* * *
В очаге мерцали оранжевые угли, на низком трехногом столике стояли деревянные кубки, наполненные слишком сладким самодельным вином. На полу, на мягких шкурах, истрепанных временем сидел Апрель, напротив Иир – старейший демон Альхены, о котором ходили легенды, будто он бессмертен. Черную гриву жестких волос прореживала голубоватая седина, цепкие черные глаза практически не моргая смотрели из-под широких черных бровей, резкие морщины, будто глубокие шрамы, испещряли безбородое лицо. Апрель цедил вино, изредка посматривая на Иира, разговор едва клеился, старый демон не спешил выкладывать первому Сенатору свои бесценные в данном случае знания о Земле, мире, породившем их обоих. Апрелю приходилось буквально вытаскивать из него каждое слово.
– Какая она? Какова Земля?
– Она быстро меняется, – голос Иира никак не вязался с его угрюмой внешностью, это был чистый голос юноши. – Разве я могу знать, какой она стала теперь?
– А тогда Земля какой была?
– Какая теперь разница, все равно такой уже не будет.
Апрель глотнул гадкое вино, едва удерживаясь, чтобы не поморщиться.
– Я долгое время пытаюсь сделать коридор туда, но ничего не получается, что я делаю неправильно?
– Откуда же мне знать.
– Ты против того, чтобы кто-то из нас вернулся на родину?
– Мне все равно, – чуть помедлив, ответил он. – Я всегда стремился к тому, что имею сейчас – уединение с видом на океанский берег. Человеческая жизнь непроста, а наша и подавно, мы должны быть очень осторожны, ведь наши силы могут наносить непоправимый урон мирозданию. Человеческие ошибки можно исправить, наши могут повлечь за собой необратимые последствия.
Выслушивать его соображения о людях, демонах и обо всем мироздании в целом, не входило в жизненные планы Сенатора. Дождавшись первой паузы, он произнес:
– Существует ли некий универсальный ключ к взаимопониманию с людьми?
– А что, твои коридоры уже готовы?
Это очень не понравилось Апрелю, но он снова вынужден был сдержаться. Неким магическим образом вино в деревянном кубке становилось все отвратительнее.
– Я просто хотел узнать, есть ли такой ключ, – смиренно ответил Сенатор. – Хочу как можно больше узнать об этом загадочном мире.
– Ну, допустим, ничего загадочного в нем нет, а ключ есть.
Апрель выжидающе молчал. После долгой паузы, Иир положил на стол стопку каких-то черных от старости пластин, Апрель даже не заметил, откуда он их достал.
– Можно?
Иир кивнул. Пластины оказались из плотной бумаги, с трудом, но все-таки можно было разобрать рисунки на них – черные и красные.
– Это карты, игральные карты. Когда-то давно их было 78, потом 56, у меня 52. Карты, это то немногое, что остается относительно постоянным в быстро меняющемся мире Земли. С течением веков изменялись их значение и рисунки, но тот вариант, что есть у меня, существует уже очень давно и вряд ли изменится. Обращаться с ними просто…
Слушая его неторопливую речь, Апрель быстро понял, что при помощи этих невзрачных бумажек можно творить чудеса.
Угли в очаге совсем погасли, померк и без того слабый свет. Иир тяжело приподнялся со своего места, чтобы подбросить щепок, в этот момент Апрель протянул правую руку к его бокалу и ногтем большого пальца вынул из-под холеного ногтя мизинца крошечную крупинку. Она упала в вино и исчезла без следа. Когда Иир закончил с щепками и вернулся на шкуры, Сенатор рассматривал карты.
* * *
Сквозь ресницы Грэма пробивалось теплое желтое сияние. Приоткрыв глаза, он узрел Кару.
– Ты долго не просыпался, – сказала она, – и был таким безжизненным.
– Все в порядке, – Грэм потер виски, отгоняя вязкое красное сновидение.
Услышав его голос, Захария открыл глаза и приподнялся на локтях.
– Тебе что-то снилось?
Порою Грэму казалось, что компаньон видит его насквозь и может заглядывать в мысли и сновидения.
– Нет, ничего, – зачем-то солгал он. – Я так и не поел.
– Прошу, я ничего не убирал.
Пока Грэм ел, Захария решил размяться. Он вынул мечи из заплечных чехлов и принялся ими размахивать. Сначала они медленно вращались, со свистом рассекая тугой неподвижный воздух, затем вращение убыстрилось, клинки мелькали с такой скоростью, что стали почти невидимыми. Захария же будто танцевал в этом остром гудящем коконе, наслаждаясь силой рук и гибкостью тела. Кара с восторгом наблюдала за этим опасным представлением, Грэм жевал мясные волокна, изредка поглядывая на компаньона без особого интереса – подобное он видел уже тысячи раз. Получив благодарного зрителя в огненном лице Кары, Захария подошел к ближайшему кусту и обрушил на него гудение обоюдоострых клинков. Во все стороны полетели куски широких толстых листьев, и вдруг раздался страшный крик, переходящий в хриплый вой, доносившийся из середины куста. Резко остановиться Захария не мог, по инерции он в мгновение изрубил куст до самого основания. Крик оборвался, будто захлебнулся.
