В город он вошел днем, когда городские ворота были открыты и добросердечно пропускали всех желающих. Здесь было ощутимо теплее, чем в лесу. Однако, когда проселочная дорога сменилась мощеной булыжником мостовой, Дмитрий не очень обрадовался - он хорошо чувствовал, что город не так доброжелателен к нему, как лес. Дома смотрели наглухо закрытыми ставнями, редкие прохожие бросали на него угрюмые взгляды исподлобья. Здесь все были чужими друг другу - совсем не так, как в деревнях, где люди открыты и доброжелательны, и всегда готовы дать приют страннику.
Здесь, в городе, приют ему просто так никто не даст - это он понял сразу. Между тем у него закончился запас воды, которую он набрал несколько дней назад из встретившегося ему чистейшего родника. Хлеб (им поделилась деревенская старушка, у которой он останавливался на ночлег, за то, что он избавил ее от давней ноющей боли в колене), он доел еще вчера. Денег у него не было, а между тем под ложечкой сосало, мучила жажда, да и вечер был не так уж и далек.
Однако путь и здесь привел Дмитрия именно туда, где он был нужнее всего.
Чем дольше он шел по городским улицам, тем выше и наряднее становились дома, а сами эти улицы - многолюднее. Его внимание вдруг привлек шум, доносившийся с противоположной стороны улицы. Там, возле каменного двухэтажного дома с массивными дубовыми дверьми и изящным резным балкончиком, украшенным цветами, собравшись в кучку, громко кричали несколько женщин. Со всех сторон на их крик сбегались зеваки, и выглянувшая с балкона хорошо одетая дама, посмотрев вниз, вдруг тоже громко вскрикнула и упала без чувств на руки выбежавшего следом мужчины. Дмитрий бросился туда, и, растолкав кричавших женщин, увидел, что прямо на мостовой лежит навзничь хрупкая и совсем юная девушка. Ее белокурые волосы и булыжник под ее головой были окрашены кровью. Дмитрий склонился над девушкой, опустил ладони на ее голову, и начал шепотом творить заклинание на заговаривание крови, а затем мощными энергетическими потоками восстанавливать поврежденные кости и ткани и возвращать их к жизни. Через пару минут девушка открыла глаза и улыбнулась Дмитрию.
Отирая вспотевший лоб, он поднял глаза, увидел ошарашено глядевших на него примолкших теток и подбегающего к нему солидного мужчину, того самого, что подхватил на руки упавшую в обморок женщину. Впрочем, она тоже уже успела прийти в себя, и теперь семенила следом за мужчиной.
- Снежана! - закричала женщина, склонившись над девушкой и гладя ее по лицу.
Следов крови больше нигде не было видно, и синие глаза девушки смотрели живо.
- Мама, со мной все в порядке, - сказала она пока еще слабым голосом, - не волнуйся.
- Надо отнести ее в дом, - сказал Дмитрий, к моменту прихода в город уже довольно сносно говорящий на местном наречии.
Вместе с мужчиной, оказавшимся отцом девушки, они аккуратно подняли Снежану и бережно, как драгоценный груз, внесли ее в дом, где уложили на нарядную кушетку. Здоровью девушки явно больше ничего не угрожало, она даже не хотела ложиться, и настаивала на том, что может ходить сама.
- Вы великий лекарь! - сказал мужчина, отозвав Дмитрия в соседнюю комнату. - Я никогда не видел такого мастерства. Я вам обязан по гроб жизни. Если бы не вы… У маленькой Снежаны дурная привычка свешиваться с балкона, чтобы полюбоваться на свисающие вниз гроздья цветов. Никто не думал, что это может привести к беде. Видимо, ее что-то испугало, и она не смогла удержать равновесия… Какое счастье, что все позади! Вы можете остаться в моем доме на правах члена семьи. Вам гарантирован кров, стол, и очень приличное жалование, чтобы вы лечили мою семью. Вы не пожалеете, обещаю!
- Благодарю вас…
- Игнат, зовите меня просто Игнат.
- Благодарю вас, любезный Игнат, но, к сожалению, не могу воспользоваться вашим предложением. Я задержусь у вас, если позволите, на пару дней, чтобы проследить за состоянием Снежаны и убедиться, что ей действительно ничего не грозит. Но потом я должен буду вас покинуть. Мой путь и мой рок требуют этого.
- Понимаю… Требованиям рока и впрямь нельзя перечить. Ну что ж… Но вы достойны вознаграждения.
Дмитрия поселили в комнате для гостей, и два дня, пока он продолжал лечить Снежану, кормили самыми изысканными яствами, и поили напитками, о существовании которых он даже не подозревал. А когда состояние Снежаны полностью вернулось в норму, и он собрался уходить, хозяин вручил ему увесистый мешочек. В нем были золотые монеты - много золотых монет.
