22 августа 1931 года, как он обнаружил, открыв соответствующую страницу, выдалось совсем мало работы: всего один путешественник с Тубана-6. И хотя записи о том дне занимали целую страницу, исписанную его мелким, неразборчивым почерком, гостю он посвятил всего один абзац:
"Сегодня прибыл сгусток с Тубана-6. По-другому, пожалуй, и не скажешь. Просто масса живой материи, и эта масса меняла форму, то превращаюсь в шар, то растекалась по дну контейнера, словно блин. Потом она сжималась, втягивая края внутрь, и снова превращалась в шар… Перемены происходили медленно, и в них был заметен определенный ритм, но только в том смысле, что они повторялись. По времени каждый цикл отличался от предыдущего. Я пробовал хронометрировать их, но не смог установить четкой периодичности.
Самое короткое время до полного завершения цикла составило семь минут, самое долгое - восемнадцать. Может быть, за более длительный срок можно было бы уловить повторяемость и по времени, но у меня не хватило терпения. Семантический транслятор не сработал, но существо издало несколько резких щелчков - как будто хлопнуло клешнями, хотя никаких клешней я у него не заметил. И, только проверив по пазимологическому справочнику, я понял смысл этого обращения. Гость сообщал, что с ним все в порядке, что внимания ему не требуется и что он просит не беспокоить его. Я так и поступил."
В конце абзаца на оставшемся пустом месте было приписано: "Смотри 16 октября 1931 года."
Инек перелистнул несколько страниц и добрался до 16 октября. До одного из тех дней, когда Улисс прибыл на станцию с инспекторской проверкой.
Разумеется, его звали не Улисс. И, строго говоря, у него вообще не было имени. У его народа просто не возникло необходимости в именах, поскольку они выработали иную идентификационную терминологию, гораздо более выразительную. Однако эта терминология и даже ее общая концепция были настолько сложны для человека, что ни понять, ни тем более использовать ее Уоллис не мог.
- Я буду звать тебя Улисс, - сказал он ему, когда они встретились впервые. - Должен же я как-то тебя называть.
- Согласен, - ответило незнакомое существо (тогда еще незнакомое, но вскоре ставшее другом). - Но могу ли я спросить, почему ты выбрал имя Улисс?
- Потому что это имя великого человека моей расы.
- Я рад, что ты выбрал такое имя, - произнесло существо, только что получившее крещение. - Оно звучит, как мне кажется, возвышенно и благородно. Между нами говоря, я буду счастлив носить это имя. А тебя я буду звать Инеком, поскольку нам предстоит работать вместе много-много твоих лет.
И действительно, прошло много-много лет, подумал Инек, стоя с открытым дневником в руках и глядя на запись, сделанную несколько десятилетий назад. Десятилетий, удивительно обогативших его, оставивших такой след в душе, что это и представить себе невозможно было до тех пор, пока он их не прожил.
И все это будет продолжаться. Гораздо дольше, чем тот небольшой отрезок времени, что уже прожит. Века, а может быть, целое тысячелетие. Чего он только не узнает к концу этого тысячелетия!
Хотя, думалось Инеку, может быть, знания - не самое главное.
К тому же он понимал, что прежнее положение долго не сохранится, поскольку теперь ему могут помешать. В окрестностях появились наблюдатели, или по крайней мере один наблюдатель. Вполне возможно, что скоро они начнут сжимать кольцо поисков. Пока Уоллис не имел ни малейшего понятия, что делать и как готовиться к надвигающейся опасности. Но рано или поздно это должно было случиться, и, во всяком случае, внутренне он уже приготовился… Странно только, что этого не произошло раньше.
О такой опасности Инек рассказал Улиссу еще в тот день, когда они встретились впервые. И теперь, размышляя о своих проблемах, он снова вспоминал события многолетней давности - прошлое вставало перед его внутренним взором с такой ясностью, словно все это случилось только вчера.
6
Инек сидел на ступенях крыльца. Вечерело. Над далекими холмами в штате Айова, за рекой, собирались грозовые тучи. День был жаркий, душный, ни дуновения ветерка. У сарая вяло ковырялись в земле несколько кур - скорее, наверно, по привычке, чем в надежде найти что-нибудь съедобное. Стайка воробьев то срывалась вдруг с крыши амбара и неслась к кустам жимолости, что у поля за дорогой, то летела обратно, и крылья их сухо потрескивали, словно от жары перья стали жесткими и твердыми.
Вот сижу, думал Инек, и гляжу на тучи, а ведь еще столько работы, и поле кукурузное надо перепахать, и убрать сено, и скопнить пшеницу…
Но что бы там ни случилось, как бы тяжело ему ни было, надо жить дальше, и по возможности с толком. Это станет ему уроком, напоминал себе Инек, хотя за последние годы он должен был в полной мере познать всю тщету земную. Однако на войне все было по-другому. На войне ты знаешь, чего ожидать, готовишься, но сейчас-то не война. Сейчас мирная жизнь, к которой он вернулся с такими надеждами. Человек вправе ожидать, что в мире без войны действительно будет покой, что он будет огражден от жестокости и страха.
