IV
Нахт ввел запряженных коней в поводу. Какие это были кони! Светло-золотые, с томной синевой вокруг глубоких черных глаз, с вытянутыми маленькими головами, с тонкими бабками, с гривами и хвостами нежнее ливийских шелков.
Не вынеся переполнявшего ее восторга, Неферт, поднявшись на цыпочки, обхватила шею ближнего к ней пристяжного и прижалась лицом к его лоснящейся шкуре.
- Осторожней, змейка! Они злы, как демоны.
- Стану я обнимать добрых лошадей…
- Ладно, погоди! - перекинув обе пары вожжей через лошадиные головы, Нахт прыгнул в колесницу.
- Теперь залезай! Достаешь до ступеньки? Хватайся за руку! Бело-золотая колесница Нахта оказалась изнутри обитой мягкой кожей
красивой выделки. Гладкий пол был из досок звонкого и сухого темно-розового дерева: Неферт не помнила его названия. Плавный вырез бортов напоминал изгибы лебединых крыльев.
- Ну что, нравится? Страшно вспомнить, во что мне обошлась эта штуковина, но лучшей нет и у фараона, да будет он жив, здрав и невредим. Впрочем, на что бы фараону такая колесница?
- Как это - на что?
- В обозримом будущем Сын Солнца вполне обойдется деревянной лошадкой, - ответил Нахт, разбирая на пальцах вожжи, но, заметив изумленный ужас в глазах сестры, поясняюще добавил: - Он же совсем сопляк, то ли помладше, то ли постарше тебя. Ты разве не знала?
- Царь Царей - мальчик? - это было настолько странной новостью, что Неферт на миг забыла о предстоящей поездке. Страшно интересно, каким мальчиком может быть бог? Знает ли он все уроки и так - потому что бог, или занимается с учителем - потому что мальчик? Если да, то как может учитель бранить бога и читать ему нотации? Или бог может быть только очень примерным мальчиком? Но ведь это так скучно, а какой же нормальный бог захочет скучать?
- Не мешай. - Все эти вопросы пронеслись в голове Неферт в одно мгновенье, за которое Нахт поднял голову и окинул внимательным взглядом пустынную улицу. - Слушай, змейка, у тебя цепкие пальчики?
- Я всегда щиплюсь до синяков, даже если чуть-чуть.
- Ладно. Видишь эти штуки? Сейчас цепляйся за них изо всей силы, потому что я хочу взять в карьер с четвертной свечки. Да, вот так. Не боишься?
- Ни чуточки!
-Тогда держись! Хай-е-е!
Неферт зажмурилась, вцепилась пальцами в обитые мягкой кожей ручки. Пол под ногами подпрыгнул. В следующий миг ее распахнувшемуся взгляду предстали четыре устремившихся к небу столпа золотого пламени - вздыбившиеся, с запрокинутыми вверх мордами, с передними ногами, прижатыми к груди - кони Нахта. Казалось, кони хотели улететь в небо.
- Хай-е-е!
Четыре пары передних ног одновременно вылетели вперед, шелковой волной заструились гривы - и все превратилось в ветер…
Ветер свистел в ушах, ветер подхватывал и отбрасывал назад все косички Неферт… Как быстро проносились мимо скучные глиняные стены нижней улицы, в сплошную полосу сливалась вздымающаяся над ними зелень садовых пальм… Вот уже - неуклонно увеличиваясь - приближались навстречу исполинские храмы центральных улиц…
Какими же сильными должны быть руки, повелевающие этим полетом! Неферт взглянула на Нахта, гордая поза которого была невозмутимо неподвижна, словно он стоял на ровной земле. Двигались только его пальцы… Ох! Он и не думал держать вожжи своими могучими руками! Ладони его были полураскрыты, а тонкие ремни свободно скользили между пальцами - казалось, ничто не мешает им в любую минуту выскользнуть из рук! И тогда… Неферт стало страшно.
Неужели на самом деле все это могучее движение направляется только ленивым перебором пальцев, едва-едва касающихся ремней?! Почему он их не держит? Ведь лошади вырвутся!
Но лошади почему-то не вырывались…
Колесница поехала медленнее.
- Тьфу ты, здесь придется ползти как черепаха - того и гляди собьешь носилки с каким-нибудь идиотом, - сквозь зубы процедил Нахт.
Они ехали по мощеной площади в центре города.
- Слушай, Нахт, - неуверенно спросила Неферт, косясь на руки брата. - А почему ты так держишь вожжи?
- Как это - так? - не поняв, переспросил он.
- Ну - так… Лошади не вырвутся? Разве их не надо сильно-сильно держать?
Нахт расхохотался.
- А еще говорила "не боюсь"… Знала бы ты, змейка, сколько новобранцев я как раз по рукам и отходил плеткой из гиппопотамовой кожи за то, что они пробовали это делать, не "сильно-сильно", а хотя бы чуть-чуть!
- А почему?