Дмитрий раньше никогда не видел денег. Там, где он вырос, в них и нужды не было. Пелагея не брала денег с односельчан за свое искусство, и Дмитрию завещала - никогда не требовать оплаты, но если дают, не отказываться. Односельчане расплачивались с Пелагеей кто мешком картошки, кто двумя десятками яиц, кто кувшином молока… Дмитрий не знал, сколько денег в мешочке, однако предполагал, что немало - но хозяин пресек все его попытки отказаться:
- Поверьте, деньги ничего не стоят по сравнению с тем бесценным сокровищем, которое вы сохранили для нас - жизнью дочери. Я состоятельный человек, и могу позволить себе расплатиться с вами щедро, хотя то, что я вам дал - лишь ничтожная часть подлинной цены того, что вы сделали. Помните, я в вечном долгу перед вами, и вы всегда можете прийти в мой дом за любой помощью и с любой просьбой.
Дмитрию ничего не оставалось, как взять деньги, и в последний раз переночевав в гостеприимном доме на мягкой пуховой перине, рано утром двинуться дальше. Хозяин объяснил ему, что местность, по которой предстоит идти Дмитрию, достаточно густо заселена, на его пути будут все время встречаться маленькие и большие города, и он всегда найдет харчевню, где можно пообедать, и постоялый двор либо гостиницу, где можно остановиться на ночлег. Кухарка, которой оказалась одна из тех женщин, что кричали под балконом над разбившейся молодой хозяйкой, успела собрать ему на дорогу заплечный мешок с едой и напитками.
К вечеру добравшись до дальней городской окраины, Дмитрий зашел в харчевню, решив пока поберечь полученные от кухарки припасы - мало ли что ждет в пути… Для начала он заказал себе местный напиток, название которого уже знал. И, попивая его, смотрел и слушал, сколько за что платят другие посетители харчевни - оценивал местные цены. После чего спросил у хозяина, сколько стоят хорошая похлебка, тарелка местных овощей и кисель. Оценивший сметливость путника трактирщик не стал жульничать и назвал цены такие же, какие Дмитрий уже слышал. Сделав заказ, молодой лекарь смог понять, что Игнат в благодарность за жизнь дочери отвалил ему действительно огромную сумму. По крайней мере, на остаток пути ему точно хватит - чтобы сытно обедать и не отказывать себе в приличном ночлеге.
Плотно поев и расплатившись, Дмитрий вышел из харчевни, буквально затылком почуяв, что вслед ему смотрят двое мужчин, сидевших за соседним столиком. И смотрят так, как, бывало, смотрели на него волк или рысь, скрадывающие себе добычу на пропитание. Но с тем, что также могут смотреть и чувствовать люди, а не звери, молодой лекарь столкнулся впервые. И это было неприятно.
Он сразу обратил на них внимание, потому что от них веяло чем-то недобрым. Дмитрий раньше не встречался ни с чем подобным. Словно какая-то странно неприятная волна шла от них, болезненная, как будто грубым наждаком водили по коже. Один из мужчин был рослый, могучий, чернобородый, второй - невысокий и по сравнению с первым даже как будто щуплый, но в его глазах проглядывалась какая-то нехорошая сила.
Зайдя в гостиницу при харчевне, он расплатился с хозяином за комнату, оказавшуюся весьма скромной, если не убогой. Дверь изнутри закрывалась на хлипкую защелку. Раньше Дмитрий никогда бы не обратил на это внимания - ему приходилось ночевать и в лесу, и в чистом поле, ничего и никого не опасаясь. Но сейчас хлипкая дверь почему-то вызвала его беспокойство.
Однако заснул он сразу, как только улегся на узкой, скрипящей кровати. А проснулся от того, что ощутил в комнате чье-то постороннее присутствие.
Была непроглядная тьма, даже зыбкий лунный свет не пробивался сквозь плотно закрытые ставни. Сквозь полуприкрытые веки Дмитрий увидел склонившуюся над ним черную фигуру. Прямо перед его лицом тускло сверкнуло лезвие ножа.
Пальцы Дмитрия сами собой, как будто даже помимо его воли, перехватили руку, занесшую нож, за мгновение до того, как лезвие готово было впиться в его шею. Тело как по чьему-то незримому приказу, скрутилось, скользнув с кровати вниз и увлекая, подминая под себя, тело непрошеного гостя, по дороге ломая ему сжимавшую нож руку сразу в двух местах. А зародившийся в глотке разбойника крик боли Дмитрий пресек, завершая движение, ударом локтем в кадык. И сразу же откатился вбок и стремительно вскочил на ноги, поскольку в комнате был еще кто-то.
И он сразу же напал - стремительно, ловко, обрушив на Дмитрия град умелых ударов. Да, вот где пригодилась вторая, воинская наука ведуньи Пелагеи. Привычно войдя в боевое состояние, он увел часть ударов и, оттолкнувшись от последнего, самого сильного удара ногой, качнулся вбок - вперед, резко присел, схватил одной рукой стоящий тяжелый табурет, а другой подтолкнув нападавшего в поясницу. И, распрямившись, одновременно развернулся на обеих ногах, от всей души врезав табуретом по башке провалившегося вперед нападавшего.