Работа бывает разная. Кто-то вербует людей, чтобы отправить их в космос, кому-то поручают расследовать убийство в мире, где почти решена проблема личного бессмертия, кто-то должен исправить ошибку, допущенную загробными бюрократами. Капитан полиции, преследуя нарушителя, совершает преступление, торговый агент продает драматургу Шекспиру персональный компьютер, таинственный господин, не зная покоя, пытается найти способ остановить зло, выпущенное в мир безответственным профессором, экзекутор Святой Инквизиции вынужден наблюдать, как вампиры убивают честного человека. Эти и другие истории вы можете прочесть в сборнике рассказов "За час до полуночи".
Содержание:
Наваждение 1
Вербовщик 4
Простая полицейская история 6
Law failure 9
Осенний полёт невидимки - (рассказ об одиночестве) 10
Палач из Осте-Пато 11
Шекспир и компьютер 15
Ангел на доверии 17
Час до полуночи - История господина Р. 19
Добрая сказка на ночь 22
Чёрный бархат смерти 24
Такая работа 25
Распишем пульку 26
За лугами, за полями, за высокими горами 27
Вадим Астанин
Час до полуночи
Наваждение
Если бы у меня был пистолет, то я бы застрелился. Ей-богу, застрелился. Не раздумывая. Без всякой предсмертной записки, без всяких возвращённых долгов и без всяких прощальных встреч и звонков. Просто взял, да и застрелился. Даже не сходив в туалет, не почистив зубы и не позавтракав. Я бы застрелился без предисловий. Если бы у меня был пистолет. Я бы вытащил обойму, выщелкнул бы из неё все патроны, один за другим, потом собрал их в кучку, шестнадцать раскатившихся по лакированной столешнице патронов, выбрал из них тот единственный, несущий верную смерть. Загнал выбранный мною патрон в патронник и приставил бы пистолет стволом к подбородку, взвёл бы курок и нажал на спусковой крючок. Наверное. Очень может быть. Покончил со всем разом, единым махом перечеркнул бы своё никчемное существование. Наверно, это было бы правильно. Честно. Смело, по-мужски. Мне думается, это было бы справедливо. Если бы у меня был пистолет. Скорее всего, я бы не слишком долго раздумывал. Скорее всего… Забавно, но у меня уже есть пистолет. Точнее, у меня есть два пистолета. Первый, тридцатизарядный, я держу в фирменной коробке. Коробка из красного дерева, крышка изнутри обшита бархатом. Сверху на крышке знак известной оружейной фирмы, затейливый щит с изящными вензелями конструктора и основателя семейного дела. Тот пистолет заперт в стенном сейфе. Второй - пистолет служебный. Шестнадцатизарядный, полуавтоматический. Калибром - девять миллиметров. Его я ношу на работу. Обычно он находится в поясной кобуре. Ложась спать, я кладу его под подушку. Получается, что этот пистолет всегда при мне. Я с ним неразлучен. Выходит, что он - моя семья. Моя жена и мой ребёнок. Мой лучший друг и моя любовница. Шестнадцатизарядный, девятимиллиметровый друг, уютно устроившийся в потертой кобуре на правом боку, скрытый под тканью пиджака или стёганой подкладкой кожаной куртки. Безотказный товарищ, лишенный всех человеческих слабостей, вкупе с недостатками: усталостью, страхом, ревностью, недоверием, завистью и обладающий неоценимым преимуществом: верностью.
Только не подумайте, что я тип с суицидальными наклонностями. Я не страдаю скрытым комплексом самоубийцы и не подвержен частым сезонным депрессиям. Нет, конечно, депрессии случаются и у меня, особенно на следующее утро после хорошей пьянки, когда голова раскалывается от боли и мучает похмельная жажда, но не до такой степени, чтобы хотелось пустить себе пулю в лоб. Хотя бывает, одиночество иногда заедает так, что спазм подступает к горлу.
Я живу в городе, который никогда не спит. В стране, которая работает двадцать четыре часа в сутки. Вы скажете, что один такой город уже есть на земле и называется он… Правильно. Но всё-таки… Назвав его вы всё же ошибётесь. Таких городов много. В Америке, в Европе, в Азии, на Дальнем Востоке, в Японии, в Австралии. Десятки, если не сотни мегаполисов, застроенных небоскрёбами, сияющих электричеством улиц и неоном рекламы, заполненных нескончаемыми потоками автомобилей и табунами туристов, увешанных сувенирными значками, сумками, фотоаппаратами и видеокамерами, дружно пасущихся на тучных равнинах искусства и культурных достопримечательностей, клерками и офис-менеджерами, мечтающими о головокружительной карьере в корпоративном секторе, брокерами и трейдерами, финансовыми аналитиками и воротилами теневого бизнеса (всеми этими наркобаронами, торговцами оружием, хозяевами подпольных казино, киднепперами, шантажистами, вымогателями, содержателями борделей), работягами, проститутками и бомжами. Финансовые, промышленные, научные центры. Такие разные и такие неотличимые друг от друга города - высокотехнологичные продукты мировой глобализации - отнивелированные по единым лекалам транснациональных корпораций, ни в грош не ставящих границы и не признающих традиции и национальную самобытность народов.
