Миры без конца - Саймак Клиффорд Дональд

О корпорации, которая усыпляла людей на долгий срок с показом сновидений.

Клиффорд Саймак
Миры без конца

1

Было непохоже, что она из тех, кто хочет уйти в Сон. Однако, подумал Норман Блэйн, кто может это сказать? Он записал имя, которое она нацарапала в блокноте вместо того, чтобы проставить в бланке заявления.

Он записал его медленно, тщательно, чтобы дать себе время подумать, так как здесь было что-то непонятное.

Люсинда Сайлон.

Странное имя, подумал он. Не похоже на настоящее. Больше напоминает сценический псевдоним, взятый, чтобы прикрыть обычную Сюзанну Браун или Бетту Стил, или любое другое из общеупотребительного набора имен.

Он записал его медленно, чтобы подумать, но не мог думать очень хорошо. В его голове беспорядочно роилось слишком много другого: странные слухи, которые уже несколько дней передавали шепотом в Центре, его собственную связь с этими слухами и данный ему совет. Это было нечто забавное о работе. Совет был таков: не доверяйте Феррису (как будто он нуждался в таком совете!), хорошенько проверьте то, что он предложит. Это был доброжелательный совет, но не очень полезный.

И был хватающийся за лацканы Болтун, поймавший его нынче утром на стоянке и вцепившийся, когда Блэйн попытался отодвинуть его. И Гарриет Марш, с которой у него было свидание прошлой ночью.

И вот, наконец, эта женщина по другую сторону стола.

Хотя это глупо, сказал себе Блэйн, думать так, привязывать ее ко всему остальному; все столкнулось, как плывущие по воде щепки, в его голове. Здесь не может быть никакой связи - просто не может быть.

Я Люсинда Сайлон, сказала она. Было нечто в этом имени и в том, как она его произнесла - слабая ритмика тона, явно предназначенная, чтобы придать имени изящество и блеск, - включившее крошечный звоночек тревоги в его мозгу.

- Вы из "Развлечений"? - небрежно сказал он. Это был хитрый вопрос из тех, что следовало задавать правильно.

- Ну, нет, - ответила она. - Нет.

Прислушиваясь к тому, как она произносит это, Блэйн не нашел ничего подозрительного. В ее голосе слышался отголосок трепещущего счастья, заставившего его предположить, что она, должно быть, из "Развлечений". И это было так, как должно. Это была реакция, которую проявляло большинство людей - польщение от предположения, что они принадлежать к баснословной гильдии "Развлечения".

Он сделал ей комплимент.

- Я бы предположил, что вы оттуда.

Он прямо взглянул на Люсинду Сайлон, наблюдая за выражением ее лица, но искал и другие признаки.

- Мы здесь умеем судить о людях, - сказал он. - И редко ошибаемся.

Она не сморгнула. Никакой реакции - ни вздрагивания от вины, ни малейшего смущения.

Ее волосы были цвета меда, глаза синие, как у китаянки, а кожа такая молочно-белая, что приходилось взглянуть во второй раз, чтобы убедиться, что она настоящая.

Не много у нас бывает таких, как она, подумал Блэйн. Обычно приходят старые, больные и разочаровавшиеся. Отчаявшиеся и потерпевшие крушение.

- Вы ошиблись, мистер Блэйн, - сказала она. - Я из "Образования".

Он записал в блокноте "Образование" и сказал:

- У вас очень хорошее имя. Легкое для произношения. Оно хорошо бы пошло на сцене. - Он оторвал взгляд от блокнота и продолжал, улыбаясь - заставляя себя улыбаться вопреки растущему в нем необъяснимому напряжению: - Однако, это не просто имя, я уверен в этом.

Она не улыбнулась, и он мельком подумал, не сказал ли неловкость. Он быстро пропустил в уме слова, которые только что сказал, и решил, что не был бестактным. Вы знаете, как управлять людьми, вы должны знать, как управлять ими. И вы отлично знаете, как управлять собой - как заставить свое лицо выражать одно, в то время как вы думаете совсем другое.

Нет, слова его были комплиментом, и не из самых плохих. То, что она не стала улыбаться, может что-то значить - или не значить ничего, не считая того, что она умна. Норман Блэйн не обрадовался, что Люсинда Сайлон умный и самый невозмутимый клиент, какого он когда-либо видел.

Хотя невозмутимость сама по себе не слишком необычна. Сюда приходят невозмутимые люди - невозмутимые и расчетливые, рассчитавшие все наперед и знающие, что им нужно. Приходят также и другие, отрезавшие себе все пути к отступлению.

- Вы хотите выбрать Сон, - сказал он.

Она кивнула.

- И Сновидение…

- И Сновидение, - подтвердила она.

- Я полагаю, вы это хорошо обдумали. Вы не пришли бы, конечно, если бы у вас были какие-то сомнения.

- Я хорошо все обдумала, - сказала она ему, - и не сомневаюсь.