– Что это было? – Грэм подошел к Захарии.
Тот пожал плечами. Из полых трубок срезанных стеблей, как из артерий хлестала белесая жидкость, попадая на землю, она застывала узорчатой коркой, похожей на тонкий лед.
* * *
Всё было кончено быстро. Апрель наблюдал, как изо рта Иира еще шла желтая пена. "Бессмертный, – усмехнулся он про себя. – Нет ничего бессмертного". Апрель взял со стола карты, швырнул в очаг свой кубок и покинул жилище старого демона. Он выяснил всё, что ему требовалось, и теперь мог быть уверен, что этого больше никто кроме него не узнает.
* * *
Захария чувствовал себя так отвратительно, будто убил нищего. Погруженный в свои мысли Грэм шел чуть впереди, Кара парила над их головами, освещая путь, а Захария пытался переключиться с неприятных мыслей, но ничего хорошего в голову не приходило. Однообразный пейзаж удручал. Еще не успел уйти с тусклого небосвода голубой Рим, как уже прорисовались розоватые очертания Бесса, – светила довольно быстро сменяли друг друга.
– Грэм, – подлетела к юноше Кара, – ты такой подавленный, у тебя плохое настроение?
– Нет, – пожал он плечами, – все в порядке, я от природы такой скучный и угрюмый.
– Не может быть, наверняка, тебя просто что-то гнетет.
Но, не взирая на все свои попытки, она так и не смогла вызвать Грэма на откровенный разговор. Захарию болтовня Кары немного начинала раздражать, он подумал, что вдвоем им было бы гораздо проще. Вдвоем они могли разговаривать, когда хотелось и молчать, когда в словах не было никакой необходимости. Втроем было сложнее, Захария больше уставал от того, что не знал порою, о чем говорить, а не от монотонного и, как он считал, бесцельного пути.
Наконец кусты с мясистыми листьями закончились, они перестали попадаться на глаза, и Захария немного воспрянул духом.
– Ты прав, – Грэм внезапно остановился, – наш поход не имеет смысла.
– Чего вдруг? – удивился Захария.
– Так мы можем блуждать до бесконечности, нам нужен проводник.
– Кто-то четвертый? – забеспокоилась Кара, ей не особенно хотелось расширять компанию.
– Нет, "проводник" это своеобразное состояние, когда происходит единение духа с окружающей нас средой, я прощупаю, просмотрю всё здесь в считанные минуты и смогу понять, есть хоть что-то отдаленно похожее на колокола или их звучание.
– А чего же ты раньше так не сделал? – удивилась Кара.
– Сам не знаю, я будто спал, ничего толком не соображал, просто шел, словно меня гнали. А сейчас я готов попробовать вступить в контакт с сумеречной Альхеной.
– Мы, пожалуй, отойдем подальше в сторонку.
Захария всерьез опасался, что во время контакта, в округе не останется ни одной живой души, будь то человек или огонь.
* * *
Вторую ночь Титрус не мог заснуть, ничего не помогало: ни застольные беседы с членами Сената, после коих он спокойно засыпал с ощущением полноценно прожитого дня, ни бокал вина, выпитый после горячей ванны, ни прогулка перед сном. Тревога за Грэма постепенно перерастала в навязчивое предчувствие какой-то всеобщей беды. В комнатах стало тесно и душно. Титрус накинул мантию, наспех застегнул крепления и вышел из покоев. Он не видел определенной цели пути, просто нечто вело его по прохладным коридорам с улетающими во тьму потолками, с редкими все еще горевшими светильниками, чьи нервные огненные отблески метались по каменным стенам. Проходя мимо покоев Апреля, Титрус решил завернуть к нему. Долго стучал, но ответа не получил. Решив, что Апрель куда-то вышел, он приоткрыл дверь – в покоях Сенаторов они не запирались, и вошел.
– Апрель! Ты не спишь?
Он спросил это на всякий случай, так как знал, что сон у первого Сенатора очень чуткий и он сразу бы проснулся, как только приоткрылась дверь. Удостоверившись, что его и вправду нет, Титрус решил подождать. Не зажигая светильников, он присел в кресло у окна и вытянул ноги. Тихо, тихо… будто за окнами ничего не бытовало, кроме бездонного ночного неба с безмолвными дорогами звезд.