Ким совершенно ясно и четко увидал, что на много миль вперед, назад, влево и вправо все пусто, что здесь искать нечего, так, копошилась какая-то живая мелочь, кто-то кого-то пожирал или пока еще только преследовал - все это было не заслуживавшей внимания ерундой!
Он встал с пенька. Скинул с себя ненужное обмундирование, оставив лишь гимнастерку и брюки. И быстрее белки взлетел по гладкому стволу высоченной сосны на самую верхушку - она была так тонка и слаба, что не смогла бы выдержать и менее весомого тела, она бы прогнулась под тяжестью куницы или росомахи. Но под Кимом она не согнулась, даже не склонилась в сторону на самую малость. На полпути к вершине он включил внутренний антигравитатор - земная тяжесть перестала быть для него цепью, приковывавшей к поверхности.
Ким-Нерожденный еще раз обозрел с высоты окрестности. Чутье подсказывало ему, что надо было двигать на восток от части, где мирно похрапывал на казарменной койке его собственный фантом. Анализатор пока молчал.
И Ким неторопливо, со скоростью заурядного вертолета, еле-еле обгоняющего машины, несущиеся по скоростным шоссе, полетел прямо на восток, туда, где Проклятый кое-что оставил.
Грумс не метил в новоявленные Шерлоки Холмсы, и уж тем более не собирался стать одной из многочисленных ипостасей комиссара Мегрэ. У него своих забот хватало - как бы не влипнуть в какую-нибудь дрянную историю и дотянуть спокойно до пенсии, вот что волновало его. И ничего более! Но Грумс был обязан выполнять то, чего от него требовало начальство. И от этого деться было некуда, иначе и до пенсии не дотянешь, и в самую дрянную, даже наидряннейшую историю влипнешь - вышибут с работы за милую душу - и живи тогда на тысячу монет в неделю, перебивайся с пива на пепси-колу! Нет, не прельщала такая перспектива комиссара Грумса. И ему поневоле приходилось тянуть служебную лямку.
Ох, до чего же это было нудное и противное занятие!
Но только виду не приходилось показывать. Да и кому охота смотреть на неудачников! Пускай лучше смотрятся в собственное зеркало, чем на него! Так думал Грумс, возвращаясь из джунглей.
Его растрясло на этом паршивеньком вертолетике-стрекозе. Но он держался. Оглохший от грохота винтов, с кружащейся головой и растревоженным желудком он вылез из чрева машины. И не попрощавшись с пилотом, побрел к себе в контору. Заперся в кабинете. Позакрывал все окна. Потом уселся на потертое зеленое кресло с жесткими подлокотниками, которое он давненько собирался сменить. Его еще подташнивало после болтанки в воздухе. Но Грумс крепился.
Штуковину, которую ему дал вождь за кучу бутылок джина, он сразу запихнул в ящик стола. Еще в вертолете он потыкался в нее с разных сторон и там же сообразил, что для его мозгов это слишком крутой орешек, а может, это и вообще просто болванка, от которой не будет толку.
Грумс думал о шариках. Он отдавал свой на экспертизу. Но дурачье-лаборанты, как ни призывал их быть тщательными и добросовестными в исследованиях главный эксперт конторы, так ничего толком и не установили. Все их дурацкие приборы и реактивы просто не срабатывали, давали осечку… Но Грумс им, конечно, не верил. Просто они были лентяями и дармоедами, гнать их всех давным-давно надо было из конторы, вот что! Он их обругал тогда, отобрал шарик. Но они лишь хихикали да переглядывались. А сам ихний шеф так и сказал комиссару: "Слушай, старина, да брось ты эту хреновину! Ни черта она тебе не даст, не смеши людей!"
Грумсу было наплевать на все советы и на всех советчиков. Два шарика, те самые, что достались от вождя, он упрятал в сейф. А с третьим вернулся к креслу. Сел на подлокотник. И нервно подергивая ногой, перебарывая тошноту, начал разглядывать черненький кругляш, держа его тремя пальцами перед самыми глазами - комиссар был близорук, но очков не носил.
Он долго вертел его, подносил к носу, нюхал. Запаха не было. И тогда Грумс высунул кончик языка и лизнул шарик - вкуса тоже не было, словно кусочек спекшейся смолы облизнул. Он еще раз попробовал кругляш языком и губами. И уже хотел было убрать его, как вдруг комиссара качнуло - то ли от дрыгающей ноги он потерял равновесие, то ли у него не прошло еще головокружение после полета, не столь важно - но он завалился назад, через подлокотник в кресло. От резкого движения голова его запрокинулась, рот приоткрылся, пальцы дрогнули - и шарик оказался сначала во рту, а потом и в горле.
Грумс почувствовал, как кругляш холодной тяжестью пошел по пищеводу вниз, и сам внезапно похолодел. Бог знает, какую отраву или еще чего он проглотил!
Он подскочил на кресле словно резиновый стокилограммовый мячик, выпрыгнул из него и тут же запихнул два пальца в рот. Не помогло. Тогда он подряд выглотал три бутылки прохладительного, стоявшего в холодильнике в углу кабинета и снова сунул пальцы. Еле успел подбежать к мусорной корзине - его вырвало. И еще долго потом рвало, минут восемь или десять. Но шарик так и не вышел.