Теперь он одинок. Одинок, как никогда раньше. Теперь и вправду надо начинать новую жизнь, другого выбора нет. Но будь то здесь, на родной земле, или в каком-то другом месте - эта новая жизнь начнется с горечи и печали.
Инек сидел на крыльце, уронив руки на колени, и все смотрел на собиравшиеся на западе тучи. Может, пойдет дождь, и это хорошо, потому что земле нужна влага, но может, и не пойдет: воздушные течения над сходящимися речными долинами - штука капризная, никогда не скажешь наверняка, куда двинутся облака…
Путника он заметил, когда тот уже свернул к воротам. Высокий сухопарый человек в запыленной одежде, судя по всему, проделавший долгий путь. Гость шел по тропе к дому, но Инек сидел и ждал, не трогаясь с места.
- Добрый день, сэр, - произнес он наконец. - Сегодня жарко, и вы, должно быть, устали. Присаживайтесь, отдохните.
- С удовольствием, - ответил незнакомец. - Но сначала, прошу вас, глоток воды.
- Идемте, - сказал Инек, поднимаясь со ступеней. - Я накачаю прямо из колодца.
Он прошел через двор к насосу, снял с крюка ковш и дал его незнакомцу. Потом взялся за рукоятку и принялся качать.
- Пусть немного стечет, - сказал он. - Холодная идет не сразу.
Инек продолжал качать, и вода, выплескиваясь из крана неровными порциями, сбегала по доскам, закрывавшим колодец.
- Думаете, пойдет дождь? - спросил незнакомец.
- Трудно сказать, - ответил Инек. - Подождем, посмотрим.
Что-то неуловимое вызывало у него беспокойство, когда он глядел на своего гостя. Ничего явного, конкретного, но тем не менее какая-то мелочь не давала ему успокоиться. Качая воду, он еще раз посмотрел на незнакомца и подумал, что, должно быть, это его уши, чуть более острые вверху, чем положено, но, когда он через некоторое время взглянул на него снова, уши оказались нормальными, и Инек решил, что его подвело воображение.
- Ну вот, наверно, уже холодная, - сказал он.
Путник подставил ковш под кран и, подождав, когда он наполнится, предложил Инеку. Тот покачал головой.
- Сначала - вы. Вам больше нужно.
Гость приложился к ковшу и жадно выпил его до дна, раз другой пролив воду на себя.
- Еще? - спросил Инек.
- Нет, спасибо, - ответил гость. - Но я подержу ковш, теперь качайте для себя.
Инек снова взялся за насос и, когда ковш наполнился до краев, принял его из рук незнакомца. Вода была холодная, и Инек, только в эту минуту поняв, что его тоже мучает жажда, осушил ковш почти целиком. Затем повесил его на место и сказал:
- Ну, а теперь можно и посидеть.
Незнакомец улыбнулся:
- Пожалуй, мне это не повредит.
Инек достал из кармана красный платок и вытер лицо.
- Воздух плотный, как перед дождем… - произнес он и тут понял, что же его все-таки беспокоило. Одежда на госте несвежая, башмаки покрылись слоем пыли, ясно было, что он одолел неблизкий путь, да еще эта предгрозовая духота, а между тем его гость совсем не вспотел. Выглядел он таким свежим, словно была весна и он весь день пролежал, отдыхая, под деревом.
Инек засунул платок обратно в карман, и они уселись на ступенях.
- Видимо, вы проделали неблизкий путь, - сказал он, пытаясь незаметно навести разговор на нужную тему.
- О да. Я забрался довольно далеко от дома.
- И, как видно, дорога предстоит еще дальняя?
- Нет, - ответил незнакомец. - Похоже, я оказался там, куда стремился.
- Вы имеете в виду… - начал было Инек, но не договорил.
- Я имею в виду - вот здесь, на этих вот ступенях. Я давно искал одного человека, и думаю, этот человек именно вы. Имени его я не знал, не знал и где искать, но никогда не сомневался, что когда-нибудь найду того, кого ищу.
- Вы искали меня? - ошарашенно спросил Инек. - Но почему меня?
- Я искал человека, которому присуще много различных черт. Одной из них является то, что этот человек наверняка заглядывался на звезды и размышлял, что они из себя представляют.
- Да, - признался Инек, - иногда я это делаю. Не раз, бывало, ночуя в поле, я лежал без сна, завернувшись в одеяла, и глядел на небо, на звезды, пытаясь понять, что это такое, как они там оказались и - самое главное - зачем. Я слышал от людей, что каждая звезда - это такое же солнце, что светит над землей, только до сих пор не знаю, верно это или нет. Как видно, не больно-то много люди о них знают.
- Есть и такие, кто знает много, - сказал незнакомец.
- Уж не вы ли? - спросил Инек с легкой усмешкой, потому что его гость совсем не походил на человека, который много знает.
- Да, я, - ответил тот. - Хотя есть и другие, которые знают несравненно больше меня.