Черт возьми, кому мог приглянуться видавший виды "дипломат"? Неужели грабитель вообразил, что найдет там пачки долларов - если он ехал в одном вагоне с Тереховым и следил за ним, то должен был, не будучи слепым, видеть, когда Владимир Эрнстович доставал из "дипломата" книжку, что ничего там нет, кроме вчерашних газет, которые он не успел выбросить (впрочем, и прочитать не успел тоже), коробочки с дисками и старого, хотя и объемистого кошелька. Может, кошелек и привлек внимание вагонного вора? Там действительно могло поместиться довольно много денег, но сейчас кошелек был почти пуст.
Ничего интересного грабитель в "дипломате" не найдет и что сделает тогда? Выбросит? Оставит где-нибудь на улице или прямо в холле "Алексеевской"? Может, съездить и поспрашивать? Глупости, только время зря терять - почему он решил, что грабитель вышел именно на следующей станции?
- "Академическая", - услышал Терехов знакомый чуть ли не с младенчества голос. - Следующая станция "Профсоюзная".
Надо же, неужели он так расстроился, что едва не проехал собственную остановку? Терехов успел выйти из вагона, когда двери уже закрывались, и ему показалось, что кто-то за спиной вот-вот схватит его за руку - deja vu, бзик, совсем он сегодня не в форме.
Дома, прежде чем сесть к компьютеру, Терехов достал из холодильника початую неделю назад бутылку "Наполеона", плеснул в стакан - немного, на два пальца, вполне достаточно, чтобы снять стресс - и выпил одним глотком.
Спрятав бутылку в холодильник, он направился наконец к компьютеру - нужно было переписать файл и мчаться опять через весь город в издательство, успевая как раз к послеполуденному чаепитию.
Экран засветился, на зеленом фоне появились многочисленные значки - иконки программ, в большей части которых Терехов не разбирался совершенно, используя в работе только старый привычный "Word".
Прежде чем переписать нужный файл, он по привычке включил "Outlook express" - почту проверял всякий раз до того, как приступал к работе, и после проверял тоже. Писали ему многие, письма читать он любил, среди них попадались очень любопытные, бывало - от людей, которых он уважал чрезвычайно и мнение которых ценил.
Сегодня писем оказалось немного - всего три. Впрочем, вспомнил Терехов, утром он уже проверял почту, три письма за несколько часов - тоже неплохо.
Он щелкнул клавишей мышки на первом из писем, не прочитав имени отправителя.
Экран ярко вспыхнул, на бледно-голубом фоне появилась надпись: "Прощай, нам было хорошо вдвоем!", а потом все погасло, и о том, что компьютер продолжал работать, можно было судить лишь по урчанию, раздававшемуся из-под кожуха, и по миганию красной лампочки, показывавшей пользователю, что жесткий диск занят делом, перемалывая какую-то информацию.
- Ну! - сказал Терехов и принялся нажимать на все клавиши подряд, отчего, конечно, ничто в этом мире не изменилось, поскольку процессы, происходящие в физической реальности - это он недавно вычитал в научно-популярной статье, - обратного хода никогда не имеют. Что произошло, то произошло.
Терехов подождал еще минуту, красная лампочка перестала наконец мигать, смолкло и урчание - компьютер замер, заснул, и только тихий гул вентилятора свидетельствовал о том, что аппарат не отключился окончательно.
- Черт! - сказал Терехов. Он еще надеялся, что не случилось ничего страшного. Может, что-то с монитором? Или какие-то программы переплелись друг с другом, создав затор в движении электронов по линиям микросхем?
Терехов потянулся к стоявшему рядом, на книжной полке, телефону и набрал номер Сергея, соседского мальчишки, компьютерного гения, который в свои четырнадцать успел уже получить приз на международной олимпиаде. Правда, в соревнованиях участвовали только школьники из развивающихся стран, и занял Сергей не первое место, а третье, то ли за Филиппинами, то ли перед ними. Но сам Терехов не поднялся бы выше предпоследнего места - если бы, конечно, в олимпиаде принял участие еще и Арнольд Борисов, его школьный приятель, с которым Терехов обсуждал, бывало, проблемы международной стратегии - в компьютерах Арнольд не понимал вообще ничего, а от включенного экрана всегда отодвигался подальше, поскольку вычитал где-то, что излучение монитора чрезвычайно вредно для человеческого организма и особенно влияет на работу печени.
К счастью, Сергей оказался дома - а ведь мог гонять футбол на площадке или еще не вернуться из школы.
- Тут у меня проблема, - зачастил Терехов, - мне нужно диск переписать, ну, то еть файл с "винчестера", а экран почему-то погас и ничего не делается…
- Вы подключение проверьте, Владимир Эрнстович, - посоветовал Сергей, похоже, что-то жуя, потому что голос его звучал невнятно, и из трубки то и дело слышалось довольное чавканье.
- Да не трогал я никаких подключений, я не знаю что ли? Ты зайди, погляди, очень важно, понимаешь, мне срочно ехать в издательство, а тут…
- Ладно, - согласился Сергей и, видимо, отправил в рот последний кусок; следующие слова он произнес вполне внятно, чем поверг Терехова в неописуемый ужас.