Моя контора размещается на семнадцатом этаже "Джей Вудсворт Билдинг Фолл". Моя она не потому, что принадлежит мне, а потому, что я в ней служу. Контора называется "Детективное агентство Баррингтона" и заправляет в ней Говард Уортон Баррингтон, правнук того самого Джоржа Джемисона Баррингтона, знаменитого ганфайтера и дуэлянта с Дикого Запада по прозвищу "Быстрохват", заложившего в далёком XIX веке фундамент семейного бизнеса, исправно кормящего вот уже четвёртое поколение Баррингтонов.
Говард отличный бизнесмен. В семье его называют революционером и ниспровергателем основ. Говард не боится рисковать. Он расширил дело, открыв новые отделения "Детективного агентства Баррингтона" по всему Западному побережью, создал Академию частного сыска, профинансировал создание Независимого института виктимологии и криминалистики, организовал Общественную лабораторию судебно-медицинской экспертизы.
Его знают также как щедрого благотворителя. Он учредил Народный фонд помощи жертвам насильственных преступлений и Фонд помощи заложникам. Кроме того, он входит в попечительский совет Фонда вспомоществования семьям сотрудников правоохранительных органов, погибших при исполнении служебных обязанностей и Национального фонда полицейских-инвалидов. Он убеждён, что каждый порядочный гражданин должен безусловно помогать людям, оказавшимся в стеснённых жизненных обстоятельствах не по своей воле, любым доступным ему законным способом. В этом убеждении кроется суть его разногласий с отцом, почтенным Эзрой Баррингтоном, считающим всякую благотворительность не чем иным, как глупой и разорительной причудой, увеличивающей и без того значительную армию откровенных бездельников, нахлебников и попрошаек. Эзра без устали твердит, что деньги не возникают из ничего. Они не вырастают на грядках, не сыпятся с неба. Деньги зарабатываются упорным, каждодневным трудом, зачастую с потом и кровью. Деньги требуют к себе самого серьёзного отношения. Деньги нужно уважать, деньги нужно любить, деньги необходимо лелеять, беречь и накапливать. Произнося "лелеять, беречь и накапливать", Эзра Баррингтон гневно супил брови и стучал палкой по полу, или столовым прибором по столу. В зависимости от того, где происходил неприятный разговор с Говардом: в гостиной, или столовой комнате. Однажды он даже швырнул вилкой в сына. На счастье, Говард успел вовремя уклониться. Вилка пронеслась мимо его уха и со звоном отскочила от стены. Говард растерянно улыбнулся, а почтенный Эзра Баррингтон, сохраняя ледяное спокойствие, поднялся из-за стола и удалился в кабинет, ничуть не раскаиваясь в содеянном. Инцидент не имел продолжения, отец и сын усиленно делали вид, что ничего экстраординарного не произошло, однако в их отношениях наметилось некое охлаждение и возникла некоторая ощутимая неопределенность. Впрочем, вскоре они помирились, аккурат на юбилее тётушки Доротеи Арчер. Торжественно пожали друг другу руки, обнялись и вслед за тем опять поругались, теперь из-за ста тысяч, перечисленных Говардом Баррингтоном закрытому пансиону для трудных подростков в Граундвилле. Эзра накричал на сына, обозвал его "тупым идеалистом" и "расточительным прохвостом". Говард обозвал отца "старым маразматиком", "ничего не понимающим консерватором", извинился перед расстроенной тётушкой, откланялся гостям и уехал. Что не помешало старому Говарду вскоре передать бизнес сыну и с чувством выполненного долга удалиться на покой: ловить марлинов в южных морях, кататься на горных лыжах в итальянских Альпах, пить кофе и почитывать "Financial Times" на террасе фешенебельного швейцарского отеля с видом на Женевское озеро. "Чертовски неприятно оставлять дело этому сукиному сыну, но что поделаешь? Я уверен, только он способен по настоящему эффективно управлять нашими активами и не допустит нашего банкротства. Только ему я доверяю до такой степени, что готов терпеть все его гнусные выходки и выслушивать все его мерзости, произносимые в мой адрес. Он крепкий профессионал и не пустит семейный капитал по ветру". Так называемые очевидцы утверждают, что именно эти слова произнёс Эзра Баррингтон в присутствии юристов и доверенных сотрудников, ставя последний раз свою подпись на документе в качестве председателя Совета директоров и президента компании "J.J.Barrington & Sons".