Однако с возрастом Ливитт прекратил путешествия. "Эпидемиология, - любил повторять он, - это развлечение для молодежи; когда в пятый раз подхватишь амебную дизентерию, пора уходить". Пятый случай с Ливиттом произошел в Родезии в 1955 году; он промучился целых три месяца, потерял сорок фунтов веса, а поправившись, подал в отставку. Ему предложили пост главного микробиолога в этой больнице, и он принял предложение с условием, что значительную часть времени посвятит научной работе.
В больнице он слыл отличным клиническим микробиологом, однако по-настоящему его, как и прежде, интересовали только паразиты. С 1955 по 1964 год он опубликовал серию изящных исследований, посвященных обмену веществ у Ascaris и Necator и получивших высокую оценку специалистов.
Репутация Ливитта вполне оправдывала его приглашение в состав группы "Лесной пожар"; Ливитт в свою очередь предложил кандидатуру Холла. Известна была Ливитту и причина, почему окончательный выбор пал на Холла, - сам Холл о ней и не догадывался.
Когда Ливитт в свое время предложил ему присоединиться к группе, Холл осведомился, с чего бы это:
- Я же просто хирург…
- Верно, - сказал Ливитт. - Но вы хорошо знаете гематологию.
- Ну и что?
- Это может понадобиться. Химический состав крови, кислотность, щелочность и тому подобное. Со временем это может оказаться решающим.
- Но спецов по крови дай бог сколько, - заметил Холл. - И многие куда сильнее меня…
- Да, - ответил Ливитт, - но все они женаты.
- Ну и что?
- А нам нужен холостяк.
- Зачем?
- Необходимо, чтобы в составе группы был холостяк.
- Смешно, - сказал Холл.
- Может быть, смешно, - сказал Ливитт, - а может быть, и нет…
* * *
Они вышли из больницы и подошли к армейской машине. Застывший у машины молодой офицер откозырял им.
- Доктор Холл?
- Да.
- Будьте добры, предъявите удостоверение…
Холл протянул ему маленькую пластмассовую карточку. Больше года он таскал эту карточку в своем бумажнике; если это и было удостоверение, то довольно странное: фамилия, фотография, отпечаток большого пальца, и все. Никаких признаков, что это официальный документ.
Офицер взглянул на карточку, на Холла, потом снова на карточку.
- Все в порядке, сэр…
Он открыл перед ними заднюю дверцу. Холл влез в машину, Ливитт за ним. Хирург обратил внимание, как тот прикрыл ладонью глаза, защищаясь от красной "мигалки" на крыше.
- Что с вами?
- Да нет, ничего. Просто не выношу мигающего света. Напоминает мне о том, как я был шофером скорой помощи во время войны… - Ливитт откинулся на спинку, машина тронулась. - Так вот, - продолжал он, - на аэродроме вам дадут папку, с которой вы ознакомитесь в полете…
- В полете?..
- Вы полетите на истребителе "F-104".
- Куда?
- В Неваду. Постарайтесь прочесть все материалы в самолете. Как только доберемся до места, читать будет некогда.
- А другие где?
Ливитт посмотрел на часы.
- У Керка аппендицит, он в больнице. Остальные уже приступили к работе. В настоящий момент они в вертолете над поселком Пидмонт, штат Аризона…
- Никогда о таком не слышал.
- Никто не слышал, - откликнулся Ливитт, - до этого самого дня…
Глава 6
Пидмонт
В 9.59 того же утра с базы Ванденберг, с бетонной площадки особо секретного ангара № 9 поднялся реактивный вертолет "К-4" и взял курс на восток, в сторону Аризоны. Решение отправить вертолет именно из этого ангара майор Мэнчик принял, чтобы не привлекать излишнего интереса к скафандрам. Дело в том, что три человека в вертолете - пилот и двое ученых - были облачены в прозрачные надувные пластиковые костюмы и походили не то на тучных марсиан, не то, как выразился один из техников в ангаре, на рекламные воздушные шары фирмы "Мэйси".
Пока вертолет взбирался в чистое утреннее небо, два пассажира в кабине молча разглядывали друг друга. Один из них был Джереми Стоун, другой - Чарлз Бертон. Оба они прибыли на базу Ванденберг чуть больше часа назад: Стоун из Стэнфорда, Бертон - из Бейлорского университета в Хьюстоне.
Бертону шел пятьдесят пятый год. Он был патологом, профессором медицинского факультета университета, а кроме того, консультантом Центра пилотируемых космических полетов НАСА в Хьюстоне. До этого он выполнил ряд исследований в Национальном институте здравоохранения в Бетесде, посвященных влиянию бактерий на ткани тела человека.
Уж так получилось в истории науки, что этот жизненно важный ее участок до Бертона, в сущности, оставался нетронутым. То, что болезни вызываются микробами, было известно с 1840 года, когда Генле сформулировал свою гипотезу, и все-таки к середине XX века человек все еще не постиг, как и почему они оказывают вредоносное влияние. Механизм их действия оставался нераскрытым.
