Парень справа по линейке был в джинсах, с длинными волосами и серьгой в левом ухе. Государственный гимн он тоже уважал не настолько, чтоб не познакомиться с однокашником, тем более что мы стояли во втором ряду и не отсвечивали.
- Влад, - присоединился пацан слева, худой, в очках и при костюме.
Мы потрясли друг другу руки. Пораженческая мелодия гимна отстонала свое, и к микрофону подошел ректор института. Он уже обращался с речью перед экзаменами ко всей толпе абитуры, и я примерно представлял, что он скажет.
- Студенты! Сегодня перед вами открылись двери самого демократичного и в то же время самого элитарного из вузов нашей страны - МИИСУРО…
Он сделал паузу, чтобы мы прониклись. И мы прониклись.
- Прикольно звучит, - шепнул Георгий. - Что-то японское, вроде как имя самурая… Миисуро-сан.
- Лучше б ударение на последний слог, - отозвался Влад. - Смотри, если по аналогии: НИИЧАВО, например. Стругацких читал?
- Ректор, наверное, лучше знает, - предположил я.
Но про себя решил, что с этим Владом будет про что поговорить. А Гера мне вообще сразу понравился. Когда человек приходит на торжественную линейку в драных джинсах, это уже что-то.
- …Через каких-нибудь пятнадцать-двадцать лет именно вы, наши выпускники, будете определять, куда двигаться государству и обществу. Именно на вас ляжет великая ответственность за судьбы…
Если честно, я еще во время первой ректорской речи удивился, что он несет такое пронафталиненное гониво. Во всех теле- и радиопередачах о МИИСУРО рассказывали совсем по-другому: захватывающе, современно. Так, что и вправду хотелось в зубах притащить сюда аттестат. А тогда, на абитуриентском собрании, даже подумалось: туда ли я вообще попал?
- Ты сам откуда, Гэндальф? - спросил Гера. Ему тоже было неинтересно.
- Из Мареевки, - сознался я. И, как всегда, уточнил: - Это не деревня, это город.
- Будешь в общаге жить?
- Ага.
- Я тоже. Я из Александровки Приреченского района. Это деревня.
Первым заржал Влад- мы с Геркой уже вслед за ним. Ржали мы шепотом, интеллигентно, можно сказать, - но какие-то барышни из первого ряда обернулись и зашикали. У обеих были скучные физиономии отличниц; н-да, а на экзаменах, помнится, попадались прикольные девчонки. Увы, плоды противоестественного отбора. Я невольно опустил глаза: вправо и влево уходил частокол из разнообразных ног, и кое-где виднелись ножки что надо - правда, фрагментарно. Ничего, разберемся.
Герка и Влад смотрели на меня и продолжали хохотать уже абсолютно беззвучно, как два Кожаных Чулка.
- А я местный, - сказал Влад. - Столичная штучка.
Одна из отличниц снова обернулась в гневе - или, может, горя желанием познакомиться со столичной штучкой, - но в этот момент ректор поставил в своей речи жизнеутверждающую точку, и со всех сторон раздались аплодисменты. Я тоже пару раз приложил ладонью об ладонь. И тут же наша ровная шеренга зашевелилась и в один момент превратилась в бесформенную толпу, где мгновенно сгинули и Влад, и Герка.
Народ бодро двинулся в сторону корпуса, по архитектуре похожего на футурологические навороты фантастов времен застоя; раньше, я слышал, здесь располагалось нечто марксистско-ленинское, так что без высшего смысла явно не обошлось. Хотя лично мне нравилось. Особенно полупрозрачный шар, выпирающий боками на месте второго этажа. Как я понял, в шаре помещалась столовая, но зайти внутрь пока не выпало случая: кто ж станет кормить орду голодных абитуриентов?
В вестибюле случилось небольшое столпотворение: все стремились побыстрее отыскать свои фамилии в списках групп с номерами аудиторий. Ну, к толпам я уже привык во время вступительных экзаменов; но это было не совсем то. Тогда массы народу вокруг составляли что-то вроде войска, которое надо расшвырять по сторонам, - а теперь изволь научиться узнавать их всех в лицо, запомнить по именам и прожить среди них ни много ни мало пять лет.
Короче, мрак; не знаю, может, вы и не поймете… Мареевка - город. Но очень маленький.
Меня записали в группу номер шесть. В аудитории нас набралось человек двадцать - и, конечно, ни одной знакомой физиономии. То есть ни Георгия, ни Влада. Ни даже той стриженой девчонки, которая точно поступила, раз я уже тогда не был ей конкурентом.
Я собирался сесть в третьем ряду, чтобы не слишком отсвечивать, но, разглядывая народ, прозевал все хорошие места и оказался под самой кафедрой. По левую руку поместилась пухленькая барышня в прозрачной кофточке, очень даже ничего. Повернулась ко мне и состроила глазки. Я совсем было взбодрился, но вовремя догадался проверить правый фланг.