- Почему? Запомни, змейка, хотя я, право слово, понятия не имею, какой прок в таких знаниях девочке… - они ехали по главным кварталам Фив - быстро, но все-таки не очень. - Верхом ли, на колеснице ли - хорошим наездником будет только тот, кто ничем не цепляется за лошадь. Трус думает, что удержится в седле, если схватится покрепче… Мальчишке, который садится на лошадь, это можно простить один раз. Если это повторится - он может стать чиновником или кем угодно, но не тем, кто подчинен суду чести.
- Нахт, что такое "суд чести"?
- Ну, змейка, это я тебе расскажу как-нибудь в другой раз…
- А что же тогда не дает упасть хорошему наезднику?
- Равновесие и только равновесие, змейка. Его надо чувствовать, как чувствуешь холод и жару.
- Но ведь у наездника должны быть сильные ноги?
- Не то слово…
- И руки!
- Все должно быть сильным, змейка, вдобавок очень сильным. Но только, - лицо Нахта неуловимо изменилось, - сила не должна быть глупой и грубой. А вот струсила ты зря.
- Я не трусила!
- Рассказывай. Ладно, держись - здесь уже можно набрать скорость. Хай-е-е!
И колесница снова оторвалась от земли. Больше Неферт действительно ничего не боялась - хотя лошади мчались еще быстрее - так быстро, что уже ничего нельзя было различить по сторонам.
- Ну что, понравилось? - колесница опять стояла у нижних ворот.
- Да, очень-очень-очень! - взволнованно ответила Неферт. - Ведь самое лучшее на свете - это все, что опасно, правда, Нахт?
- Опасно? - Нахт с недоумением взглянул на Неферт. - Выкинь это из головы. Со мной в колеснице ты в такой же безопасности, как дома среди своих игрушек.
V
Неферт бросила в курильницу еще одно зернышко.
Какими странными были эти дни! Самым странным в них было то, что отец и мать, и подруги, и все люди, прежде дорогие Неферт, словно куда-то исчезли. На самом деле они никуда не исчезали: Неферт, как обычно, встречалась с ними каждый день, разговаривала и занималась повседневными делами - и все-таки их не было. А Нахт был - причем даже тогда, когда не был… Неферт словно переселилась в тот мир, который ворвался в дом с появлением Нахта: ворвался, как ветер Сетха, как дыхание войны… Это был очень страшный мир - и все же Неферт не хотела никакого другого.
"Нахт, а откуда у тебя эти шрамы на сгибе локтей?" - спросила она в одну из утренних встреч в саду (встречи эти, так же как и поездки на колеснице, сделались их тайным обыкновением).
"А, это… - с ленивым пренебрежением спросил Нахт, даже не бросив взгляда на отметины, белыми полосками выделяющиеся на его загорелых руках. - Да так, памятка об одной истории".
"Расскажи, ну расскажи, пожалуйста!"
"Было б о чем рассказывать, змейка… Был один князек шасу по имени Муталу, с которым у меня водились кое-какие счеты…"
"И что?!"
"Да ничего… Я попался, как дурак. Мы месяц сидели в лагере без дела, а тут я сторговал у кочевых арабов необъезженного жеребца-двухлетку. Ну и начал его объезжать от нечего делать. Вот и напоролся с утра на их шайку - довольно далеко от лагеря. Жеребенка подо мной тут же сняли из лука - пропала вся работа. А со мной так спешить им было не с руки…"
"И что?!"
"Да ничего. Я ж даже оружия с собой не взял, отбивался, конечно, как мог, поясным ножом - но их ведь человек двадцать… Скрутили, как миленького. Пальмовыми веревками. Особенно Муталу суетился на радостях".
"А ты?!"
"Что я? Только и мог, что мышцы напрячь, пока связывали. Ну чтоб потом ослабить. А эта компания давай спорить, что б со мной такое лучше сделать. Кто прикопать живьем предлагает, кто что… Наконец нашлись - отворили жилы и оставили загорать. Напоследок, понятно, обменялись мы любезностями не для твоих ушей".
"Нахт, как же ты остался жив?!"
"А очень хотелось, змейка. Конечно, положение было не блеск. Кровь в песок хлещет, солнце жарить начинает… Ну ничего. Подождал немного, чтобы веревки на руках от крови набухли - они мокрыми не такие крепкие… А потом дотянулся кое-как и перегрыз их зубами. А дальше уже проще пошло. До лагеря вот трудно было добраться - слабый был, как котенок. Очень много крови вышло, да еще жара…"
"Какая сволочь этот Муталу!"
"Во-первых, не ругайся, это не женственно, во-вторых, никакой уж особой сволочью он не был, а его претензии ко мне были в известном смысле обоснованы".
"А дальше, что было дальше…"
"Дальше? Приезжают они вечером с повозкой за своими покойниками - на коня-то покойника, понятно, не навьючишь…"
"Каким покойниками?"
"Как какими? Ясно, теми, что я ножом уложил… А тут сюрприз. Муталу, кретин, сперва решил, что меня духи уволокли, а веревочки оставили. Потом очухался - стал у шатра на ночь особо стражу выставлять".
"А ты?"