Сергей Голубь
ТАЙНА МИКРОКОСМА
От редакции
Четверть века назад французами Кюри был открыт новый элемент, получивший название "радий". С тех пор человечество много узнало о строении материи, т. е. того вещества, из которого состоят окружающие нас предметы. Теперь мы знаем, что всякое вещество состоит из мельчайших частиц - молекул, представляющих собой соединение некоторого числа еще более мельчайших частиц - атомов. Атомы различных элементов соединяются в молекулу в определенной пропорции: так, два атома водорода и один атом кислорода, соединяясь посредством химического синтеза, дают молекулу воды.
Но и атомы, в свою очередь, представляют собой не неделимые частицы материи, как это думали ранее (атом - значит "неделимый"), а сложные системы из центрального ядра - протона, заряженного положительным электричеством, и электронов - частиц, имеющих вращательное движение вокруг протона и заряженных отрицательным электричеством. Положительное и отрицательное электричество, как известно, притягивают друг друга, поэтому электроны и протон не могут оторваться один от другого, центробежная же сила, развивающаяся при движении электронов вокруг ядра, не дает им упасть на него, как и центробежная сила Земли мешает ей упасть на Солнце.
Если провести параллель между этим крошечным миром - атомом и нашей солнечной системой, то получится довольно интересное сходство: ядро атома занимает такое же место, как наше солнце: электроны - тела, вращающиеся наподобие планет вокруг него.
Но, вместе с тем, есть много различий: так, расстояние электронов от ядра, сравнительно с их величиной, больше, чем расстояние планет от солнца, а скорость вращения электронов - несравненно больше, чем скорость планет.
В настоящем рассказе автор развивает сходства и делает занимательные выводы о строении вселенной.
Профессор Роберт Свенсон был мой друг детства. В молодости это был веселый, жизнерадостный человек, и мы с ним жили душа в душу. Но меняются времена, меняются люди. Кто бы мог узнать его теперь - тихого, даже угрюмого человека с вечно задумчивыми глазами! О, эти глаза! Где бы он ни был: читал ли лекции перед многочисленной аудиторией, или беседовал с товарищами-профессорами, - всегда эти глаза были устремлены куда-то вдаль, в пространство, через головы слушателей… Говорил он всегда медленно, тягуче. Жил замкнутой жизнью в загородной вилле и, кроме университета, почти нигде не бывал. Глядя на этого человека, ни за что нельзя было подумать, что он когда-то был жизнерадостным, и жизнь била в нем ключом…
Нужно заметить, что уже давно носились слухи, будто он беспрерывно работает над каким-то изобретением, но в чем оно заключалось, никто не мог дать мало-мальски определенный ответ… Тем не менее нельзя сказать, чтобы этим слухам не верили - ведь Свенсон был загадкой. Нередко, зная, что я раньше был очень близок к нему, профессора донимали меня расспросами. Они думали, что я знаю что- либо по этому поводу. Я, конечно, только мычал и отнекивался, что еще более возбуждало их интерес. Нечего и говорить, что я был заинтересован не менее их в опытах моего друга. И вот, представьте мою радость, когда, однажды вечером, Свенсон по телефону пригласил меня к себе. От волнения я едва не выронил телефонную трубку и прямо спросил:
- Это по поводу изобретения?
Продолжительное молчание и, наконец, короткое:
- Да.
В одну минуту я был одет и помчался в первом попавшемся авто за город, по направлению к вилле Свенсона.
Свенсон крепко пожимал мои руки и улыбался, глядя добродушными, веселыми глазами. Это уже не был задумчивый, угрюмый ученый - это был тот самый Свенсон, которого я так привык видеть в детстве. Я был удивлен происшедшей с ним переменой и сказал ему об этом. Он весело рассмеялся. Признаюсь, у меня даже проскользнула было мысль о его безумии. Он, угадав эту мысль, обратился ко мне:
- Ты не думай, Эдуард, что я сошел с ума. Я, право, теперь готов расцеловать каждого встречного… Я ведь пригласил тебя по поводу моего изобретения и…
- Вот, вот - по поводу изобретения, - подхватил я.
- …и открытия, которое удалось сделать при помощи изобретенного мною аппарата, - продолжал Свенсон. - Я сейчас не буду говорить тебе ни слова об устройстве аппарата - это ни к чему. Когда будут установлены некоторые части, в том числе и предохранительный клапан, над которым работают мои ассистенты, тогда я приглашу всех наших уважаемых коллег и объясню все подробно. А сейчас я тебе покажу то, что уже достигнуто мною. Но позволь задать тебе один небольшой вопрос: что, по-твоему, было бы, если бы весь мир, который нас окружает, включая и нас самих, внезапно уменьшился в неисчислимое количество раз, то есть наша Земля стала бы не более электрона, Солнце - протона и т. д. Возможно было бы тогда существовать на Земле и произошли бы какие-нибудь изменения?