Ну-ну; там возвышалось нечто лощеное, насквозь проодеколоненное и с булавкой на галстуке. Оно как раз готовило ответный залп из-за модной оправы очков. Барышня, не прекращая маневров, успела достать тетрадку, нарисовать на последней странице рожицу и подписать "пренцеса" - авторская орфография сохранена.
- Все готовы? - сурово спросил преподаватель.
Вот так фишка, а я его и не заметил. Вечно отвлекаюсь на пустяки. А мужик был никак не мелкий, седоватый, с усами щеточкой. Звали его, как я узнал из конспекта Прозрачной Кофточки, торжественно открытого завитушками, "Александр Виниоминович". Тезка, запомню. Но как она писала сочинение?..
Я достал тетрадь и запустил руку по локоть в рюкзак, нашаривая ручку. Нашел транспортир, перочинный ножик и железное кольцо с толкиеновской игрушки - уже пару месяцев думал, что потерял его. Но ручки, похоже, не было, и пришлось искать помощи у правого фланга - не у Кофточки же.
Он посмотрел на меня сквозь очки, как солдат на вошь. Вот уж точно "столичная штучка". Потом светски ответил:
- Да, пожалуйста, - и протянул мне письменную принадлежность чуть ли не с золотым пером. То, чем он пользовался сам, было еще круче.
Не знает, что я, как правило, забываю возвращать всякую мелочь - нет, не тырю нарочно, а правда забываю. Так ему и надо.
Тем временем препод вовсю проводил перекличку, и я точно пропустил бы свою фамилию, если бы прямо передо мной по списку не шла Кофточка - в миру Лановая Наталья. Надо было слышать, каким томно-сексуальным голосом она протянула свое "есть". Я отрапортовал значительно более кратко.
Стены в аудитории были гладкие, без всяких учебных пособий или портретов великих. И, главное, практически без окон; только ближе к потолку выстроились в три ряда маленькие круглые иллюминаторы - в стиле все тех же футуристических фантазий. В один из кругов с внешней стороны заглянула ворона, но сразу улетела.
Последним в списках значилось чудо в золотых перьях - фамилию я не запомнил, кроме того, что начиналась она на букву "Ц"; звали его Руслан.
- Значит, так, - отчеканил препод. - Я не буду произносить перед вами вступительных речей. Я продиктую список литературы. Литературы. Которую. - Он подчеркивал каждое слово. - Надо. Взять. В библиотеке. И. Законспектировать. Без конспекта никто не будет допущен к зачету. Вы меня поняли?
Воцарилась тишина. Наташка нервно рисовала в тетрадке очередную "пренцесу". Руслан поправил на переносице очки и расчетливо, со сноровкой первого ученика, бросил реплику с места:
- Александр Вениаминович, мы же знали, в КАКОЙ институт поступаем.
Жаль, что я убежденный пацифист. Иначе пообещал бы себе при благоприятных обстоятельствах смазать его по морде.
- Вот именно. Записывайте.
Когда я вернулся в общагу, сразу стало ясно, что в комна-те-"тройке" я больше не один, как это было еще утром. Во-первых, на остальных кроватях появились матрасы. Во-вторых, на одной из них поверх стопки белья лежала гитара, а из-под покрывала торчал край большой сумки. В-третьих- возле другой, уже застеленной, стоял крепкий пацан в спортивном костюме. Мой приход оторвал его от увлекательного занятия - расклеивания по стене над кроватью фоток полного состава нашей сборной по футболу. Человек семь-восемь уже висели, прилепленные за уголки полосками скотча.
- Вам кого? - спросил он, чем насмешил меня до чертиков.
Но я героически справился с собой и, кусая губы, спромогся на ответ:
- Вообще-то я здесь живу.
- А-а, - спортсмен и не подумал улыбнуться, - меня вот тоже поселили. Жека.
- Гэндальф.
Рукопожатие у него было зверское - а меня еще угораздило после занятий нацепить кольцо. Кровоподтек обеспечен, но будь доволен, что кости целы. Физиономия Жеки, как и следовало ожидать, не тяготилась печатью интеллекта. В детских карих глазах маячил незаданный вопрос: конечно, вряд ли этот юноша когда-нибудь слышал о Профессоре и Средиземье. Впрочем, справедливости ради я тоже не знал и половины имен Жекиного футбольного иконостаса.
Пацан вернулся к прерванному делу, так ни о чем и не спросив. Я уже был готов бескорыстно заняться его просвещением, когда дверь хлопнула, и я начисто забыл о существовании первого соседа.
- Герка!
- Гэндальф, и ты здесь? Вот это да!
Оказывается, в институт Георгий надел очень даже пристойные джинсы - по сравнению с теми, что бахромились на нем сейчас. Шевелюра в спутанном виде казалась в два раза пышнее, а на шее висела витая веревочка, скрываясь за воротом растянутой майки; наверняка не крест, а какой-нибудь амулет.
- Нет, ну надо же! - не переставал удивляться Герка. - В одной комнате!!!
- Везуха, - согласился я. - Это твоя? - кивнул на гитару. Хотя чья же еще?
- Ага.