И, словно забыв о присутствии Крока, устремив глаза в пространство, он медленно и раздумчиво повторил:
- Двадцать третьего августа… Что это? Случайность?.. Или им стало известно?..
Наконец Матвей Петрович встряхнулся, взял карандаш и, поиграв им, переменил разговор.
- Что вы думаете, Крок, делать, когда приедете к нам? Ведь вы будете богатым человеком… - И, сдержанно улыбнувшись, добавил: - Обладателем прекрасной жены… и не менее почтенного тестя.
- Не знаю еще, Матвей Петрович, - глухо и неохотно ответил Крок. - Может быть, уеду в Америку. Меня неоднократно приглашали туда на работу.
- О Крок! - обиженно сказал Матвей Петрович. - Если вы намерены продолжать работать, неужели вы думаете, что вас, талантливого инженера, специалиста по реактивным двигателям, недостаточно оценят в моей стране? Я надеюсь, когда вы поживете у нас, вы перемените свое мнение и свои намерения… Ну-с, а теперь вернемся к делу. - Матвей Петрович наклонился над картой и продолжал: - В следующем, самом удобном пункте - Гибралтаре - вас будет поджидать…
Внезапно, не закончив фразы, он поднял голову и прислушался. Встревоженный Крок повернул лицо к дверям и замер. В наступившей мертвой тишине донеслись отдаленные, чуть слышные шорох и движение.
Матвей Петрович мягко, неслышно, как кошка, вскочил со стула.
- Внимание! - прошептал он. - Все документы и бумаги о походе - на стол!
Он выхватил из бокового кармана редингота несколько тонких бумажек со строчками цифр, чертежами, рисунками и швырнул все это на стол. Потом, бросившись в один из углов комнаты, быстро, но тихо выдвинул из высокой шифоньерки ящик, сгреб в горсть все его содержимое и тоже бросил на стол.
Крок в это время дрожащими руками шарил в своих карманах, доставая оттуда бумажки. Его движения совсем не были похожи на быстрые, четкие, уверенные движения Матвея Петровича. Крок беспорядочно хлопал себя по карманам, выбрасывал из них на стол записки, тут же снова хватал их, пробегал глазами, некоторые клал опять в карман, чтобы через мгновение вновь выхватить и положить на стол.
- Вы уверены, что это… что это… к нам? - спросил он глухим, прерывающимся шопотом.
- Да! - коротко бросил Матвей Петрович и, нагнувшись, вытащил из-под кровати большой эмалированный таз.
В передней послышался короткий звонок. Крок пошатнулся и оперся рукой о стул. Даже сквозь полумрак комнаты можно было различить, как побледнело его лицо.
- Бросайте все эти бумаги в таз! - приказал Матвей Петрович.
Вялыми, непослушными руками Крок захватил бумаги со стола и побежал с ними к тазу. Несколько бумажек, трепеща и колыхаясь, упали на пол.
- Вы с ума сошли! - прошипел Матвей Петрович, подбирая бумажки. - Вы нас погубите!
Раздался второй, длительный и резкий звонок.
- Подожгите бумаги и скорее надевайте плащ!
Матвей Петрович, обнаруживая неожиданную силу, начал придвигать к дверям тяжелый книжный шкаф. Из передней послышался гулкий удар, другой и потом треск дерева. Спички ломались, вспыхивали и тухли в дрожащих руках Крока.
- Проклятие! - выругался Матвей Петрович. - Вы всегда будете таким трусом? Давайте спички! Наденьте плащ и - в окно! Живо!
Передняя наполнилась сдержанным шумом и топотом ног. Послышался повелительный голос:
- Ивашев, откройте! Мы знаем, что вы здесь!
В углу комнаты вспыхнуло яркое пламя и на мгновение осветило сутуловатую фигуру Крока, закутанную в черный широкий и длинный, до пят, плащ, и плотную, коренастую фигуру Матвея Петровича.
Матвей Петрович одним прыжком очутился у стола, потушил лампу и толкнул Крока к окну.
- Ваша жизнь теперь дороже моей, - прошептал он, вкладывая ему в руку шнур с петлей. - С вашей жизнью связан успех всего дела. Спасайтесь! Я их задержу здесь, сколько смогу, и последую за вами. Прыгайте и сейчас же дерните за петлю!
Он раздвинул тяжелые портьеры и открыл окно. В лицо пахнула влажная свежесть, мелкие брызги покрыли подоконник. Вдали, из черноты ночи, сквозь дождь и водяную пыль пробивались редкие, окруженные оранжевым ореолом огни окраинных улиц Ленинграда.
Дверь, удерживаемая тяжелым шкафом, уже трещала под натиском.
Крок стоял на подоконнике, переминаясь с ноги на ногу и судорожно вцепившись одной рукой в раму окна. Под ним чернела пропасть в четырнадцать этажей.
- Да прыгайте же, чорт вас возьми! - почти задохнувшись от ярости, прорычал Матвей Петрович и, рванув Крока за руку, изо всей силы толкнул его в тьму.
Со сдавленным криком Крок полетел вниз, и сейчас же что-то хлопнуло, как пробка, вылетающая из бутылки шампанского.
