Она ударила меня в грудь и сразу же хлопнула по ногам, но я почувствовал и кое-что новенькое: мне в ногу сквозь брючину впились железные колючки. Я отчаянно отбивался от створки, но она молотила меня то сверху, то снизу. Я откинулся, оберегая грудную клетку, ноги у меня подкосились, и я рухнул навзничь. Не успела моя спина соприкоснуться с грунтом, как створка лихо придавила меня сверху.
В прошлом я несколько раз чуть было не оказывался под ней, но успевал увернуться, и вот теперь ей наконец удалось меня накрыть. Я попытался выползти на свободу, но колючая проволока надежно меня удерживала. Я оказался в ловушке.
Мучительно выгнув шею, я поглядел поверх створки. До фермы было не больше сорока шагов, но там все словно вымерло. Странно! Где измученный тревогой хозяин? Я-то думал, что он мечется по двору, ломая руки! И вот нигде ни души.
Позвать на помощь? Но я тут же отказался от этой мысли: уж очень глупо все получилось. Оставалось одно. Я схватил верхнюю перекладину обеими руками и рывком приподнял ее, стараясь не слышать треска рвущейся одежды, а потом очень медленно выбрался из-под створки.
Ее я оставил валяться на земле. Обычно я с особым тщанием закрываю за собой все ворота, но на лугах не было скота, да и вообще меня не тянуло вступать со створкой в новое единоборство.
В ответ на мой стук дверь отворилась.
– А, мистер Хэрриот! Погодка-то какая! – сказала миссис Рипли, продолжая вытирать тарелку и одновременно пытаясь одернуть передник на обширных бедрах, с беззаботной улыбкой (совсем такой же, как у ее мужа, – вспомнилось мне).
– Да-да, отличная… Меня вызвали посмотреть вашу корову. Ваш муж дома?
Она покачала головой.
– Нету его. Еще не вернулся из «Лисы с гончими».
– Что!? – Я растерянно уставился на нее. – Это же трактир в Дайвертоне, верно? Но, насколько я понял, речь шла о чем-то неотложном.
– Так ведь он же пошел туда, чтобы вам позвонить. Телефона-то у нас нету. – Ее улыбка стала еще шире.
– Но… но ведь почти час миновал! Ему давно пора вернуться.
– Так-то так, – ответила она, согласно кивая. – Только ведь там он дружков-приятелей повстречал, не иначе. В воскресное-то утро они там все собираются.
Я запустил пятерню в волосы.
– Миссис Рипли, я из-за стола встал, чтобы добраться сюда побыстрее!
– Ну, мы-то уж отобедали, – ответила она мне в утешение. Впрочем, она могла бы мне этого и не объяснять: из кухни веяло аппетитным запахом жаркого, которому, конечно же, предшествовал йоркширский пудинг.
Я немного помолчал, а потом, глубоко вздохнув, буркнул:
– Так, может, я пока посмотрю корову. Скажите, будьте добры, где она?
– А вон! – Миссис Рипли показала на стойло в дальнем углу двора. – Пойдите поглядите на нее. Он скоренько вернется.
Меня словно кнутом ожгло. Жуткое слово! «Скоренько» в Йоркшире – выражение весьма употребительное и может означать любой промежуток времени вплоть до двух часов.
Я открыл верхнюю створку двери и посмотрел на корову. Она, безусловно, охромела, но когда я приблизился к ней, запрыгала по подстилке, тыча поврежденной ногой в пол.
Ну, кажется, обошлось без перелома. Правда, на ногу она не опиралась, но, с другой стороны, будь нога сломана, то болталась бы, а этого нет. Я даже вздохнул от облегчения. У крупных животных перелом почти всегда равносилен смертному приговору, потому что никакой гипс не способен выдержать подобное давление. Видимо, болезненным было копыто, но осмотреть приплясывающую корову в одиночку я не мог. Оставалось ждать мистера Рипли.
Я вышел на яркий солнечный свет я поглядел туда, где из деревьев над пологим склоном поднималась дайвертонская колокольня. На лугах не виднелось ни единой человеческой фигуры, и я уныло побрел на траву за службами, чтобы оттуда, хорошенько набравшись терпения, высматривать мистера Рипли.
