Огромный, одетый в золото корабль парил в свете звезд, и крохотное солнце за ним подернуло его алмазной пылью. Последний "Арго", самая одинокая из всех "Контестога". "Рагнарек". Необъятная, гордая, громоздкая звездная машина, словно гербами, украшенная знаками примитивных технологий, забросивших человека. в космос. "Рагнарёк", открывший путь к Сатурну и тому, что лежало за ним. Кулак человека в лицо богам. Остов, дрейфующий в море, которое он покорил. Потерянный и забытый всеми, кроме затхлой тени, призрака-инспектора Голлема!
"Рагнарек!"
Нет сейчас времени натягивать скафандр и бродить по нему внутри и снаружи, разбирать, протирать, возиться о его архаичной арматурой. Его реактор давно уж умер и остыл. Голлем не решался даже запустить его; тронься он с места, и забьются в истерике все радары зоны. Украденное у Квайна электричество - вот и все, что теперь согревало корабль.
А внутри него - мертвая птица.
Голлем легко скользнул к главному шлюзу, который давно уже переоборудовал под свое стыковочное устройство. И в этот самый момент, ему показалось, он заметил, как в грозди подсобных; пузырей, какие он повесил на грузовой шлюз "Рагнарека", вспучивается новая "ягода". Что еще задумала Топанга?
Стыковочный фал вошел в шлюз с умиротворяющим душу щелчком, и, ожидая, пока откроется внутренний люк, Голлем стоял нос к носу с двумя старыми чудовищных размеров скафандрами, какие висели в шлюзе "Рагнарека". Просто невероятно, насколько они громоздкие и обременительные. Как в те времена вообще могли в них двигаться? Он оттолкнулся от переборки в сторону полутьмы на мостике.
На одно мгновение его девочка была там.
Широкие иллюминаторы - сплошь вращающийся лабиринт звездного света и усеянных огнями теней. Она сидит, откинувшись в кресле пилота, смотрит в космические глубины. Он видит ее чистый, энергичный профиль, силуэт девичьего тела среди теней. Глаза, голодные до звезд.
Потом ее взгляд сместился, зажегся свет. Его звездная девочка исчезла в то самое, что убило ее.
Время.
Топанга, больная, выжившая из ума старуха на заброшенном корабле.
Лицо - словно обломки кораблекрушения, и улыбка спасшего.
- Голли? Я вспоминала…
Что за удивительный инструмент человеческий голос, этот хрипловатый юный голос из недр звездной дымки! Какие сказки складывал он за прошедшие годы! Она не всегда была такой. Когда он только-только нашел ее - больную на бесцельно дрейфующем корабле, тогда еще она была Топанга. Последняя оставшаяся.
- Ты пользовалась устройством вызова. Я предупреждал тебя, они слишком близко. А теперь они поймали твой сигнал.
- Я ничего не посылала, Голли. - Странно голубые, широко открытые старческие глаза напомнили ему о месте, которого он никогда не видел.
Он начал проверять контрольные устройства и индикаторы, какие из предосторожности повесил на блоки ее консоли. Трудно поверить, но эти древние приборы еще функционировали. Корабль - целиком и полностью неорганический, тонна увесистых микросхем. Топанга утверждала, что не может активировать радио и радары, но когда с ней случился первый ее припадок безумия, Голлем убедился, что это не так. Он тогда прятал "Рагнарёк" во Франшизе Четыре, на большой космосвалке. Тогда Топанга начала забивать все частоты сигналом разрешения стыковки, обращенным к людям, умершим более двадцати лет назад. Команда по сбору трофейного имущества компании едва не взорвала ее тогда, прежде чем поспел на место Голлем: ему пришлось тогда даже подделать столкновение кораблей, чтобы как-то объяснить произошедшее Квайну.
Контроллер и радио были теплыми на ощупь.
- Топанга. Послушай меня. "Уэст Хем Химикаты" собираются послать за тобой следопыта. Ты забивала частоты их роботов-рудокопов. Знаешь, что они с тобой сделают? В лучшем случае - в самом лучшем случае ты попадешь в гериатрическую клинику. Иголки, Топанга, трубки. Врачи, указывающие, что тебе делать, обращающиеся с тобой как с вещью. Они захватят "Рагнарёк" как космический трофей. Если только не взорвут тебя сперва.
Ее лицо собралось безумными морщинами.
- Я сама могу о себе позаботиться. Я сожгу их лазерами.
- Ты их даже не увидишь. - Он свирепо уставился на непокорного призрака. Он может делать здесь что пожелает, что его может остановить? - Топанга, я собираюсь разбить устройство вызова. Это для твоего же блага.
Она выставила искалеченный временем подбородок, качнулись волоски на нем.
- Я их не боюсь.
- А надо бы бояться лечебницы с ночными горшками. Ты что, хочешь кончить как клубок трубок? Под наркотиками? Я его разберу.
- Нет, Голли, нет! - Руки-палочки панически забарабанили по подлокотникам, из стороны в сторону замотались складки кожи. - Я и пальцем его не. трону, я не забуду. Не оставляй меня беспомощной. Ну пожалуйста, не надо.
