ГЕНРИХ: Нет, нет, любезный. Не так. Не надо нажимать на "о". Получается какой-то двусмысленный завыв: "Оучень". Поднаприте-ка на "ч".
1-Й ГОРОЖАНИН: С тех пор мы живем очччень хорошо.
ГЕНРИХ: Во-во! Утверждаю этот вариант.
<…>
БУРГОМИСТР:(горожанам). Спасибо, господа. Я и так знаю все, что вы хотите сказать. Черт, непрошеная слеза. (Смахивает слезу.) Но тут, понимаете, у нас в доме свадьба, а у меня остались еще кое-какие делишки. Ступайте, а потом приходите на свадьбу. Повеселимся. Кошмар окончился, и мы теперь живем! Верно?
ГОРОЖАНЕ: Ура! Ура! Ура.
БУРГОМИСТР: Во-во, именно. Рабство отошло в область преданий, и мы переродились. Вспомните, кем я был при проклятом драконе? Больным, сумасшедшим. А теперь? Здоров как огурчик.
Таким образом, Бургомистр просто сменил амплуа: из актёра-одиночки он становится сценаристом, режиссёром, и главным героем собственного театра. При этом меняется эстетика: вместо мрачной абсурдистской клоунады на сцене ставится помпезное действо (хотя и не без макабрических ноток), вполне соответствующее духу "соцреализма".
Итак, Бургомистр - это довольно злая пародия на футуриста, некогда наносившего "пощёчины общественному вкусу", а впоследствии занявшегося его формированием в интересах государства. Это, в общем, вполне соответствовало той идейной эволюции, которую прошли все отечественные футуристы: те, кто не бросил творчества вообще (как Кручёных) и не эмигрировал (как Шершеневич), стали вполне благополучными советскими "асеевыми", добросовестными помрежами Главного Режиссёра советского спектакля.
Вернёмся, однако, ко смысловым перекличкам между текстами пьесы Шварца и творения Кручёных. Несмотря на крайнюю невразумительность текста "оперы", там имеется несколько запоминающихся мест, которые обычно и цитируются. На них следует обратить особое внимание.
Например, очень известная сцена "победы над Солнцем":
(Входят несущие Солнце - сбились так, что солнца не видно):
МНОГИЕ:
- Мы вырвали солнце со свежими корнями
Они пропахли арифметикой жирные
Вот оно смотрите
Как ни странно, но тема "арифметики" применительно к Дракону-Солнцу постоянно и сознательно педалируется. Собственно говоря, если мир Ланцелота - это мир символический (см. Третий эпизод), то мир Дракона - это мир чистой аритмологии, голого счёта. Изучая текст пьесы, можно заметить, что для описаний Дракона (его внешности, свойств, действий) постоянно используются числительные. Это не случайность: числительные практически "зарезервированы" за Драконом и его слугами. Исключение составляют исторические даты, которые упоминает Шарлемань - однако, это единственное (и весьма красноречивое) исключение только подтверждает правило: Дракон и его присные датами как раз не пользуются, а историю откровенно не любят. Их стихия - не время, а пространство с его направлениями, а также находящиеся в этом пространстве исчисляемые предметы.
Несколько показательных мест, выбранных из текста пьесы:
ЛАНЦЕЛОТ: Сколько у него голов?
КОТ: Три.
ЛАНЦЕЛОТ: Порядочно. А лап?
КОТ: Четыре.
ЛАНЦЕЛОТ: Ну, это терпимо. С когтями?
КОТ: Да. Пять когтей на каждой лапе.
<…>
КОТ: У него три башки. Он их меняет, когда пожелает.
* * *
ДРАКОН: Я уничтожил: восемьсот девять рыцарей, девятьсот пять людей неизвестного звания, одного пьяного старика, двух сумасшедших, двух женщин - мать и тетку девушек, избранных мной, - и одного мальчика двенадцати лет - брата такой же девушки. Кроме того, мною было уничтожено шесть армий и пять мятежных толп.
* * *
ДРАКОН: <…> я тут не так давно разработал очень любопытный удар лапой эн в икс направлении. Сейчас попробуем его на теле. <…> Зачем, зачем я ударил его второй левой лапой? Второй правой надо было.
* * *
ГОРОЖАНЕ: (тихо). Раз, два, три. (Громко.) Да здравствует победитель дракона! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) Да здравствует наш повелитель! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) До чего же мы довольны - это уму непостижимо! (Тихо.) Раз, два, три. (Громко.) Мы слышим его шаги!
* * *
БУРГОМИСТР: Ну, сыночек, ну, мой крошечный, а теперь поговорим о наших делишках. За тобой должок, мое солнышко!