Как и многие его ровесники, Бертон начал с Diplococcus pneumoniae, возбудителя пневмонии. Перед войной пневмококками занимались многие, но после появления пенициллина в 40-х годах интерес к ним и ассигнования на их исследование сразу сошли на нет. Бертон переключился на Staphylococcus aureus, распространенный кожный патоген, вызывающий прыщи и чирья. Когда он занялся этой проблемой, коллеги потешались над ним, ибо стафилококки, как и пневмококки, весьма чувствительны к пенициллину. Коллеги сомневались, удастся ли Бертону добыть средства на проведение подобной работы.
В течение пяти лет казалось, что они правы. Денег было мало, и Бертону зачастую приходилось с шапкой в руке обращаться к филантропам и во всякие частные фонды. Тем не менее он стоял на своем, терпеливо исследуя оболочки клеточных стенок, от которых зависит реакция окружающих тканей, и открыл с полдюжины выделяемых бактерией токсинов, которые разъедают ткани, разносят инфекцию, разрушают красные кровяные тельца.
А в 50-х годах вдруг обнаружились первые штаммы стафилококков, устойчивые к пенициллину, - новые штаммы, очень опасные, вызывающие странные смертные случаи, нередко в результате абсцесса мозга. Чуть ли не наутро после первого такого случая Бертон обнаружил, что его работа приобрела первостепенную важность: десятки лабораторий по всей стране переключились на изучение стафилококков; теперь оно стало настоятельно необходимым. За один только год ассигнования, отпускаемые Бертону, подскочили с 6 до 300 тысяч долларов. Вскоре он стал профессором патологической анатомии.
Но, оглядываясь на свои прошлые достижения, Бертон не ощущал особой гордости: он знал, что это удача и только, - просто так случилось, что он занимался нужным делом и, когда пробил час, оказался, так сказать, под рукой. Теперь, сидя в вертолете, он размышлял о том, что получится из этой воздушной прогулки.
Джереми Стоун сидел напротив и старался скрыть свою неприязнь к обличью Бертона. Под пластиковым костюмом на Бертоне была грязная ковбойка с пятном па левом нагрудном кармашке и мятые обтрепанные брюки; даже волосы - и те были нечесаные и грязные.
Стоун уставился в окно, принуждая себя думать о чем-нибудь другом.
- Пятьдесят человек, - сказал он, покачав головой, - умерли в течение восьми часов с момента посадки спутника. Главный вопрос - как распространяется инфекция?
- Надо полагать, по воздуху, - ответил Бертон.
- Надо полагать.
- Все смертные случаи пока что имели место лишь в самом поселке. О жертвах за пределами Пидмонта сведений не поступало?
Стоун покачал головой.
- Я попросил военных выяснить. Они связались с дорожной полицией. Жертв вне поселка пока нет…
- Ветра не было?
- Чистая случайность. Вечером еще был - довольно свежий, пятнадцать километров в час, северный и достаточно устойчивый. А около полуночи прекратился. Говорят, в такое время года безветрие тут редкость…
- Повезло.
Стоун кивнул.
- Именно. И не только в этом. В радиусе двухсот километров - ни одного значительного населенного пункта. Дальше, правда, на севере Лас-Вегас, на западе Сан-Бернардино, на востоке Финикс. Если зараза дойдет до любого из них, дело будет плохо.
- Но пока нет ветра, мы можем кое-что успеть…
- Будем надеяться, - ответил Стоун.
С полчаса ученые обсуждали возможные направления распространения болезни, то и дело обращаясь к вороху рабочих карт, выданных за ночь вычислительным центром базы Ванденберг. На такие карты наносятся данные сложного комплексного анализа географических факторов; в данном случае карты представляли собой контурные модели юго-западной части Соединенных Штатов с учетом направлений господствующих ветров.
Затем они перешли к другому вопросу: как быстро могла наступить смерть? Оба слушали передачу из фургона и сделали один и тот же вывод: по-видимому, смерть настигла всех в Пидмонте внезапно.
- Даже если перерезать человеку горло бритвой, он и то не умрет так быстро, - сказал Бертон. - Если в один прием рассечь обе сонные артерии и яремные вены - и то пройдет от десяти до сорока секунд, пока померкнет сознание, и почти минута, пока наступит смерть.
- В Пидмонте все, очевидно, кончилось за одну-две секунды.
Бертон пожал плечами.
- Травма, - предположил он, - удар по голове.
- Да. Или газ нервно-паралитического действия.
- Тоже возможно.
- Либо газ, либо что-то очень похожее, - сказал Стоун. - Если это произошло из-за блокирования каких-то ферментных систем - вроде того, которое вызывается мышьяком, например, или стрихнином, - смерть наступила бы спустя пятнадцать-тридцать секунд, а то и позднее. А вот блокада нервных путей или нервно-мышечного узла или корковое отравление - они могут оказать стремительное, почти мгновенное действие…