Обернувшись, я взглянул на дом, и, несмотря на мое раздражение, на меня повеяло миром и покоем. Подобно многим другим старым фермам, Ансон-Холл был когда-то господским домом в дворянском имении. Несколько сотен лет назад какая-то титулованная особа построила себе жилище в на редкость красивом месте. Пусть крыша грозила вот-вот провалиться, а одна из высоких печных труб пьяно клонилась набок, окна в частых переплетах, изящная арка над дверью и благородные пропорции всего здания восхищали взгляд, как и пастбища, уходящие все выше и выше к зеленым вершинам холмов.
А эта очаровательная садовая стена! В былые дни ее залитые солнцем камни оберегали бы подстриженный газон, весь в ярких цветах, но теперь там буйствовала крапива. Ее густая чаша, высотой по пояс рослому мужчине, заполняла все свободное пространство между стеной и домом. Конечно, фермеры – из рук вон плохие садовники, но мистер Рипли был единственным в своем роде.
Мои размышления прервал голос хозяйки дома.
– Идет он, идет, мистер Хэрриот. Я его из окошка углядела! – Она выбежала на крыльцо и махнула рукой в сторону Дайвертона.
Да, она не ошиблась, ее муж действительно направлялся домой – по лугам медленно ползло крохотное черное пятнышко. Мы наблюдали за продвижением мистера Рипли минут пятнадцать, но вот наконец он протиснулся сквозь пролом в стене и направился к нам в колышущемся ореоле табачного дыма.
Я сразу перешел в нападение:
– Мистер Рипли. Право же, я жду очень долго. Вы ведь просили меня не терять ни минуты!
– Да знаю я, знаю. Только нельзя ж по телефончику поговорить и не взять кружку пива, а? – Он наклонил голову и озарил меня улыбкой из неприступной твердыни своей правоты.
Я открыл было рот, но он меня опередил:
– А потом Дик Хендерсон угостил меня кружечкой, ну и мне пришлось его угостить, и только собрался уйти, как Бобби Толбот возьми и заговори про свинок, которых он купил на той неделе.
– Уж этот мне Бобби Толбот! – живо вмешалась его супруга. – Так, значит, и нынче он там сидит? Прилепился к трактиру, точно муха какая. И как только его хозяйка такое терпит?
– Ну да, и Бобби тоже там сидел. Он ведь оттуда, кажись, и не выходит. – Мистер Рипли задумчиво улыбнулся, выбил трубку о каблук и принялся снова уминать табак в чашечке. – А знаешь, кого еще я там видел? Дэна Томпсона, вот кого! Впервой после его операции. Ну и отощал он! Можно сказать – вдвое. Ему пару-две пива выпить – самое разлюбезное дело.
– Дэн, говоришь? – Миссис Рипли оживилась еще больше. – До чего я рада-то! А говорили, что ему из больницы живым не выйти.
– Извините… – перебил я.
– Да нет, так попусту языками мололи, – продолжал мистер Рипли. – Камень в почке, всего и делов-то. Дэн уже совсем оклемался. Вот он мне, значит, сказал…
Я протестующе поднял ладонь.
– Мистер Рипли, могу ли я осмотреть корову? Я еще не обедал. Когда вы позвонили, жена убрала все в духовку.
– А я вот перво-наперво пообедал, и уж потом туда пошел. – Мистер Рипли ободряюще мне улыбнулся, а его супруга закивала со смехом, чтобы окончательно меня успокоить.
– Чудесно! – сказал я ледяным тоном. – Я в восторге.
Но сарказм пропал втуне: они приняли мои слова за чистую монету!
Когда мистер Рипли наконец привязал корову, я приподнял больную ногу, положил к себе на колено, копытным ножом счистил грязь, и в косом солнечном луче тускло блеснул виновник беды. Я зажал его шляпку щипцами, выдернул и показал фермеру. Он поморгал, а потом его плечи затряслись.
– Так это же гвоздь из моего сапога! Как же оно так приключилось? На булыжнике, видать поскользнулся, а он и выдернулся. Булыжник-то здесь склизкий. Раза два я чуть через задницу не перекувырнулся. Я уж и хозяйке говорил…
– Мне пора, мистер Рипли, – перебил я. – Как-никак я еще не обедал, вы помните? Только схожу к машине за антистолбнячной сывороткой и сделаю корове укол.
Укол я ей сделал, сунул шприц в карман и пошел было через двор назад к машине, но тут фермер меня окликнул:
– Щипчики-то у вас с собой, мистер Хэрриот?
– Щипчики? – Я остановился и обернулся к нему, не веря своим ушам. – Да, конечно, но неужели нельзя выбрать другое время?