Берк бросил взгляд на сестру. Та пожала плечами, отвернулась и занялась приборами – сетью трубок и мигающих огоньков непостижимого для непосвященного назначения. Берк снова повернулся к Рипли. Она словно гипнотизировала его, и он был не в силах отвести от нее взгляд.
– Хорошо. Хоть это и не входит в мои обязанности, но интуиция мне подсказывает, что вы достаточно окрепли и благополучно перенесете известие. Пятьдесят семь лет.
Его слова потрясли Рипли. Пятьдесят семь лет! Удар был сильнее, чем при пробуждении от гиперсна и первом взгляде, брошенном на Землю. Побледнев, она без сил упала на подушку. Ей вдруг показалось, что искусственная сила тяжести на станции невыносимо велика, в два-три раза больше земной и вдавливает ее в постель. Наполненный воздухом матрац, казалось, вот-вот задушит ее. Сестра обеспокоенно посмотрела на показания приборов, но не заметила ничего тревожного.
Пятьдесят семь лет. Значит, за те полвека с лишним, что она провела в гиперсне, оставшиеся на Земле друзья состарились и ушли из жизни, семья распалась, весь мир изменился до неузнаваемости. Менялись правительства, новые открытия потрясали человеческое воображение, потом выходили из моды, забывались. До сих пор никому не удавалось выжить, проведя в гиперсне больше шестидесяти лет. Через шестьдесят пять организм начинал необратимо разрушаться, и никакое устройство уже не могло поддерживать жизнь. Она вплотную подошла к границе человеческих возможностей, осталась в живых – но только для того, чтобы понять, что пережила свое время.
– Пятьдесят семь лет!
– Ваш спасательный корабль дрейфовал через центральные звездные системы Галактики, – пояснил Берк. – Радиомаяк на нем давно не работал. Вам невероятно повезло, что спасательная команда заметила вас в далеком космосе, когда… – Увидев, что Рипли побледнела и зрачки ее расширились, Берк спохватился: – С вами все в порядке?
Рипли кашлянула раз, потом второй – сильнее. Все ее тело напряглось. Выражение озабоченности сменила маска ужаса. Берк хотел было дать ей воды, но Рипли оттолкнула его руку. Стакан упал на пол и разбился вдребезги. У Джонса шерсть встала дыбом; злобно шипя, он спрыгнул на пол, царапая острыми когтями гладкое пластиковое покрытие, и бросился прочь от кровати. Рипли схватилась за грудь, судорожно дернулась. Казалось, она задыхается.
Сестра закричала в микрофон:
– Голубой код четыреста пятнадцатому! Голубой код, четыре-один-пять!
Они с Берком схватили Рипли за плечи, прижали к постели. Рипли корчилась в судорогах. Громко топая, в палату вбежали врач и две медсестры.
Такого не могло случиться! Не могло!
– Нет… Не-е-е-е-ет!
Сестры старались удержать ее за ноги и за руки. Рипли неудержимо металась. Одеяло сползло на пол. Одной ногой больная оттолкнула медсестру, другой разбила стеклянный "глаз" контрольного прибора. Из-под шкафа, испуганно шипя, выглядывал Джонс.
– Держите крепче! – приказал врач. – Дайте кислород! И пятнадцать кубиков…
Вдруг на верхней простыне проступило огромное алое пятно. Простыня стала подниматься, словно под ней что-то очень быстро росло. Ошеломленные, люди отпрянули, а простыня все поднималась.
Рипли отчетливо видела, как она соскользнула. Одна из медсестер свалилась без сознания, врач сдавленно вскрикнул, а из разорванной грудной клетки Рипли показался безглазый зубастый червь. Он медленно разворачивался, пока его усеянная острыми зубами пасть не оказалась всего лишь в футе от лица женщины, потом зловеще завизжал. Этот визг заглушил все другие звуки, он неотвязно стоял в ушах Рипли, эхом отозвался во всем ее существе, заполнил ее оцепеневший мозг, пока она…
… не вскрикнула, приподнявшись в постели. В полутемной больничной палате Рипли была одна. На панели медицинского робота, будто глаза насекомых, сверкали разноцветные огоньки. Прижав руки к груди, Рипли старалась восстановить дыхание, резко участившееся после ночного кошмара.
