- Этого не может быть! - отрезал Коглен. - Мы не умеем делать такое! Готов поклясться, что и древние не умели! Это может быть какое-то силовое поле, но я не слышал, чтобы они поглощали энергию! Такого поля просто не существует! И вообще, как можно создать поле, которое представляло бы собой плоскость?
Он снова принялся лихорадочно ковырять край сырого пятна. Там штукатурка была плотнее.
- Но какое отношение это поле может иметь к истории Византийской империи, отпечаткам пальцев и мистеру Мэннерду?.. - с отчаянием в голосе начал Дюваль.
Коглен ткнул в стену ножом.
Внезапно раздался хруст, лезвие треснуло. Отколотый кончик со звоном упал на пол.
Коглен стоял столбом и таращился на свой большой палец. Отлетевший кусочек лезвия задел его. В комнате повисла мертвая тишина.
- В чем дело?
- Я порезал палец, - отрывисто проговорил он. Галиль с озадаченным видом поспешил к нему.
- Я хотел бы взглянуть…
- Ничего страшного, - отмахнулся Коглен.
Себе самому он решительно сказал, что два и два дают четыре и что две вещи, которые совпадают с третьей, совпадают друг с другом, и вообще…
Он свел края пореза вместе, зажал палец в кулаке и решительно сунул руку в карман.
- Все это дело со стеной мне не нравится, - проговорил он небрежно, слишком уж небрежно. - Я еду домой, кое-что захвачу, чтобы провести пару тестов.
- У входа стоит полицейская машина, - быстро сказал Галиль. - Я распоряжусь, чтобы водитель отвез вас туда и привез обратно.
- Спасибо, - ответил Коглен.
В голове у него вертелось: два и два всегда четыре, и никак иначе. Пять и пять - десять. Шесть и шесть - двенадцать. Не может быть отпечатков пальцев, на которых был бы виден шрам, которого не существует, а если потом этот шрам появляется…
Они спустились по лестнице вместе. Галиль отдал распоряжения водителю. Время от времени он бросал на лицо Коглена очень задумчивые взгляды. Коглен уселся в машину. Она тронулась и поехала к его дому.
Он неподвижно сидел, пока нарядная машинка петляла по узким улочкам и огибала острые углы, рассчитанные лишь на езду на осликах. Шофер был занят исключительно дорогой. Коглен рассеянно смотрел на него. Два и два…
Он вытащил руку из кармана и принялся внимательно разглядывать порез на большом пальце. Это, пожалуй, будет самый выдающийся порез в истории человечества. Совсем неглубокий, ничего серьезного, но от него останется шрам - Коглен не сомневался в этом, - шрам, в точности совпадающий с отпечатком на пергаментном листе, химическое и спектрографическое исследование которого свидетельствовало, что ему восемьсот лет.
Коглен спрятал свою злополучную руку обратно в карман.
- Я в это не верю, - сказал он мрачно. - Я в это не верю.
V
Водитель, похоже, получил распоряжение ждать. Когда Коглен вышел из машины, он вежливо улыбнулся, поставил автомобиль на ручной тормоз и заглушил мотор. Коглен кивнул и вошел во дворик. Он чувствовал странный упрямый гнев, но не понимал толком, на что именно злится.
Он двинулся к лестнице, ведущей в квартиру. На другом конце вымощенного каменными плитами дворика показалась пухлая фигура, вынырнувшая с лестницы. Аполлоний Великий. На этот раз он не улыбался. Он казался отчаянно встревоженным. Но при виде Коглена выражение его лица изменилось.
- А, мистер Коглен, - обрадовался он. - Я уже думал, что где-то разминулся с вами.
- К счастью, это не так, - вежливо отозвался Коглен. - Но я заскочил сюда только по делу.
- Мне хватит минутки, - сказал Аполлоний со своей ослепительной улыбкой. - Я должен рассказать вам нечто такое, что может оказаться полезным.
- Идемте, - бросил Коглен.
Он зашагал по лестнице. Всего несколько часов назад иллюзионист был сам не свой от волнения. Теперь он куда больше походил на себя прежнего. Но все равно в его облике не было обычной елейности. Пыхтя, он взбирался по лестнице, и его неизменную улыбку как будто выключили. Однако едва Коглен распахнул дверь, как она вспыхнула вновь, словно повинуясь повороту незримого рычага. У Коглена возникло внезапное тревожное чувство, что Аполлоний может быть опасен.
- Подождите минуточку, - попросил он. Отправившись в ванную, он промыл порез на большом пальце и обработал его антисептиком. Рана была совсем неглубокой, обычная царапина, но ему хотелось по возможности обойтись без шрама. Шрам означал бы, что отпечатки пальцев на том старинном листе пергамента были подлинными, принадлежали ему. А Коглен не хотел, чтобы это оказалось правдой. Он вернулся в гостиную и обнаружил, что Аполлоний сидит в кресле в дальнем от окна углу.
- Теперь я полностью к вашим услугам, - сказал Коглен. - Неладно сегодня получилось с Мэннердом.