Грумс вышвырнул корзинку за окно, снова затворил его, уселся в кресло, набычился, нахмурился. И стал ждать смерти.
Ждать пришлось долго. Грумс чуть не заснул. Он с трудом преодолел дрему, лишь по одной причине преодолел - он хотел умереть не во сне, а в сознательном состоянии, в трезвом уме и ясной памяти. Сон прошел, смерть не приходила. Зато навалился жуткий аппетит. Грумс даже не заметил, как его перестало мутить и как появилось желание сожрать целиком кабанью ногу. Это все произошло столь незаметно, что он подумал: подыхать на пустой желудок не стоит, это будет просто глупо выглядеть, ведь даже смертникам по их желанию дают хороший последний обед, бутылочку винца, сигарету… во всяком случае, раньше давали.
И Грумс решил, прежде чем отойти в мир иной, хоть немного перекусить в соседней забегаловке. Там кормили не столь паршиво, как в остальных дешевых заведениях городишки. В респектабельные комиссар не ходил, он был человеком экономным.
И он встал. Встал как сотни тысяч раз вставал из-за стола, вставал с этого кресла. Встал, прикладывая усилий ровно столько, сколько нужно было для отрыва грузного тела от потертой кресельной ткани. Но на этот раз произошло невероятное - его подкинуло над столом. Грумс больно ударился голыми коленками - он еще не переоделся после посещения вождя - о край столешницы! Еще бы немного и он подлетел бы в воздух, врезался головой в потолок. Но что-то его удержало. Вот она, смертушка, подумалось Грумсу, она. оказывается, приходит вместе с легкостью, с парением, ты превращаешься сперва в воздушный шарик, тебя тянет ввысь… ну, а потом? А потом - суп с котом! Так мрачно завершилось рассуждение Грумса. Потом душа и вовсе отлетает от тела, уходит туда, в небеса! А тело плюхается, замирает, его подбирают, кладут в ящик и при скоплении зевак зарывают в землю, чтоб глаза не мозолило живым! Да, именно так! Он почти уверовал в собственное предположение. Но пришла мыслишка, которая отрезвила Грумса. Он вдруг вполне резонно отметил - а с чего ты, приятель, взял, что твоя паршивая, грешная душонка, которая вся в дерьме по самые уши, если у нее есть уши, должна взлететь в небесную синь?! Нет, ей дорога в обратную сторону, вниз, под землю!
Грумс сразу обрел способность рассуждать трезво. Нет, он не помирает. Тут дело в другом. Он чуть пошевелил рукой, и она взлетела вверх, словно ее подтолкнули снизу. Тогда он вцепился в подлокотник кресла, потянул его на себя - то легко поддалось. Одной рукой он поднял тяжеленное кресло, почти не ощущая его веса.
Грумс все понял - чудес не бывает, это действие шарика. Но он сообразил и кое-что другое: если это допинговое средство, и он сейчас в состоянии необычайного подъема всех внутренних сил, то со временем наступит и обратное, он впадет в бессилие, как и бывает обычно - сколькие спортсмены отдали свои жизни из-за страсти к рекордам! И он решил не напрягаться, надо было спокойненько поглядеть! - надолго ли хватит этого стимулятора, каковы будут последствия.
И все же он решил испытать себя еще разок - присел на корточки, сжал рукой ножку стола. С ним пришлось повозиться. И все же старинный массивный стол, сработанный на совесть лет восемьдесят назад, имеющий две огромные тумбы со множеством ящиков и непомерную, резную по краям столешницу, медленно поднялся в воздух. Грумс встал, вытянул руку вверх - стол, словно прямоугольный, выточенный из черного дерева дирижабль завис над его головой. Это было сказочное зрелище.
Грумс осторожно опустил стол на прежнее место. Плюхнулся в кресло. Он полез было в карман за своим вечно мятым клетчатым платком, чтобы вытереть испарину на лбу привычным жестом. Но почти сразу же остановил движение руки, коснулся ею лба - никакой испарины не было, лоб был абсолютно сух.
Он никогда не слыхал о существовании таких мощных допинговых средств. Это было фантастикой. Но это было! Себе Грумс верил.
Неужели эта старая злая ведьма, эта сумасшедшая баба, свихнувшаяся в глуши, была права?! Или он тоже свихнулся?! Нет, не может быть, он полностью отдает себе отчет. И все же… Ничего подобного на Земле быть не могло. Это была неземная штуковина! И он ее по дурости сожрал, проглотил! Черт бы побрал его любопытность!
Но мысли почти не отвлекали Грумса от анализа произошедшего. Он судорожно искал ответа на единственный вопрос - кто там был, у нее, у этой карги?! А в ушах стоял ее скрипучий раздраженный голос: "Это был не человек! Понимаете, не че-ло-век!!!"
Киму понадобилось не больше десяти минут лету, прежде чем анализатор засек наличие следов Проклятого. Пришлось свернуть на северо-восток, совсем на немного - чутье его не подвело.
Ким еще не знал, что именно его ожидает. Но он был готов ко всему. И когда с высоты сотни метров внизу открылась ухоженная поляна с двухэтажным домом посредине и аккуратненьким заборчиком с рядом матч-прожекторов, он тут же спустился.