Матвей Петрович выглянул из окна, прислушался, довольно кивнул головой и повернулся к дверям. В слабом свете замирающего бумажного костра он заметил, как шкаф угрожающе качнулся под напором из передней. Поворошив на бегу бумажную кучку в тазу, Матвей Петрович кинулся к баррикаде.
В то же мгновенье мощный удар сорвал двери с петель и опрокинул высокий тяжелый шкаф. Грохот, треск, звон разбитых стекол заполнили комнату.
Через сорванную дверь по упавшему шкафу вбежали люди. Вспыхнувшие лампы осветили рассыпанные по полу книги и осколки стекла, среди которых неподвижно лежал на полу придавленный шкафом Матвей Петрович. Кровь из разбитой головы залила его лицо, руки были раскинуты.
- Ерофеев и Петров, освободите раненого! - послышалась команда. - Максимов! Вызвать медкарету! Коваленко, ко мне! Помогите тушить огонь! Сорвите портьеру!
Молодой командир, со знаками различия лейтенанта государственной безопасности, подбежал к тазу. Выхватив из рук Коваленко портьеру, он набросил ее на горевшие бумаги.
- Придержите портьеру, пока огонь совсем не потухнет, - обратился он к своему помощнику. - Не прижимайте бумаг, чтобы не испортить золу…
Лейтенант повернулся к раненому, который лежал уже на широком кожаном диване. Ерофеев и Петров смывали кровь с его головы. Через минуту послышался легкий стон. Матвей Петрович открыл глаза, и первое, что он увидел, был молодой командир, склонившийся над ним и пристально всматривавшийся в его лицо.
- Здравствуйте, капитан Маэда… Как вы себя чувствуете?
Матвей Петрович приподнял голову, быстро оглядел комнату и, закрыв глаза, откинулся на подушку.
- Я протестую… против этого дикого нападения… Требую немедленно доставить меня в консульство, - проговорил он слабым голосом.
- Квартира советского подданного инженера Ивашева, насколько мне известно, не пользуется правами экстерриториальности, - улыбнувшись, ответил лейтенант. - Вам следовало открыть двери и назвать себя, капитан. Может быть, мы сумели бы тогда сделать церемонию нашего знакомства менее болезненной.
Матвей Петрович ничего не ответил и продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами.
- Кажется, потерял сознание, - заметил Ерофеев.
В комнату вошел Максимов.
- Медкарета через десять минут прибудет, товарищ лейтенант, - доложил он.
- Отлично! Они его приведут в чувство, а пока сделайте ему первую перевязку. Потом займитесь обследованием этой комнаты. Ерофеев, Петров и Коваленко - остальными помещениями. Сергеев останется со мной. Все найденные бумаги - сюда, на стол. Делать все максимально быстро и внимательно!
Он повернулся к углу. Укрытый портьерой таз совершенно перестал дымить. Глаза лейтенанта внезапно остановились на шевелившихся от ветра портьерах другого окна. Он быстро бросился туда.
- Сергеев, это вы раскрыли окно?
- Нет, товарищ лейтенант. Оно, вероятно, было и раньше раскрыто.
Подбежав к окну, лейтенант резким движением раздвинул портьеры и выглянул наружу. Внизу, в плотной черноте, не видно было земли.
Лейтенант захлопнул, окно.
- Сергеев, лампу сюда!
Под ярким светом настольной лампы лейтенант через сильную лупу сантиметр за сантиметром внимательно изучал подоконник.
- Здесь кто-то стоял… совсем недавно… Дождь даже не успел смыть следа, - тихо проговорил лейтенант.
Перочинным ножом он осторожно снял с подоконника крохотную лепешку, черную и тонкую, не больше десятикопеечной монеты, и переложил ее на ладонь.
- Табак… зола… земля… - Понюхав и секунду подумав, добавил: - Из окурка, приставшего к каблуку или подошве.
- Ясно, товарищ лейтенант, - сказал Сергеев, светя лампой: - кто-то тут определенно стоял.
- Да, но кто именно? - задумчиво спросил лейтенант.
Он опять стал осматривать подоконник через лупу.
- Здесь стоял человек, - пристально всматриваясь в подоконник и все с большим убеждением в голосе, тихо говорил лейтенант, - здесь стоял человек очень высокого роста, с очень большими ногами… Но кто же он? И куда девался? Неужели по веревке спустился с четырнадцатого этажа? Это немыслимо!
Лейтенант опять раскрыл окно и через лупу начал рассматривать наружный карниз. Никаких следов, царапин, повреждений на нем не было.
- Сергеев, спуститесь с Максимовым и осмотрите двор внизу, под этим окном.
Лейтенант вынул записную книжку, вырвал листок, завернул в него тонкую спрессованную лепешку из земли и табака и положил пакетик в книжку. Покончив с этим, лейтенант принялся за таз. Сняв портьеру, он увидел под ней груду полуобгоревших бумаг, записок, книжек, фотоснимков. Лейтенант осторожно вынимал все уцелевшие пепельные листочки и, внимательно просматривая их, раскладывал на столе, на географической карте.