Регулировка пятой фазы завершилась. Гил Тарвок испуганно переводил глаза с Фрея на Дугальда, с Фантона на гаррионов. "К нему вернулось восприятие масштаба времени, - комментировал Фрей. - Приложив значительное усилие, он мог бы сформулировать то или иное утверждение, объективное и лишенное эмоциональной окраски - обнаженный каркас истины, если можно так выразиться. В некоторых ситуациях такое состояние желательно, но сегодня оно не позволит что-либо узнать. Испытуемый неспособен принимать решения, а это препятствует связному изложению мыслей, каковое по сути дела является непрерывным процессом принятия решений - выбора синонимов, сравнительных степеней, синтаксических построений. На очереди шестая фаза".
Лорд повернул шестой переключатель. Кружок индикатора на экране бесшумно разлетелся во все стороны черными брызгами. Фрей озадаченно отпрянул от пульта. Гил Тарвок издавал дикие крики и скрипел зубами, напрягая жилы, чтобы вырваться из пут. Фрей поспешно схватился за ручки настройки и, внимательно следя за перемещениями извивающихся темных червячков, мало-помалу собрал их в одно неравномерно пульсирующее пятно. Тяжело дыша, Гил Тарвок висел на дыбе, с отвращением глядя на исправителей.
"Ну что же, Гил Тарвок, - произнес Фрей, - каково теперь твое представление о себе?"
Переводя упрямый взгляд с одного мучителя на другого, молодой человек ничего не ответил.
Дугальд брезгливо отступил на полшага: "Он будет говорить?"
"Он все расскажет, - заверил Фрей. - Заметьте: подопытный в сознании и полностью контролирует свои действия".
"Хотел бы я знать, догадывается ли он...", - пробормотал Дугальд. С подозрением покосившись сначала на Фантона, потом на Фрея, гранд-лорд напомнил: "Имейте в виду - вопросы задаю только я!"
Фантон раздраженно поднял брови: "Можно подумать, что существует некая запретная тайна, известная только вам и этому холопу".
"Можете думать все, что заблагорассудится, - отрезал Дугальд. - Не забывайте о моих полномочиях!"
"Разве о них можно забыть?" - Фантон отвернулся.
Дугальд сказал ему в спину: "Желаете занять мое место? Милости прошу! Но вся ответственность, в таком случае, ляжет на вас!"
Фантон повернулся лицом к Дугальду: "Я не домогаюсь ваших прерогатив. Учитывайте, тем не менее, кому эта строптивая тварь нанесла наибольший ущерб!"
"Вам, мне, Фрею, каждому из нас! Какая разница? Разве вы не слышали? Он назвал себя "Эмфирио"!"
Фантон пожал плечами.
Фрей беззаботно заметил: "Что ж, вернемся к Гилу Тарвоку! Его все еще нельзя назвать цельной личностью. Ему недостает возможности использования мгновенно перестраивающейся структуры свободных ассоциаций. Ему недоступно спонтанное мышление. Он не может притворяться, потому что не может творить. Не может надеяться, не может планировать - и, следовательно, лишен всякой воли. Таким образом, теперь мы услышим правду". Фрей уселся на обитую мягкой кожей скамью и включил записывающий аппарат.
Дугальд выступил вперед и встал, широко расставив ноги, перед узником: "Гил Тарвок, мы желаем узнать историю твоих преступлений".
Фрей ехидно вмешался: "Я порекомендовал бы задавать вопросы более конкретного характера".
"О, нет! - откликнулся Дугальд. - Вы не понимаете, что от него требуется".
"В таком случае лучше формулируйте свои требования", - с прежней ядовитой вежливостью заметил Фрей.
Гил Тарвок неловко ерзал на дыбе, пытаясь вывернуться из браслетов. Он капризно пожаловался: "Снимите с меня кандалы, так будет удобнее".
"Кому какое дело, удобно тебе или нет? - рявкнул Дугальд. - В любом случае тебе предстоит изгнание в Борредель. Говори!"
Гил Тарвок снова попробовал вытащить руки из браслетов, но вскоре расслабился и уставился неподвижным взглядом в стену за спинами лордов: "Не знаю, о чем говорить".
"Именно так, - пробормотал Фрей. - В том-то и дело".
"О том, что тебя побудило к совершению отвратительных преступлений!"
"Я помню целую жизнь, полную событий. Рассказать вам всю мою жизнь?"
"Предпочел бы, чтобы ты ограничился существом дела", - сказал Дугальд.
Тарвок наморщил лоб: "Освободите мой мозг, чтобы я мог думать".
Дугальд с возмущением уставился на Фрея. Фантон рассмеялся: "Лишен всякой воли? Как бы не так!"
Фрей погладил продолговатый подбородок: "Подозреваю, что это пожелание - следствие чисто логического умозаключения и не носит эмоционального характера". Он обратился к Тарвоку: "Не так ли?"
Узник кивнул.
