У многих недоставало либо глаза, либо уха. Их одеяние было весьма разнообразным: некоторые были облачены в явно украденные пышные одежды изумительных расцветок, на других были короткие этрусские блузы, даже не прикрывающие гениталии. Золото и серебро сверкало в лучах утреннего солнца. Драгоценные камни на перстнях, браслетах и ожерельях вспыхивали и мерцали, оттеняя грязную кожу. У каждого было копье – либо тяжелая пика, предназначенная для колющих ударов, либо легкий дротик – и щит. На перевязях и ремнях болтались мечи. Примерно полдюжины были в шлемах, нахлобученных на нечесаные волосы; остальные шли с непокрытыми головами или в круглых матросских шапках. Только трое были в кирасах.
Припав к земле и сдерживая дыхание, чтобы не проронить ни слова, Зопирион не решался даже приподнять голову и взглянуть в сторону врага. Сердце громко стучало от возбуждения: римский всадник ясно предупредил, что ударит копьем в спину каждого, кто вымолвит хоть одно слово.
Сквозь свист ветра и шум волн теперь явственно доносились лязг и стук: пираты приближались. Мечи бряцали в ножнах, а копья стучали о щиты. Уже были слышны топот множества ног, обутых в сандалии, тяжелое дыхание, раздавались негромкая брань и возгласы недовольства на грубом, рокочущем непонятном языке. Зопирион пытался на слух определить число приближающихся врагов.
Боковым зрением Зопирион увидел, как римлянин махнул рукой. И одновременно с этим раздался удар хлыста и грохот колесницы. Кто‑то из пиратов, все еще находящихся за пределами видимости, громко закричал. Цокот копыт звучал все громче.
– Камни! – скомандовал римлянин.
Зопирион вскочил на ноги и обеими руками схватил камень весом в десять фунтов. [14] Подняв камень над головой, он бросил его прямо в толпу бегущих в беспорядке пиратов. Люди справа и слева от него делали то же самое. Зопирион нагнулся за вторым камнем, и в это время золоченая колесница Требатия, запряженная пущенными в карьер белыми жеребцами, слегка накренившись, со свистом неслась по дороге. Кельт издавал леденящие душу крики, бешено вращал глазами и скалил зубы. Колесница с грохотом неслась прямо на пиратов.
– В атаку! – раздался пронзительный крик римлянина. Четыре воина из охраны храма, с трудом передвигаясь в своем полном облачении – доспехах из полированной бронзы – начали спускаться вниз по склону.
Зопирион бросил второй камень, поднял с земли щит с копьем и бросился к берегу. По обе стороны от него бежали люди, некоторые вместо щитов использовали скатанные плащи. Все, повинуясь команде римлянина, кричали что есть мочи. Несмотря на то, что некоторые из собравшихся у пещеры Сивиллы успели сбежать, атакующие имели численное превосходство.
В открывшейся его глазам людской мясорубке Зопирион различил человека, лежащего на дороге. Не успел тот подняться, как мимо пронеслась колесница. Наскочив колесами на лежащее на земле тело, она, подпрыгнув, на мгновение зависла в воздухе.
Зопирион оказался в центре схватки, при каждом удобном случае нанося удары, уворачиваясь от ударов копьем, отражая щитом удары меча. Тарентиец почувствовал, как его копье попало в цель. Вдруг перед лицом мелькнул наконечник копья, и он понял, что не успевает вовремя подставить щит. Отшатнувшись назад, он наступил ногой на плохо лежащий камень и неуклюже растянулся на земле. Откатившись в сторону и закрывшись щитом, нащупал копье и вскочил на ноги.
Пиратов около него больше не было.
– В погоню! Не дайте им уйти! – кричал римлянин.
– Эй, ты! – повернулся он к Зопириону. Схватив парня за плечи, он повернул его и мощным движением запустил ошеломленного тарентийца по направлению к северу вдоль по дороге.
Зопирион, споткнувшись о лежащее на земле тело, вскочил на ноги и, тяжело дыша, бросился догонять разрозненную группу преследователей, несущихся вслед за горсткой пиратов.