Часто победа оборачивается поражением. Так и случилось с Охотником Дэном Странным… Обнаружить врага - это, как оказалось, очень мало, ведь враг - ангел из высшего подразделения разведки! Странный потерял почти все: свою любимую, своих старых друзей и почти потерял рассудок. Туристической группы больше нет, на выручку приходят монахи и белый верблюд - звучит абсурдно, но так и случилось. Огромный город поглощает Странного, но кто-то неотступно следует за ним… Опять труп и опять тупик в поисках Ирины. Только гигантский древний вулкан возвышается в небе и хранит тайну, раскрывать которую людям лучше не стоит…
Меж тем скорость сюжета заметно возрастает и повествование легенды приближается к своему неумолимому концу, чтобы стать достоянием истории, если, конечно, ее будет кому потом читать, ибо День Страшного суда близок, и выдержит ли этот экзамен человечество, непонятно никому, к тому же никто об этом и не подозревает. Оживают и становятся реальностью самые ужасные кошмары Странного, и он вступает в наиболее трудный бой: бой с собственным страхом, которым наполняет его Мертвая Гора, затерянная на великом вулкане, где по древней легенде находятся врата в преисподнюю!
Денис Ватутин
Конец легенды
Побеждающий других силен, а побеждающий самого себя могуществен.
Лао-Цзы
Мой отец считал, что прогулка в горы равноценна посещению церкви.
Олдос Хаксли
Космос… Кажется, он тянется бесконечно… Но когда добираешься до края, огромная горилла начинает швырять в тебя бомбами.
Из мультсериала "Футурама"
…Сиe есть свидетельство всего, что видел и познал в те годы, когда возобладал аз Тремя Печатями Машу . Вот так же и я в своих скитаниях, подобно сему загадочному сумасшедшему, а может, и мудрейшему из мудрых, - отправился на поиски Истины, хотя поначалу не сознавал этой силы, что повлекла меня в края столь же далекие, сколь и опасные. И пускай мои исследования еще не окончены, и сложил я мозаику, находя осколки Истины, еще не полностью, - но и сейчас любой понять в состоянии: деревья листвой шелестят на ветру, упоминая меня в своих полночных молитвах, ибо после всего мною пережитого, потерь, болезней и лишений мое имя стало немного созвучнее с Истиной. Возможно, тот, кто писал эти строки, писал их от души, честно признаваясь, что поначалу подвержен он был страстям, хоть и страсти эти служили к познанию мира и самого себя… Этим и я схож с ним, ибо сколь ни была бы страсть пагубна - она продолжает гнать меня вперед, властно и непрекословно. Ибо тайны, что открываю я - и для меня самого, и для всех людей в мире, - пользою могут обернуться, а незнание - забвением и смертью.
Видно, предначертано мне открыть эти границы, не захлебнувшись собственным сумасшествием, страхом и дикостью…
Ибо были мы когда-то могущественнейшим народом, коий мудро правил и создавал небывалые и прекрасные ценности, надеясь след свой оставить в Вечности…
Да будут все читающие сию Книгу предупреждены, что те братья старшие, кои есть у людей, видят все очами своими небесными, обитая в пространствах бесконечных, землях небывалых, сквозь смерть и жизнь пронизывая мысль свою…
- Да, это звучит довольно красиво, - кивнул Сатана, отложив стопку отпечатанной принтерной бумаги и раскурив дорогую монтийскую сигару, обернутую стодолларовой банкнотой. - Я бы даже сказал так: дьявольски прекрасно!
Он выпустил дым в потолок, задумчиво прищурив серые веки.
- Но - увы, мой друг, напечатать мы это не сможем. - Он тяжко вздохнул, продолжая смотреть мимо меня, словно избегая встретиться со мной взглядом.