Фрей едва заметно улыбнулся: "После подключения седьмого домена ты сможешь искажать факты".
"У меня нет никакого желания притворяться. Напротив, я хотел бы, чтобы вы узнали всю правду".
Фрей подошел к пульту и повернул седьмой переключатель. Кружок индикатора рассеялся туманом черных капель. Гил Тарвок издал мучительный стон. Фрей занялся приборами - капли начали стекаться. В конце концов пятно на экране приобрело прежние размеры.
Тарвок молча висел на дыбе. Наконец он сказал: "А теперь вы меня убьете".
"Конечно. Разве ты заслуживаешь лучшего?"
"Заслуживаю".
Фантон не выдержал: "Зачем же ты причинил столько зла тем, кто не сделал тебе ничего плохого? Зачем? Говори! Зачем?"
"Зачем? - закричал в ответ Гил Тарвок. - Затем, что я хотел чего-то добиться! Хотел, чтобы жизнь не прошла даром, хотел оставить след во времени и пространстве! Разве справедливо, что человек родится, живет и умирает без последствий, как стебель травы на холмах Данкума?"
Фантон горько рассмеялся: "Чем ты лучше других? Я тоже проживу свою жизнь и умру, ничего не изменив во Вселенной. И никто не запомнит ни тебя, ни меня".
"Каждому свое. Я - это я! - заявил Гил Тарвок. - Меня такое положение вещей не устраивает".
"У тебя есть все основания для недовольства, - мрачно усмехнулся лорд Дугальд. - Через три часа тебя изгонят, и ты замолчишь навсегда. Говори же. Пользуйся последней возможностью".
Глава 2
Гил Тарвок впервые заглянул в лицо судьбе, когда ему исполнилось семь лет. По случаю дня рождения отец привел его на представление странствующего театра. Обычно рассеянный и отстраненный, на этот раз отец почему-то не забыл о знаменательной дате, и они отправились на ярмарку пешком. Гил предпочел бы проехаться в капсуле Обертренда, но Амианте, по непонятным Гилу причинам, отказал ему в таком удовольствии, и они побрели на север по улицам старого Вашмонтского района мимо решетчатых каркасов дюжины башен, поддерживающих поднебесные обители лордов. Через некоторое время они оказались на северном пустыре Восточного посада, где разбили веселые шатры "Перипатетические аттракционы" Шпанбруса.
Плакат на ротонде гласил: "Чудеса Вселенной! Полная приключений, но безопасная, дешевая и комфортабельная экскурсия - редкая возможность познакомиться с пленительными и поучительными зрелищами шестнадцати миров, воссозданными с мастерством и пристрастием!" Предлагались также представления труппы живых дамарских марионеток, диорама, иллюстрирующая самые примечательные события из истории Хальмы, ксенопарк инопланетных существ, их чучел и симулякров, комический балет "Ниэйзери", салон чтения мыслей, где выступал таинственный землянин по имени Падух, игровые стойла, передвижные прилавки торговцев закусками и напитками, лотки с мишурой и сувенирами.
Гил вертел головой и спотыкался, заглядываясь то на одно, то на другое диво, в то время как Амианте с терпеливым безразличием протискивался через толпу. Толпа состояла главным образом из амбройских иждивенцев, хотя встречались и простолюдины с окраин Фортинона, а также, гораздо реже, приезжие специалисты из Борределя, Сожа и Клоста; иностранцев можно было распознать по кокардам, позволявшим временно получать талоны на соцобеспечение. Время от времени попадались гаррионы - карикатурные твари в человеческих ливреях; их присутствие однозначно свидетельствовало о том, что в толпу простонародья затесались переодетые лорды.
Прежде всего Гил и Амианте посетили ротонду, чтобы испытать суррогат путешествия по инопланетным просторам. Им показали Птичью битву при Слоо на Мадуре, аммиачные бури Файяна, загадочно манящие дали Пяти Миров. Гил непонимающе взирал на странные картины, проплывавшие перед глазами - чересчур незнакомые, чересчур гигантские, порой чересчур дикие для восприятия. Амианте смотрел на ландшафты далеких планет с едва заметной улыбкой иронического сожаления. Таким, как Амианте, дорога в космос была закрыта - никогда ему не удалось бы накопить талоны даже на трехдневную экскурсию по Дамару. Прекрасно это понимая, он, по-видимому, оставил всякую надежду вырваться из Фортинона.
Покинув ротонду, они прогулялись по павильону голографических диорам, запечатлевших легендарных любовников прошлого - лорда Гутмора с Горной Дикаркой, Медье и Эстаза, Джеруну и Джерана, Урсу Горгонью и Лядати Метаморфа, дюжину других парочек в колоритных старинных костюмах. Гил непрерывно задавал вопросы, но Амианте по большей части уклонялся, отделываясь поверхностными замечаниями: "История Хальмы уходит корнями в незапамятные времена и чрезвычайно запутана; достаточно сказать, что все эти нарядные фигуры - персонажи легенд и небылиц".