Впереди в свете фар справа от дороги появляется огромный щит с флюоресцентными надписями на разных языках: "Внимание! До границы Зоны 300 метров", "Этеншн! 300 митерз то зе Зоун лимитс"… Виктор сбрасывает газ и переключается на ближний свет.
Машина с потушенными фарами – горят одни подфарники – осторожно сползает с шоссе, вваливается в кювет, вылезает из него и, пофыркивая двигателем, вламывается в кусты. Она хрустит и ворочается в зарослях, как некое чудовище, потом двигатель затихает, гаснут подфарники, и голос Виктора произносит во тьме:
– Берите вещи. Выходите. И побыстрей.
Едва заметными тенями они отделяются от темной массы машины. Потом вдруг становится светлее – голубоватым бегущим светом озаряются низкие тучи, и теперь видно, что машина остановилась у подножья четырехметровой стены: верхняя кромка ее резко вырисовывается на фоне голубых сполохов. Потом где-то вдали глухо стучит пулеметная очередь, ей отвечает очередь поближе и более отчетливо.
– Стреляют… – сообщает человек с виллы.
– За мной, – командует Виктор, – рюкзаки нести в руках.
Он идет вдоль стены, время от времени наклоняясь и что-то разглядывая под ногами. Через минуту он опускается на колени и принимается расшвыривать кучу ветвей и листьев. Далекий пулемет за стеной бьет длинными очередями. Виктор садится на пятки, покрепче ухватывает рюкзак. "За мной", – командует он и ныряет в подземный лаз, ведущий под стену.
– Прошу вас, Профессор, – говорит человек с виллы..
Профессор покрепче насаживает на нос очки и опускается на четвереньки. Пулеметная очередь ударяет совсем близко. Человек из виллы втягивает голову в плечи и приседает.
– Интересно, в кого они стреляют? – бормочет он. – Ведь я еще здесь…
В тот момент, когда Виктор высовывает голову из кучи веток по ту сторону стены, слышится дробная серия хлопков, и в небо взлетает дюжина осветительных ракет. Становится светло, как днем.
Сразу за стеной – кочковатое ровное пространство, высохшее болото, торчат редкие прутики. Дальше, шагах в двухстах, тянется железнодорожная насыпь.
Ракеты медленно опускаются. Виктор следит за ними, прищурившись. Цедит сквозь зубы:
– Ж-жабы…
Снова наступает тьма. И сейчас же откуда-то слева протягивается голубой луч прожектора. Прожектор далеко, но света от него достаточно, чтобы видеть, как Виктор торопливо выбирается из норы и, вытянув рюкзак, плашмя ложится на землю.
– Быстро! – шипит он. – Быстрее, быстрее!
Неуклюже выбирается Профессор, таща за собой свою поклажу, за ним из норы высовывается сначала рюкзак человека из виллы, а затем высовывается и сам он, но в эту секунду где-то совсем рядом грохочет пулемет, и голова человека из виллы поспешно снова прячется под землей.
– Да быстрее! Быстрее, ты! – шипит Виктор.
Когда человек из виллы выбирается наконец наружу, Виктор говорит вполголоса:
– Ползком за мной. Головы не поднимать, мешок держать так, слева. Не трусьте, они нас не видят. Если кого случайно зацепит, не орать, не метаться – увидят и убьют. Ползи назад, выбирайся на шоссе. Утром подберут. Все ясно?
– Я бы хлебнул… – тихонько говорит человек из виллы.
– Нельзя. Потом. Пошли.
И они ползут в призрачном рассеянном свете, прикрывая головы рюкзаками, и скоро их уже не разглядеть на поле, а пулеметы все постреливают, и то место, где они были минуту назад, вдруг вспарывает густая очередь.
Раннее утро, густой молочно-белый туман, видны только мокрые ржавые рельсы. Очень тихо. Потом из тумана доносится железное постукивание. Оно приближается, и вот сквозь него уже пробивается унылое посвистывание на какой-то веселый разбитной мотивчик.
Это дрезина. Впереди на платформе, свесив ноги, сидит Виктор с потухшим окурком на губе. Он напряженно вглядывается в туман перед собой. Рюкзаки свалены у него за спиной. Профессор и человек из виллы, оба грязные и встрепанные, качают рычаги дрезины. Веселый мотивчик насвистывает человек из виллы. Свистит он чисто, красиво, мелодично и в такт движению рычага. Потом он обрывает свист и взглядывает на часы.
– Без десяти шесть, – говорит он хрипловато. – И все время в гору…
Ему не отвечают.
– А вы в самом деле профессор? – не унимается он.
– Да, – отвечает Профессор.
– Меня зовут… – начинает человек из виллы.
– Его зовут Антон, – не оборачиваясь, громко говорит Виктор.
Человек из виллы потрясен этим сообщением, но молчит.
– Гм… – говорит Профессор. – А меня как?
– А тебя зовут Профессор, – отзывается Виктор.
– Меня зовут Профессор, – сообщает человек в очках. – И я профессор.
– Польщен, – говорит Антон, пытаясь шаркнуть ножкой. – А я – писатель, но все зовут меня почему-то Антон. Представляете, как неудобно?
– Известный писатель? – спрашивает Профессор.
