* * *
Захария бежал, покуда не обнаружил глубокую яму с торчащими из стен черными корнями. Деревьев не было, а корни были. Он прыгнул в яму, следом полетела Кара.
– Давай! – что было сил, крикнул Захария и упал на дно.
Буквально в следующую минуту в воздухе возникло напряжение и стало расти с каждым мгновением. Упругие волны расходились как от эпицентра взрыва, сделалось трудно, почти невозможно дышать.
– Что он делает? – прошептала Кара, борясь с желанием подняться на поверхность и посмотреть на Грэма.
– Сжигает кислород… – перед глазами Захарии поплыли разноцветные круги.
– Зачем?
– Да просто так, – рассердился юноша, – зачем он нужен? Давай я тебе всё позже объясню, если не задохнусь, конечно!
* * *
Сидя в темноте и тишине, Титрус слушал прерывистое биение своего сердца – в последнее время оно что-то совсем разладилось: то гнало как безумное, то еле прослушивалось. Кроме этого рваного биения ничто не тревожило тишину. Внезапно раздался какой-то тихий щелчок, и в стене напротив стала приоткрываться дверь. Резанула полоска света. Показался высокий силуэт, в котором Титрус безошибочно признал Апреля – тот застегивал крепления мантии. Титрус почувствовал себя крайне неловко, будто тайком пробрался в чужую спальню. Ощутив присутствие постороннего, Апрель замер, вглядываясь в темноту.
– Кто здесь? Ты, Титрус?
– Да, – откашлялся он, – извини, что…
Апрель скрылся на мгновение за потайной дверью и вынес светильник. От него быстро зажег напольные подсвечники. Когда они стали вспыхивать и посветлело, никакого намека на дверь уже не было – только стена и зеркало не ней.
– Извини, что зашел к тебе в твое отсутствие, – Титрус неловко выбрался из кресла, – никак не могу уснуть, измучался совсем.
– Ничего страшного, – Апрель улыбнулся тонкой, ничего не значащей улыбкой. – Хочешь, вместе отужинаем?
Титрус не хотел, но согласился.
– Я сейчас позову кого-нибудь.
В дверях он остановился, обернулся и, глядя на Титруса глазами так похожими на подкрашенный лед, произнес:
– Я очень тебя прошу, не говори ни кому об этой двери. За нею нет ничего интересного, просто пара комнат, где я могу побыть один.
– Конечно, конечно, – поспешно закивал он, все еще чувствуя себя крайне неловко.
* * *
– Можно выходить!
– Наконец-то, – пробормотал Захария, поднимаясь со дна ямы.
Пламя Кары потускнело, взгляд ее сделался вялым, она едва двигалась.
– Если хочешь, садись мне на плечо.
Она благодарно кивнула.
– Не обожжешь?
– Нет, – ее голос был еле слышен.
Пламя Кары и впрямь не обжигало, Захария ощутил лишь тепло, как от разгоряченной человеческой ладони. Юноша побрел к Грэму, стараясь реже вдыхать и выдыхать. Пахло чем-то тоскливо-холодным, такой холодок обычно ощущаешь под сердцем в часы отчаяния. Захария знал, что это такое, это восстанавливалась структура воздуха, поврежденная Грэмом. Любой другой человек непременно погиб бы от малейшего изменения в окружающей среде, но только не Захария с Грэмом. Грэм устраивал и не такие вещи, тренируя в компаньоне неуязвимость, а в себе силу.
– Ну, что?
Серые глаза Грэма были все еще потемневшими до черноты, а лицо белым, с заострившимися чертами.
– Я слышал нечто странное, – медленно произнес Грэм, тело, голос, мысли еще плохо ему повиновались. – Похож ли звон колоколов на биение сердца?
– Не знаю, – честно признался Захария. – Может и похож.
– Видишь ли, здесь действительно есть что-то необычное, похожее на звук колоколов, как я его себе представляю, но поверх накладывается биение сердца – глухой такой, глубинный звук.
– Ты знаешь, где это находится? – Захария попробовал вдохнуть полной грудью, но закашлялся от остроты и сухости – воздух еще не пришел в себя.
– Да, но это не так уж и близко.
– Ничего, главное, узнали направление. Кара, ты как себя чувствуешь?
– Довольно хорошо, – вяло произнесла она.
Ее пламя все еще было тусклым, но уже пробивались яркие всполохи. Подобрав с земли сумку с провизией, Захария отбросил со лба упавшую черную прядь и пошел вслед за Грэмом.