- У вас еще есть время. У вас будет время изменить свое решение до самого последнего момента. Мы очень стремимся, чтобы это твердо запечатлелось в вашем сознании.

- Я не изменю решения, - сказала она.

- Мы всегда стремимся дать вам возможность подумать. Мы не пытаемся изменить ваше решение, но настаиваем на полном понимании, что ваш выбор - единственно возможный. Вы ничем не обязаны нам. Неважно, как далеко мы зашли, это ни к чему не обязывает. Может быть сфабриковано Сновидение, вы можете произвести оплату, вы уже можете войти в хранилище - и все же решение можно изменить. Тогда Сновидение может быть уничтожено, деньги возвращены и контракт аннулирован.

- Я все поняла, - сказала она.

Он спокойно кивнул.

- Мы все основываем на понимании.

Он взял ручку и записал ее имя и гильдию на бланке заявления.

- Возраст?

- Двадцать девять.

- Замужем?

- Нет.

- Дети?

- Нет.

- Ближайшие родственники?

- Тетя.

- Ее имя?

Она сказала ему имя, и он записал его вместе с адресом, возрастом и гильдией.

- Еще?

- Больше никого.

- Ваши родители?

Родители умерли много лет назад, сказала она. Она - единственный ребенок. Она сообщила имена родителей, их гильдии, возраст в момент смерти, их последнее место жительства, место захоронения.

- Вы будете проверять все это? - спросила она.

- Мы проверяем все.

Это был момент, когда большинство клиентов - даже те, которым нечего было скрывать - начинали нервничать, неистово рыться в памяти в поисках какого-нибудь давно забытого инцидента, который могла бы обнаружить проверка.

Люсинда Сайлон не нервничала. Она спокойно сидела, ожидая дальнейших вопросов.

Норман Блэйн задал их: ее номер в гильдии, членская карточка, ее нынешний начальник, последний медосмотр, психические и физические отклонения и болезни - и все другие тривиальные вопросы о подробностях повседневной жизни.

Наконец, он замолчал и положил ручку.

- По-прежнему нет сомнений?

Она покачала головой.

- Повторяю еще раз, - сказал Блэйн, - мы хотим быть совершенно уверенными, что получили добровольного клиента. Иначе у нас не могло бы быть законного положения. Но, кроме того, существует еще вопрос этики…

- Я так понимаю, - сказала она, - что мы очень этичны.

Это могло быть насмешкой, и если так, то это очень умная насмешка. Он попытался решить, так ли это, и не смог.

- Мы должны быть этичными, - сказал он. - Такое учреждение, чтобы выжить, должно основываться на высшем кодексе этики. Вы отдаете свое тело в наши руки для безопасного хранения на определенное число лет. Кроме того, вы отдаете нам свое сознание, хотя и в меньшей степени. Во время работы с вами мы получаем множество сведений о вашей интимной жизни. Чтобы вести такую работу, мы должны иметь полное доверие не только наших клиентов, но и широкой общественности. Малейший скандал…

- У вас никогда не бывало скандалов?

- В прежние времена было несколько. Теперь они забыты, и мы надеемся, что таковыми они и останутся. Эти скандалы заставили нашу гильдию понять, как важно, чтобы мы сохраняли свою свободу от любого профессионального давления. Скандал в любых других гильдиях не больше, чем юридическое дело, которое может быть решено в суде, а затем прощено и забыто. Но нас не простят и не забудут. Мы это не переживем.

Сидя здесь, Норман Блэйн думал, что гордится своей работой. Яркая и блестящая, уютная и довольная гордость хорошо выполненной работой. И это чувство не принадлежало ему одному, его испытывал любой служащий Центра. Они могли быть непочтительными, когда болтали среди своих, но гордость была, скрытая под непочтительностью и проявляющаяся в работе.

- Вы говорите почти как посвященный, - сказала она.

Снова насмешка? - подумал он. Или это лесть под стать его собственной? Он слегка улыбнулся своим мыслям.

- Не посвященный, - сказал он. - По крайней мере, мы никогда не думаем о себе так.

И это не совсем правда, подумал он. Наступало время, когда каждый из них начинал думать о себе, как о посвященном. Об этом, конечно, никто не мог сказать вслух - но думали все именно так.

Это странное положение, подумал он, гордясь работой, свирепая лояльность самой гильдии и затем рвущая глотки конкуренция и политика Центра, находящаяся между гордостью и лояльностью.

Взять, например, Реймера. Реймера, который после стольких лет работы был близок к увольнению. На днях был разговор - известный всем секрет, шепотом передававшийся по Центру. К этому, якобы, приложил руку Феррис, каким-то образом в это был замешан Лев Гизи; и были другие, о которых упоминали. Например, сам Блэйн, упоминавшийся как один из тех, кто мог заменить Реймера. Слава Богу, все эти годы он держался в стороне. В политике Центра слишком много интриг. А Норману Блэйну достаточно и своей работы.