Аполлоний пристально взглянул на него, с решительностью и прямотой, которые поразительно не вязались с его всегдашним поведением.
- У меня есть информация, - сообщил он ровно. - Можно мне изложить ее вам?
Коглен ждал.
- Я - профессиональный иллюзионист, - продолжал Аполлоний с необычной силой в голосе. - Обман - моя работа. Моя известность велика.
- Я слышал об этом, - кивнул Коглен.
- Разумеется, - продолжал Аполлоний, - на сцене я применяю далеко не все, что знаю об иллюзиях. Всего зрители бы не поняли. - Его голос изменился, стал нарочито саркастическим. - На моей родине существуют предания о злых духах. Маги-жрецы, хранители традиций и знаний… э-э… неоплатонизма, пользуются этой наивной верой. Они укрепляют ее, отгоняя многочисленных духов. Этот процесс можно увидеть. Представьте, что я стал бы уверять вас, будто здесь, в этой самой комнате, находится злой дух, который подслушивает наш разговор.
- Я бы несколько усомнился, - мягко ответил Коглен.
- Позвольте мне продемонстрировать вам кое-что.
Он обвел взглядом гостиную, как будто искал какой-то знак, видимый только ему. Потом указал пухлой ручкой на другой конец комнаты, на стол у открытого окна. Коглену снова бросились в глаза его часы, врезающиеся в пухлое запястье. Он раскатистым и властным голосом произнес ряд загадочных слов.
Внезапно раздался рев. Из стола повалил дым. Он образовал призрачную грушевидную фигуру. Она на миг застыла в воздухе, живая и угрожающая, потом стремительно шмыгнула в окно. Выглядело на редкость убедительно.
Коглен немного поразмыслил. Потом сказал задумчиво:
- Вчера вы объясняли нам принципы магии. Вы заранее делаете нечто, о чем мне неизвестно. Затем, спустя некоторое время, вы совершаете что-то знаковое, и получается поразительный эффект. И я склонен думать, что действие, которое вы произвели при мне, и привело к заранее подготовленному результату.
- Все так. Но как вы объясните это представление?
- Я бы сказал, - предположил Коглен, - что вы положили на стол небольшую дымовую шашку - надеюсь, в пепельницу. У нее был запал, который вы подожгли сигаретой. Все это вы сделали, пока я в ванной перевязывал себе палец. Вы знали, сколько времени запал будет тлеть. А на руке у вас часы с секундной стрелкой. И все-таки вам, должно быть, пришлось долго тренироваться, чтобы научиться подводить разговор к нужной теме ровно к той секунде, когда огонек подожжет шашку.
Взгляд Аполлония стал напряженным. Коглен добавил:
- А стол стоит у окна, на сквозняке. Вот и получилось, что злой дух сначала выскочил из моей пепельницы, а потом вылетел в окно и исчез. Остроумно!
- Комплимент из ваших уст, мистер Коглен, - воистину комплимент, - без улыбки сказал Аполлоний. - Но я разоблачу иллюзию, которую навели вы, с той же легкостью, с какой вы раскрыли мою.
Коглен оглядел свой забинтованный палец, вскинул глаза.
- И что вы хотите этим сказать?
- Я думаю, вам неплохо было бы знать, - резко сказал Аполлоний, - что я в любую минуту могу сорвать с вас маску.
- Вот как? - с живейшим интересом отозвался Коглен. - Вы что, считаете, что мы с Дювалем и лейтенантом Галилем сговорились и пытаемся обманом вытянуть из мистера Мэннерда деньги?
- Да, - ответил Аполлоний. - Я могу разоблачить вас перед мистером Мэннердом. Хотите?
Коглену стало смешно.
- Значит, вам все известно! Вот что я скажу вам, Аполлоний. Если вы сможете объяснить фокус с заморозкой, я раскрою вам и остальное. - Он предусмотрительно пояснил: - Я имею в виду холодное пятно в доме восемьдесят по улице Хусейна, где мы были вчера вечером. Пролейте свет на эту загадку, и я расскажу вам все, что знаю.
У Аполлония забегали глазки.
- Я не из тех, кто клюет на такую приманку! - высокомерно уронил он. - Это плевый вопрос!
- Так попытайтесь на него ответить! - Коглен с холодным терпением ждал. - Что, не можете? Аполлоний, дорогой мой! Вы понятия не имеете, о чем я говорю. Вы - жулик, пытающийся при помощи блефа примазаться к афере. Выметайтесь!
Со двора послышался шум. Шаги. Вид у Аполлония стал еще более угрожающим. Кошен рявкнул:
- А ну, проваливайте! Вы мне надоели. Вон отсюда! Он распахнул дверь. По лестнице кто-то поднимался.
- Я принял меры предосторожности, - злобно предупредил Аполлоний. - Если со мной что-нибудь случится, вы очень пожалеете!
- Я умру от горя! - выходя из себя, прошипел Коглен. - Пшел!