — подумал капитан. — Хотя теперь потерять ее стало намного проще".
Капитана перевели в строевую часть даже без потери звания. Теперь он командовал ротой "местных", то есть китайцев, издавна проживающих на территории России, даже успевших здесь родиться и получить российское гражданство по праву рождения. Их тоже мобилизовали.
Масса войск, и его рота "местных" в том числе, сплошным потоком забивая все дороги, ущелья и перевалы медленно, но верно продвигалась на запад.
Но какой же дорогóй ценой давалось это продвижение. Поначалу стремительное наступление застопорилось и даже более того, произошел откат обратно за "Линию Бородино", когда русские совершили немыслимое с точки зрения любого цивилизованного человека, они начали подрывать ядерные бомбы на СОБСТВЕННОЙ территории.
Снова пришлось проводить накопление войск в местах сосредоточения, что происходило еще медленнее, чем в первый раз из-за партизанской войны. На ликвидацию последствий одной такой диверсии уходили часы, часы складывались в дни, а дни, соответственно, в недели. А каждый таким образом выигранный русскими день это укрепление собственных позиций на рубежах обороны.
Но, даже несмотря на партизанскую войну китайская армия все равно оттеснила русских к Енисею, их последнему рубежу и не прекращала попытки прорвать оборонительную линию. С ликвидацией партизанского движения, когда уже ничто, ну почти ничто, не мешало подвозке к линии фронта войск, оружия, боеприпасов, продовольствия и всего прочего, прорыв стал как никогда реальным. Хотя русские не прекращали своих варварских вылазок. Их спецподразделения, тенями просачиваясь сквозь охранные периметры, закладывали ядерные мины малой мощности в местах сосредоточения китайских войск и производили подрывы, нанося немалый урон живой силе и технике, не говоря уже об уничтожении складов с "расходными материалами".
"Впрочем, русских никто и никогда не считал цивилизованными, — подумал капитан Нанкин, возвращаясь к прежней мысли. — Ни мы, вообще всех считающих варварами-дикарями, ни даже на Западе, до сих пор относящемуся к русским с пренебрежением как к каким-то дебиловатым детям, с перекачанной анаболиками мускулатурой, а потому опасных".