- Если это не подключение, - сказал Сергей, - тогда вирус. И похоже, вашему "винчестеру" каюк.
- Что значит "каюк"? - вскричал Терехов, но мальчишка уже бросил трубку.
Явился он минут десять спустя, хотя идти было всего ничего - спуститься на два этажа. Для своего возраста Сергей был очень невысок, лет ему можно было дать не больше десяти, а взгляд, напротив, был не по годам серьезен и даже мудр - взгляд много пожившего мужчины, знакомого со всеми жизненными фокусами. Терехов обычно предпочитал не встречаться с мальчишкой взглядами - ему казалось, что какая-то сила притягивала его, впитывала мысли, не позволяла сосредоточиться. Все-таки ум завораживает, даже если это ум четырнадцатилетнего подростка.
- Какая у вас стояла антивирусная программа? - спросил Сергей несколько минут спустя, побегав пальцами по клавишам.
- "Нортон антивирус", - сообщил Терехов. - Чего спрашиваешь? Ты же ее и устанавливал. Последняя версия.
- Три месяца прошло, - уточнил Сергей. - Апгрейд вы, конечно, не делали.
- Чего? - сказал Терехов.
- Вы почту, что ли, проверяли?
- Ну… Да, проверял.
- И раскрыли письмо от не известного вам отправителя.
- Да я не знаю - известного или неизвестного, я даже прочитать не успел…
- Я же говорил вам! - патетически воскликнул мальчишка и демонстративно повернулся к компьютеру спиной. - Я вам говорил, что нельзя открывать письма, если не знаешь, от кого они?
- Ну… Да. Но пойми, я ведь больше всего получаю писем как раз от неизвестных отправителей! Люди прочитали книгу, хотят высказать мнение, так я что, должен на них плевать? Да?
- Это вам решать, - мрачно сказал Сергей. - Ладно, Владимир Эрнстович, я возьму диск-реаниматор, завтра с утра приду, попробую хоть что-то восстановить. Хотя вряд ли… Похоже, придется "винчестер" заново форматировать.
- Ч-что? - похолодел, теперь уже по-настоящему, Терехов. - Ты хочешь сказать, что все… стерлось?
- Скорее всего, - кивнул Сергей.
- Что ты говоришь! - возмутился Терехов. - Там мой новый роман! Я его сегодня в издательство отнести должен!
- А что, - удивился Сергей, - он у вас только на "винте" был? А на сидюк не переписан? Кто же так делает? Надо всегда иметь копию!
- Имел я копию! - закричал Терехов. - Даже две!
- Тогда какие проблемы?
Терехов только рукой махнул - не было у него желания рассказывать Сергею о похищенном "дипломате".
Черт, черт, черт! Если день начался плохо, он так же плохо и закончится. Почему-то вспомнилась Алена, бывшая его жена, любившая читать никому не интересных философов, Юнга, к примеру, с его "Синхронистичностью". "Все события, - говорила она, - цепляются друг за друга. Ты не замечаешь?"
Он не замечал. Он многого в собственной жене не замечал, как оказалось. А Юнг оказался прав. Как все одновременно - синхронно! - получилось. Что бы проклятому компьютеру испортиться не сегодня, а хотя бы завтра или через неделю? Так нет же…
- А ты не можешь заняться этой… реанимацией… прямо сейчас? - спросил Терехов, все еще на что-то надеясь.
- Нет, - с сожалением покачал головой Сергей. - Я диск дал Витьке из восьмого, только вечером заберу. Он сейчас на тренировке, к семи вернется.
Мальчишка ушел, пообещав явиться с утра пораньше, Терехов после его ухода долго сидел, уставившись в одну точку и ни о чем не думая, потому что думать на самом деле было совершенно не о чем. Надо бы Варваре позвонить, но что он ей скажет? Завтра? А если "винчестер" действительно сдох окончательно? Тогда ни завтра не будет, ни через неделю - не сможет он, просто морально не сумеет восстановить собственный роман. Законченные рукописи он обычно начинал ненавидеть - никогда не перечитывал, даже после выхода книги из печати. Он точно знал - то, что сделано, сделано плохо, ужасно. А вот то, что он еще напишет, будет хорошо. Просто замечательно.
Писать тот же роман еще раз? Лучше застрелиться!
Терехов все-таки придвинул к себе телефон, чтобы сообщить Варваре о постигшей его (и издательство) трагедии, и в этот момент аппарат зазвонил.
- Слушаю, - сказал Терехов, подняв трубку.
Несколько долгих секунд слышны были только шорохи, будто кто-то на другом конце провода перекладывал с места на место тетрадки, бумажки, птичьи крылья и легкие куски ткани - что-то шелестело, шуршало, тихо щелкало, там была какая-то жизнь, принципиально непонятная на слух. Терехов хотел уже спросить раздраженно, будут ли с ним говорить или можно положить трубку, и в это время тихий голос, такой же шелестящий, будто родившийся из шуршания бумаги и взмахов птичьих крыльев, произнес не очень уверенно: