Новая история из цикла "Записки Проныры". На сей раз жанр - мелодрама, "военно-полевой роман".
Макс Далин
Блаженны миротворцы
Я всегда говорил, что жизнь - штука офигительно разнообразная.
Мы с Тама-Нго, вроде бы, не новички в Просторе - но то и дело встречаешь такое удивительное создание, что потом глаза долго не впучиваются обратно. Смотришь иногда на кого-нибудь и думаешь: как же ты, сердешный, жить-то можешь с такой внешностью и заморочками?
А сердешный живёт, ни у кого пить-есть не клянчит и невероятной своей сущностью не пришиблен. И норовит на тебя посмотреть с сочувствием: как же ты, думает, бедолага, ухитряешься существовать, когда так убого устроен…
Мейна - место специфическое. Боевые товарищи друг к другу относятся с пиететом, можно сказать - с уважением. В хорошей стае может прижиться кто угодно; народ только чужаков предупреждает, чтобы правильно себя вели и не попали впросак. Ну, знаете, вроде того: "Ты, приятель, Дика со спутника АН-978с по спине неожиданно не стучи и за руки не хватай - а то тебя потом от слизи очищать задолбаешься, а Дику объяснять, что у соседей просто такие странные обычаи, его, мол, никто бесить не хотел". Или, как наш друг Трёхглазый Снурри любит говорить: "Это, бестолочь, тебе не диван, а мой навигатор. Ещё раз попытаешься на него сесть - не только он тебя стреканёт, а ещё и от меня в ухо получишь, для памяти".
В общем, удивительно, какой странный на свете попадается народ.
Иногда к чужой внешности долго приходится привыкать, хоть к тем же АН-978с, в просторечии - слизеплюям. Иногда чувствуешь себя, как ёжик, который кокетничает с кактусом: те же фехтовальщики с Нги-Унг-Лян внешне - вылитые люди, чистый обман зрения. А иногда посмотришь на чужака - а он прекрасен.
Чуждое восхитительное создание. Как орхидея. Или лебедь. Или ягуар. Не факт, что безопасное, но такое восхитительное, что дух захватывает.
И тянет совершать всякие глупости. Или - не глупости, как выйдет.
Так вот.
Мы с Тама-Нго гостили у Снурри. Снурри и вправду Трёхглазый, только, если уж совсем точно, третий глаз у него - тепловой, почти незаметен, поэтому не совсем считается. Ясное дело: когда адмирал - ксенофил, тогда и стая подтягивается. У его ребят на броне никаких дурных лозунгов, вроде: "Люди - к людям, прочие - на фиг!" - не бывает, да и сам он, хоть и антропоид, но не вполне человек, всё-таки. Вот у него-то в штабе мы и увидали это чудо.
Неописуемо вообще.
Ясно, что детёныши. Парочка, вроде как близнецы. Самые милые и грациозные детёныши, каких только можно себе представить. Они в уголке тихонько играли с шариками светящимися - а мы с Тама-Нго залюбовались.
Форма, в общем и целом - пожалуй, антропоиды. Но явно не люди. Не кожа - мелкая-мелкая перламутровая чешуя, нежная; на головах что-то вроде дредов - гребень такой, наверное, или выросты кручёные, упругие, сине-лиловые, длиной до плеч. Глазищи - громадные, умные, влажные, тёмные, одни зрачки, кажется, райков не видно. Носики крохотные, можно сказать, что их вовсе нет - просто две дырочки, у ротиков - своего рода губы, лиловые такие полосочки, из них то и дело высовываются язычки раздвоенные. Ушных раковин тоже нет - перепоночки, как драгоценные камни, радужные, переливаются. Лапочки ловкие, с четырёхпалыми ладошками, пальчики длинные, цепкие, коготочки на них острые, чёрненькие, блестящие. Чем-то похожи на рептилий, пожалуй, но ящерицы так двигаться не могут, ящерицы - как заводные игрушки, неуклюжие, грубоватые, а эти - как резвящиеся котята, шустрые, быстрые, прямо-таки перетекают из позы в позу. Пропорции - как у человеческих деток, головы большие, сами - ростом с наших пятилеточек примерно. Тоненькие, лёгонькие - и одеты эти малышки в детские платьица в рюшечках, одна - в розовое, вторая - в голубое, и в туфельки с бантиками. То есть, по-человечески говоря, девочки. И щебечут, как райские птички.
Таких надо фотографировать для голографических открыток "Ксенофобия - пережиток!" и рассылать эти открытки по разным отсталым мирам. Даже у законченного антропоцентриста вызовут желание сюсюкать и слёзы умиления. Детки-конфетки.
- Умереть - не встать, - говорю. - Снурри, чьи это ангелочки у вас?
Снурри как-то странно ухмыльнулся, вроде бы, смущённо, а сумрачный парень, лицом похожий на йтен, что сидел неподалёку, оторвался от планшета с картами и говорит:
- Мои.
Тама-Нго ему:
- Не твои. Ты - человек.
А он:
- Приёмные, ясное дело, - и в тоне тоже что-то странное, не ухватывается даже с мысли: вместе с любовью - то ли стыд, то ли тревога, то ли гордость, то ли ещё какое смешанное чувство.
- Чудесные какие детки, - говорю. - Мама, наверное, красавица?
Вздохнул.
- Не то слово, - говорит. - Ослепительная. О Чиеоле, слыхал? Красивые жители… и своеобразные.
Никогда я не слыхал про этот мир, если честно, но Галактика, как известно, большая. И никак мне не понять, в чём тут хитрость у этого парня. Прямо вагон противоречивых чувств к этим деткам понаверчен.
Очень интересно.
А Тама-Нго как будто что-то просёк и говорит:
- Ты - Мужчина, Готовый На Многое Ради Жизни, я бы сказал…
Парень головой мотнул - первый раз на нас посмотрел внимательно.
- На многое?! Да - на всё!
И Снурри говорит:
- Вот уж точно. Йомин у нас - точно, что с крутым прибабахом, он - и вправду на всё. Трагическая, как говорится, судьба. А с Чиеолы - они и верно, необычные и очень красивые в своём роде… но я бы… я бы… не важно, в общем, я бы того, что он, не сделал. Не смог бы.
Вот тут-то я и ощутил, что помру от любопытства, если не услышу всю эту историю целиком.
- Йомин, - говорю, - а вот ты бы не мог рассказать, как познакомился с чиеолийкой?
А Снурри:
- Лучше не надо. Душевное равновесие целее будет, - и посмотрел куда-то в угол. - Наворотили мы тут с Йомином…
И мне в нём, в орле Простора, который очень по-дружески общался и с букашками, и со слизеплюями, и со своим навигатором, который вообще - разумный полип, вдруг мерещится что-то, очень и очень неожиданное. То ли стыд, то ли неловкость какая-то. И Тама-Нго смотрит на него и щурится. И становится ещё любопытнее, так что нестерпимо до зуда в пятках.
- Йомин, - говорю, - пожалуйста. Я же спать не смогу, пока не узнаю!
Йомин, вроде, задумался.
- Да ведь я, - говорит, - уже уходить собирался, вроде… Ладно. Только жене надо звякнуть.
И врубает голопроектор. И посреди снурриного штаба появляется прекрасное видение.
Мы с Тама-Нго поняли, что из близняшек вырастет. Какая-то это была серебряная, перламутровая наяда, грации невероятной, с такими очами, с таким лицом… В общем, цивилизация её породила древняя, мудрая - и с вышесредним чувством прекрасного.
Конечно, не женщина. Чуждый вид, даже не млекопитающее, похоже. Но ведь восхитительная: лебедь, понимаете, орхидея, ягуар. Морской анемон. Эволюционное чудо. В комбезе из золотого синтеклана, золотых браслетах и тоненьком золотом обруче на шее. Переливается, как жемчужина, подвижна, как ртуть, мерцает, как далёкая звезда.
Йомин говорит:
- Гелиора, я задержусь тут. Дело есть, - а она райским щебетом, русалочьим пением отвечает:
- Конечно, милый капитан. Только пришли домой девочек. Им обедать пора.
Голограмма погасла - мы выдохнули. Йомин малышкам говорит:
- Слышали, что мама сказала? - и они чирикают, как птички, ласкаются, как котята, и упархивают, как бабочки. А их приёмный папаша поворачивается к нам.
И Снурри вставляет:
- Вы не пожалеете?
А Тама-Нго говорит:
- Мы были бы рады услышать твою историю, Воин С Шипом В Сердце.
Снурри слушать не стал, ушёл. Его что-то смущало с нездешней силой. А Йомин выключил планшет, скатал в трубочку, сунул в карман и говорит:
- Вот уж точно, старина… С шипом.