ГЕНРИХ: Какой, папочка?
БУРГОМИСТР: Ты подкупил трех моих лакеев, чтобы они следили за мной, читали мои бумаги и так далее. Верно?
ГЕНРИХ: Ну что ты, папочка!
БУРГОМИСТР: Погоди, сынок, не перебивай. Я прибавил им пятьсот талеров из личных своих средств, чтобы они передавали тебе только то, что я разрешу. Следовательно, ты должен мне пятьсот талеров, мальчугашка.
ГЕНРИХ: Нет, папа. Узнав об этом, я прибавил им шестьсот.
БУРГОМИСТР: А я, догадавшись, тысячу, поросеночек! Следовательно, сальдо получается в мою пользу.
Но, конечно, настоящим пиршеством числительных является знаменитая сцена боя Ланцелота с Драконом. Собственно говоря, это настоящая аритмомахия: слуги дракона пытаются замаскировать реальные (и символические) потери своего сюзерена арифметическими манипуляциями.
МАЛЬЧИК: Ну, мамочка, ну смотри, ну честное слово, его кто-то лупит по шее.
1-Й ГОРОЖАНИН: У него три шеи, мальчик.
МАЛЬЧИК: Ну вот, видите, а теперь его гонят в три шеи.
1-Й ГОРОЖАНИН: Это обман зрения, мальчик!
МАЛЬЧИК: Вот я и говорю, что обман.
<…>
Голова Дракона с грохотом валится на площадь.
БУРГОМИСТР: Коммюнике! Полжизни за коммюнике!
ГЕНРИХ: Слушайте коммюнике городского самоуправления. Обессиленный Ланцелот потерял все и частично захвачен в плен.
МАЛЬЧИК: Как частично?
ГЕНРИХ: А так. Это - военная тайна. Остальные его части беспорядочно сопротивляются. Между прочим, господин дракон освободил от военной службы по болезни одну свою голову, с зачислением ее в резерв первой очереди.
МАЛЬЧИК: А все-таки я не понимаю…
1-Й ГОРОЖАНИН: Ну чего тут не понимать? Зубы у тебя падали?
МАЛЬЧИК: Падали.
1-Й ГОРОЖАНИН: Ну вот. А ты живешь себе.
МАЛЬЧИК: Но голова у меня никогда не падала.
1-Й ГОРОЖАНИН: Мало ли что!
ГЕНРИХ: Слушайте обзор происходящих событий. Заглавие: почему два, в сущности, больше, чем три? Две головы сидят на двух шеях. Получается четыре. Так. А кроме того, сидят они несокрушимо.
Вторая голова Дракона с грохотом валится на площадь
Обзор откладывается по техническим причинам. Слушайте коммюнике. Боевые действия развиваются согласно планам, составленным господином драконом.<…>
1-Й ГОРОЖАНИН: Я потерял уважение к дракону на две трети.<…>
САДОВНИК: Страшно подумать, сколько времени я потерял, бегая лизать лапу этому одноголовому чудовищу. Сколько цветов мог вырастить!
ГЕНРИХ: Прослушайте обзор событий!
САДОВНИК: Отстаньте! Надоели!
ГЕНРИХ: Мало ли что! Время военное. Надо терпеть. Итак, я начинаю. Един бог, едино солнце, едина луна, едина голова на плечах у нашего повелителя. Иметь всего одну голову - это человечно, это гуманно в высшем смысле этого слова. Кроме того, это крайне удобно и в чисто военном отношении. Это сильно сокращает фронт. Оборонять одну голову втрое легче, чем три.
Эта сцена накрепко связывала в сознании читателя "арифметику" и "обман", а также вызывала живейшие воспоминания о другим хорошо известным ему обмане - советской статистике и отчётности, систематически манипулировавших цифрами в стиле генриховских "коммюнике". Однако, реальность в конце концов побеждает "лукавую цифру": головы дракона ("корни Солнца") валятся на площадь, дракон умирает, а главный специалист по арифметике в конце концов получает по заслугам:
ГЕНРИХ: Я могу вам представить полный список его преступлений, которые еще не попали в жалобную книгу, а только намечены к исполнению.
ЛАНЦЕЛОТ: Замолчи!
ГЕНРИХ: Но позвольте! Если глубоко рассмотреть, то я лично ни в чем не виноват. Меня так учили.
ЛАНЦЕЛОТ: Всех учили. Но зачем ты оказался первым учеником, скотина такая?
(Характерно, что Ланцелот, верный себе, использует качественно окрашенное название единицы - "первый".)