Ее голос сломался, и желудок его тоже… Он не мог выносить этого, не мог видеть существо, которое пожрало его девочку. Топанга ведь где-то там внутри. Молит о свободе, об опасности. Безопасность, беспомощность с кляпом во рту? Нет.
- Если я вытолкну корабль из зоны "Уэст Хем", ты окажешься на территории трех других Компаний. Топанга, детка, я не могу снова и снова спасать тебя "в последний раз".
Теперь она обмякла, погрузившись, словно в саван, в складки марсианского кислородного одеяла, какое он ей привез. Он уловил синий отсвет среди теней, и желудок послал ему в горло струйку желчи. Отпусти, ведьма. Умри прежде, чем утащишь и меня за собой.
Он начал вводить код в сумматор гравитации, который установил на мостике. Для массы "Рагнарека" сумматор никак не годился, но ради толчка его можно было и перегрузить. Он стабилизирует корабль при следующем обходе, если только сможет найти его, не истратив слишком много горючего.
За спиной у него раздался хрипловатый шепот:
- Так странно быть старой… - Призрак сочного девичьего смеха. - Я тебе когда-нибудь рассказывала о том, как сдвинулось поле? Это было на Тетис…
- Рассказывала.
"Рагнарёк" пробуждался.
Звезды, - мечтательно сказала она… - Харт Крейн был первым поэтом космоса. Слушай. "Звезды нацарапают морозные саги в твоих глазах, блестящие песни космоса необоримого. О серебряная жила…"
Голлем услышал, как что-то гулко лязгнуло об обшивку.
Кто-то пытался тайком выскользнуть с "Рагнарека".
Оттолкнувшись от консоли, он нырнул вниз по шахте в грузовой отсек, увидел, как закрывается люк шлюза, и рывком дернулся вверх, чтобы через главный шлюз добраться до своего корабля. Слишком поздно. Когда он влетел в кабину, экраны показывали, как из-за нового пузыря отчаливает странная шлюпка.
Болван, тупица…
В главном шлюзе он поспешно натянул скафандр и, выбравшись наружу, побрел, спотыкаясь, по внешней обшивке "Рагнарека". Новый пузырь был еще мягким и состоял по большей части из питательного геля. Пытаясь рассмотреть, что там внутри, Голлем уткнулся лицом в пленку и расколол дыхательное устройство.
К Топанге он вернулся, почерневший от ярости.
- Ты позволяешь причаливать к "Рагнарёку" торговцу фагом.
- А, так это был Лео? - неопределенно рассмеялась она. - Он курьер из соседней зоны. Темис, так она называется? Он иногда заскакивает. Он был ко мне так чудно добр, Голли.
- Он вонючий торговец фагом, и ты это знаешь. Ты покрываешь наркодельцов. - Голлема подташнивало. Топанга былых времен вышвырнула бы Лео из мусоросборника. - Никакого фага. Никакого фага в дополнение ко всему остальному.
Древние веки опустились.
- Брось, Голли. Я столько времени провожу одна, - прошептала она. - Ты так надолго оставляешь меня одну.
Ее усохшая лапка потянулась отыскать его руку. В старческих коричневых пятнах, расчерченная пронзительными венами лапка. Наросты, жилы, И это руки той девчонки, что удержала лагерь на Тетисе?
Он поднял взгляд на строй голограмм над иллюминатором и увидел эту девочку. Камера уловила ее усмешку, устремленный в черную бесконечность и бешеный свет сатурновых колец, отраженных в ее золотисто-рыжих волосах…
- Топанга, матушка, - мучительно выдавил он.
- И не зови меня матушка, ты, пластиковый космосвинья! - взорвалась она Возмущенный вопль выбросил ее из кресла пилота, и ему пришлось упаковать ее назад, хотя ему мучительно не хотелось касаться ее. Одной четвертой гравитации хватит, чтобы сломать эти палочки. - Мне следовало умереть, - пробормотала она. - Не долго осталось ждать. Ты скоро избавишься от меня.
"Рагнарёк" был запущен, он мог идти.
- Марсианка, космопроходец, держись, - сердечно сказал он. Желудок знал, что ждет впереди. И ничто в ближайшем будущем не предвещало ничего хорошего.
Уходя, он слышал, как она весело говорит "Джимбол, проверка" своему мертвому компьютеру.
Нагоняя упущенное, он двинул к Франшизе Двенадцать и "Уэст Хем". Как раз тогда, когда он вносил изменения в бортжурнал, чтобы привязать его к реальному времени, загудел приемник. Экран остался пустым.
- Идентифицируй.
- Ждал тебя, Голлем, - раздался невнятный тенор. Борода Голлема дернулась.
- Охренненый корабль, - хмыкнул голос. - Большая шишка в "Ко'онис" еще как на него клюнет.
- Хочешь остаться на свободе, держись подальше от "Рагнарёка", - сказал торговцу фагом Голлем.
- Мои предки сто пудов по мне поплачут, инспектор, - снова захихикал голос.
Послышался щелчок, и Голлем услышал собственный голос, говорящий: "Топанга, детка, я не могу снова и снова спасать тебя "в последний раз".
- Мировая, инспектор, мировая. Зачем нам война?
- Плевать мне на твои поганые пленки, - устало отозвался Голлем. - Ты не сможешь вертеть мной, как вертишь Хара.