Я задумался, но думал не столько над вопросом, сколько над тем, куда Свенсон клонит. Наконец, ответил, что теоретически, пожалуй, изменений никаких не должно произойти, но на самом деле…
- А на самом деле, - перебил Свенсон, - и тем более! Ты скоро это увидишь своими глазами и тогда, конечно, убедишься, что это так.
Мне показалось, что мой приятель, действительно, сошел с ума. Я попытался возражать:
- Но…
- Никаких "но"! Чем ты докажешь, что наша Земля не есть лишь ничтожная пылинка, затерянная во вселенной, на которой, по счастливой случайности, зародилась и эволюционировала жизнь и… и ее населяют такие тупоголовые субъекты, как ты, дорогой Эдуард, которые воображают, будто эта пылинка - все! Чем ты докажешь, что наша солнечная система не атом? Ничтожный атом!
Помолчав и немного успокоившись, он продолжал с оттенком раздражения в голосе, точно разъясняя недогадливому ученику сказанное:
- Величину надо понимать относительно, как и движение. Если движется, например, поезд, то его движение будет таковым в отношении к земной поверхности; Земля же, в свою очередь, имеет вращение вокруг оси и движется вместе со всей солнечной системой. С величиной то же самое. У нас величина измеряется и воспринимается относительно величины Земли, солнечной и звездной систем. А что представляет собой хотя бы наш Млечный Путь со всеми звездами, в том числе и с нашим солнцем? Не представляет ли он из себя лишь крошечную молекулу высшей материи? Кто решится утверждать обратное?..
- Во всяком случае, не ты со своим "но"! - закончил Свенсон после небольшой паузы, испытующе посмотрев на меня. Он был возбужден до крайности. Я понял, что спорить в такую минуту с ним не стоит, и только скромно заметил, что как это, так и обратное доказать очень трудно.
- Но возможно! - подхватил Свенсон.
- Может быть, но насколько мне известно, до сих пор это еще никому не удалось.
- А мне известно, что удалось! - с ударением произнес Свенсон.
Вероятно, на моем лице достаточно ясно отразилось недоумение, так как он сейчас же прибавил:
- Да, удалось. И для того я позвал тебя, чтобы ты сам мог воочию убедиться в этом.
Свенсон толкнул узенькую дверь, и мы вошли в необычайно крошечную каморку. Полый цилиндр из довольно толстого стекла соединял противоположные ее стены.
- Ты видишь что-либо внутри цилиндра? - спросил Свенсон.
Я пристально всмотрелся.
- Какое-то очень тонкое острие.
- А на острие?
- Право, ничего не вижу.
Он подал мне лупу.
- Посмотри теперь.
- Вижу какую-то пылинку.
Свенсон подал мне лупу. В нее я увидел какую-то пылинку на тонком острие…
Свенсон взял меня за руку.
- Довольно, теперь пойдем дальше…
Если бы не чересчур высокий потолок да не огромный, во всю стену, металлический экран, то просторная зала, в которую мы вошли, не представляла бы собой ничего особенного. Впрочем, внимательно осмотревшись, можно было в стене, напротив экрана, заметить небольшое круглое отверстие, на высоте приблизительно двух с половиной метров от пола, да несколько небольших рычажков чуть пониже. Это - все, что я успел увидеть.
Свенсон предложил мне сесть в стоявшее в сторонке кресло и, попросив обождать, побежал к рычажкам. Что он там делал, я не видел. Наконец, он обернулся и поднял руку:
- Внимание!
Я насторожился. Свет погас. Наступила напряженная тишина. Но вот откуда-то донеслось еле слышное жужжание, будто над головой закружил москит, и вдруг из отверстия брызнул сноп лучей. Экран засветился невообразимо красивым голубым светом, на фоне которого медленно вырисовывался большой, пористый, бесформенный кусок.
- Это пылинка, которую ты смотрел недавно! - пояснил неслышно подошедший сзади Свенсон.
Я не мог удержаться от возгласа удивления - такого увеличения я не представлял себе, - но сейчас же, с удвоенным вниманием, впился взглядом в экран. Кусок медленно расплывался… Уже нельзя было назвать его цельным - вместо него появилось несметное количество отдельных туманных пятен, медленно двигавшихся в разных направлениях.