* * *
Титрус ковырял маленькой деревянной лопаткой в густом мясном месиве, щедро приправленном ароматными травами.
– Апрель, скажи мне откровенно, был ли смысл отправлять Грэма в такой опасный поход? Не могут ли эти видения быть некой наследственной болезнью?
– Не думаю, – Апрель отставил в сторону бокал с вином. – Сам посуди, если бы это была наследственная болезнь, то каким образом она могла с такой точностью быть прописана в древнем свитке? Здесь что-то таинственное, а все таинственное в темноте, а значит в сумеречной Альхене.
Апрель едва удерживал зевок.
– А не могло ли это быть как раз описанием болезни? – гнул свое Титрус. – Не руководство к действию, а перечень симптомов?
– В любом случае пускай прогуляется, лишний жизненный опыт еще никому не вредил.
– Это очень опасная прогулка…
– Он способен за себя постоять.
* * *
В зените стоял розовый Бесс. От его сияния кололо в глазах так, что закипали слезы. Пустынную каменистую местность сменили бледно-розовые травы. При ближайшем рассмотрении они оказались прозрачными, просто впитывали свет и принимали окраску того светила, чья очередь была восходить на мертвый небосвод. Из травяных зарослей вставали хрупкие деревца, чьи веточки с редкими бледными листьями ломались даже от легкого прикосновения. Порою попадались истлевшие скелеты неизвестных и довольно крупных животных, они мгновенно осыпались легким прахом при одной только попытке приблизиться к ним.
– Значит, тут была или даже есть жизнь, – пришел к выводу Захария, разглядывая очередной скелет, нанизанный на траву.
– А странного старика, что встретился нам, ты за признаки жизни не считаешь?
– Старик явно нездешний, мне это и без слов понятно было. Как он только сюда попал – неизвестно.
– Надо было расспросить его, – сказала Кара.
– А я не хочу знать его историю, – неподвижными глазами смотрел Грэм на ломкое деревце, проросшее сквозь пепельный череп. – Мне страшно.
Захария в изумлении уставился на него.
– Ты испугался старика?
– Не старика, его истории. Идемте дальше. Кара, поднимись повыше, посмотри, здесь где-то должно быть большое темное сооружение, я его толком не рассмотрел, оно похоже на руины здания.
– Да? – оживился Захария. – Это интересно. У меня такое ощущение, что я на другой планете, а не на Альхене, проснулось любопытство первооткрывателя.
Он с улыбкой посмотрел на Грэма, но его лицо было отстраненным и замкнутым, словно Грэм решал в уме некую сложную головоломку. Захария понял, что все усилия хоть как-то расшевелить его ни к чему не приведут. Подняв голову, он посмотрел на яркое огненное пятно высоко над землей. Вскоре Кара спустилась.
– Видела?
– Да, впереди, похоже, лес, а по-над верхушками виднеется какая-то странная витая крыша. Там кто-нибудь живет?
– Вроде, нет.
* * *
Выпроводив Титруса, Апрель вернулся в свои потайные комнаты, зажег побольше света, присел за столик и разложил карты. Сквозь черный налет проступали изящные дамы, кавалеры и значки в уголках. На оборотной стороне всех пластинок виднелось одно и то же лицо с глазами странного разреза, непонятно было, мужское оно или женское. Очищать карты Сенатор не решился, слишком уж старыми они были, он собирался собственноручно нарисовать новые, скопировав точь-в-точь рисунки.
* * *
В прозрачных стволах струился розовый свет Бесса, он тек по полым ветвям, пытаясь проникнуть в безжизненные листья, он мерцал и подрагивал в высоких травах, пробившихся сквозь трещины в монолитных плитах широкой аллеи. Аллея вела к необычному строению, оно напоминало гигантскую завитую раковину с берега океана, разве что без верхушки, да некоторые фрагменты стен отсутствовали, обнажая внутренние перегородки.
– Зайдем? – Захарии и хотелось посмотреть, что там внутри и одновременно с этим было как-то не по себе… кто-то ведь жил здесь раньше, может и теперь живет.
– Я бы не стал, но мы все равно зайдем, таков наш проводник, путь лежит прямиком через этот дом.
Они подошли ближе, отыскивая взглядом двери или окна, но дом-ракушка предлагал гостям лишь дыры в своих стенах. Пробираясь внутрь, Захария обратил внимание на сломы стен – не камень и не дерево, судя по наслоившимся вплотную друг на друга белесым пластинам, это и впрямь была раковина.