- Но почему?! - Во мне вскипели обида, боль, гнев и страх, злость оттого, что я ничего не понял. Даже дыхание у меня перехватило, будто меня окатили из шланга холодной водой. - Я писал эту книгу одиннадцать лет! - вновь выкрикнул я. - Я подыхал на раскопках, я ползал по гнилым колодцам! Я выклянчивал деньги у правительства - не жрал, не спал, не трахался! Потерял всех друзей и близких! Травился пылью сотен библиотек! Отстреливался из карабина от каких-то бандитов! Болел малярией, Желтым Джеком, дизентерией… Я выучил арамейский, шумерский, аккадский (про греческий с латынью просто молчу), я умею балакать даже на адитском! А знаете, сколько галлонов виски и унций разной наркоты мне пришлось употребить?! А спецподготовка, где меня учили душить на расстоянии и ставили надо мной эксперименты с флуктуациями нейтринного поля?! Кто еще так упирался, как я? Вы знаете, какую мне дали кличку студенты?
- Любопытно. - Сатана еле заметно усмехнулся.
- Странный! - Я почти выкрикнул это слово. - На их языке это означает "звезданутый на всю голову урод с маниакальными приколами"!
- Ну… - Сатана состроил сконфуженную гримасу. - Дэн, дорогой, ты преувеличиваешь… я, конечно, все понимаю… Да… Ты прав…
- Если я неправ, - запальчиво воскликнул я, - скажи - кто?! Кто лучший? Я буду равняться на него…
- Да не в этом дело. - Он с досадой махнул рукой. - Дело не в "лучшем" или "худшем"… Как ты не понимаешь… Твой отец никогда мне этого не простит… Ох… Недаром я был против, чтобы наше издательство тобой занималось, а твой папа… Ну да ладно…
- Хотя бы скажи мне - в чем проблема? - процедил я сквозь зубы.
Он поставил локти на стол и обхватил голову руками, затем шумно выдохнул…
- Помнишь, - произнес он наконец, - когда ты учился в университете, ты проходил у меня спецкурс по шумерско-аккадской культуре? Я тебя отговаривал еще от полета на Марс… Помнишь?
- Помню, - кивнул я, чувствуя, что гнев отступает, оставляя ледяную пустыню.
- Так вот… - Он потер указательным пальцем переносицу - совершенно нехарактерный жест для него: я подумал, что либо он хочет солгать, как обычно, либо опять пытается скрыться за стеной метафор.
- Эпос о Гильгамеше я процитировал тебе не зря… - продолжил он, внезапно состарившись лет на десять. - Не зря… Ану, старший брат твоего отца, которого тогда звали Энке, создал анунаков, личную гвардию и координаторов Наследия Богов, и это в противовес старейшим Игигам . Это было давно, ты еще тогда даже не родился… Тогда была довольно трудная ситуация, не сложная, а именно трудная… Ану требовал дезинтеграции Гильгамеша… и это имело под собой основания… тот мог снова вытруфовать жром…
- Что?! - переспросил я.
Но он, казалось, не услышал меня.
- Началась война, - продолжил он, - Асуры выступили за Великое Омовение, подразумевающее уничтожение двух третей человечества… Их поддержал Ракшас Четвертый и его Стальные Кентавры - у них было климатическое оружие… А еще Джинны… то есть Эолы Сринагара …
Сказав эти слова, он легонько повел ладонью, и опять вокруг пошли его любимые трехмерные фокусы… Комната преобразилась - по стенам засияли очертания Аравийской пустыни. Конечно, я сам бы и не понял, что это именно Аравийская пустыня, но, во-первых, я это почему-то просто знал, а во-вторых, в верхней части экрана было видно всплывающую панель Google с указанием местности.
…Гранитные зиккураты были запыленными, но смотрелись достаточно величественно. На стилобатах этих строений были надписи на адийском. Четкие грани, ярко освещенные солнцем, резали взгляд…
Я отмечал детали краем глаза, так как и глаз-то у меня особо не было: даже с моих густых бровей их заливали ручьи горячего пота. Чертово лето… Мардук их побери… Ближе к городу виднелись рощи пальмовых деревьев с пожухлыми коричнево-желтыми листьями, и местами дорогу обступали черные обугленные стволы - следы недавнего лесного пожара.