– Нет. Модный. Видели мою виллу?
Некоторое время они молчат, усердно работая рычагом. Потом Виктор вдруг говорит: "Тихо!" Он наклоняется вперед, всматриваясь, и хватается за ручной тормоз.
Впереди из тумана надвигается что-то большое и темное, и дрезина останавливается в нескольких метрах от буферов товарного вагона.
– Приехали, – говорит Виктор и спрыгивает на шпалы. – Отдых.
– Ф-фу! – произносит Антон, распрямляясь. – Ну теперь-то мне можно хлебнуть?
На газете, расстеленной поверх платформы, стоят термосы с кофе, бутылка спиртного, развернуты пакеты со снедью. Все трое усердно жуют, прихлебывая кофе из складных стаканчиков. Теперь уже совсем светло, но туман пока не рассеялся, он такой же густой, как и раньше, только уже не молочно-белый, а зеленоватый. Но из всего окружающего мира видна по-прежнему только задняя стенка товарного вагона.
– Вы для меня оба новички, – говорит Виктор. – Я вас в Зоне не видел и ничего хорошего от вас не жду. Вы меня наняли, и я постараюсь, чтобы вы остались живы как можно дольше. А поэтому не извольте обижаться. В Зоне церемониться некогда. Буду просто лупить чем попадя, если что не так…
– Только, пожалуйста, не по левой руке, – говорит Антон.
– А почему не по левой? – удивился Виктор.
– Она у меня сломана с детства. Я ее берегу.
– А… – Виктор усмехается. – А я думал – ты левша, пишешь левой. Ладно, буду по голове. Как она у тебя с детства?
– Уж очень вы с нами суровы, шеф, – говорит Антон и тянется к бутылке.
Но Виктор перехватывает бутылку, накрепко завинчивает пробку и сует бутылку в рюкзак.
– Хватит, – говорит он.
– Эхе-хе-хе-хе, – произносит Антон и наливает себе еще кофе.
– Тихо как, – говорит Профессор. Он задумчиво курит, откинувшись спиной на рычаг.
– Здесь всегда тихо, – говорит Виктор. – До пулеметов далеко, километров пятнадцать, а в Зоне шуметь некому.
– Неужели пятнадцать километров? – говорит Профессор. – Я и представления не имел, что можно так далеко углубиться…
– Можно. Углублялись. Сейчас вот туман рассеется, увидишь, как они тут углублялись.
Длинный скрипящий звук доносится вдруг из тумана. Все, даже Виктор, вздрагивают.
– Что это? – одними губами произносит побелевший Антон.
Виктор молча мотает головой. Он все еще прислушивается, но вокруг снова стоит ватная тишина.
– А может быть, это все-таки правда, что здесь… живут? – говорит Профессор.
– Кто? – презрительно говорит Виктор.
– Не знаю… Но есть легенда, будто какие-то люди остались в Зоне…
– Болтовня это, а не легенда, – обрывает его Виктор. – Никого здесь нет и быть не может. Зона это, понятно? Зона!
На протяжении этого разговора Антон вертит головой, переводя взгляд с одного на другого. Он все еще бледен, но постепенно успокаивается.
– Я, конечно, понимаю, – говорит он, – что Зона – это именно Зона, а не лоно, не два газона и не три, скажем… э… бизона. Но на всякий случай я с собой кое-что прихватил. – Он похлопывает себя по заднему карману.
– Что прихватил? – Виктор уставился на Антона неподвижным взглядом. – Что ты там еще прихватил, голова два уха?
Антон продолжает многозначительно похлопывать себя по заду.
– Дай сюда, – говорит Виктор и протягивает руку.
– Зачем?
– Дай сюда, говорю!
Антон колеблется. Выражение многозначительного превосходства сходит с его лица. Он растерянно глядит на Профессора.
– В Зоне стрелять не в кого, дурак, – говорит Виктор. – Давай свою пушку.
– Не дам, – решительно говорит Антон, но сейчас же добавляет тоном ниже: – Мне нужно, понимаете, шеф?
– Понимаю, – говорит Виктор неожиданно мягко. – Только на самом деле ничего такого тебе там не понадобится. Если долбанет тебя по-настоящему, то ничего тебе уже не поможет. А если прикуют тебя или, скажем, прижмет, то я тебя вытащу. Мертвого – да, брошу. Ну, а живого – вытащу. Это я тебе обещаю. Зря денег не беру. Давай.
Антон нехотя вытаскивает из заднего кармана и протягивает ему крошечный дамский браунинг.
– Там всего один заряд, – бормочет он. – В стволе.
– Поня-атно… – Виктор выщелкивает патрон и небрежно бросает оружие на шпалы. – В Зоне стрелять нельзя, – говорит он поучительно. – В Зоне не то что стрелять – камень бросить иной раз опасно. А у тебя? – обращается он к Профессору.
– У меня на этот случай ампула… – говорит он виновато.
– Чего-чего?
– Ампула зашита. Яд.
Виктор ошеломленно крутит головой.
– Н-ну, ребята!.. Нет, этого я не понимаю. Вы что сюда – помирать пришли? – По-прежнему крутя головой, он соскакивает на шпалы. – Облегчиться никто не хочет? Смотрите, потом, может, и некогда будет… Или негде…