Она цела и невредима, все на месте и нормально функционирует – и грудная клетка, и мышцы, и сухожилия, и связки. Значит, это кошмарное, способное довести до безумия существо не вырывалось у нее из груди. Она подозрительно осмотрела комнату. Никто не притаился на полу, никто не спрятался за шкафом, подстерегая момент, когда она потеряет бдительность. В комнате были лишь бессловесные приборы, поддерживавшие ее жизнь, и удобная кровать. Несмотря на приятную прохладу, Рипли обливалась холодным потом. Она снова прижала руку к груди, чтобы еще раз удостовериться – все ли в порядке, не случилось ли чего страшного.
Ожил подвешенный над ее кроватью видеомонитор, и Рипли вздрогнула. С экрана на нее озабоченно смотрела пожилая женщина, очевидно, ночная сиделка. На ее лице нетрудно было прочесть неподдельное сочувствие. Рипли поняла, что эта женщина не просто исполняет свой долг, но искренне хочет помочь ей.
– Опять дурной сон? Хотите, дам успокоительное?
Слева к Рипли с легким гудением придвинулась механическая рука робота. Рипли с отвращением взглянула на лекарство.
– Нет. Я уже выспалась.
– Хорошо. Вам видней. Если передумаете, нажмите кнопку на пульте.
Сиделка выключила монитор, и экран потух.
Рипли медленно опустилась на приподнятое изголовье кровати и нажала на одну из многочисленных кнопок на боковой стенке тумбочки. И снова экран, открывавший окно в стене, поднялся к потолку. В окно Рипли увидела освещенную огнями станцию, а за ней – земной шар, укутанный в темное покрывало ночи. Облака скрывали огни далеких городов, с живущими там в блаженном неведении счастливыми людьми, не задумывавшимися о том, что их окружает безразличный к человеческим судьбам Космос.
Что-то шлепнулось на постель рядом с Рипли, но на этот раз она не вздрогнула. Существо было явно необходимо человеку, и женщина крепко прижала его к себе, не обращая внимания на негромкое протестующее "мяу".
– Все в порядке, Джонс. Все позади, мы в безопасности. Извини, что напугала тебя. Теперь все будет хорошо. Должно быть хорошо.
Но только вот теперь ей придется заново учиться спать.
Сквозь тополиную рощу пробивался солнечный свет. За рощей виднелась лужайка, на зеленой траве тут и там яркими пятнами выделялись колокольчики, маргаритки и флоксы. Под деревом, занятая ловлей насекомых, прыгала малиновка. Она не замечала, что за ней внимательно следит ловкий хищник, уже приготовившийся к прыжку. Птичка повернулась к хищнику хвостом, и тот прыгнул.
Джонс врезался в твердую стенку. На изображении леса и малиновки прыжок кота никак не отразился: мнимая птичка так же весело продолжала охотиться за мнимыми насекомыми. Шатаясь и свирепо потряхивая головой, кот побрел прочь.
Рипли сидела радом на скамейке и наблюдала за игрой животного.
– Глупый кот. Теперь понял, что это только изображение?
Наверно, не стоило его ругать. За последние пятьдесят семь лет стереодизайн стал куда более совершенным. Все стало совершеннее. Все и вся, кроме нее и Джонса.
От станции Гейтуэй комнату отделяли стеклянные двери. Дорогостоящее изображение лесов северо-американского умеренного пояса обрамляли настоящие растения в горшках, стоявших на плотной травяной подстилке. Изображение казалось более натуральным, чем они. Зато растения обладали ароматом. Рипли наклонилась к одному из них. Торчит что-то зеленое из грязи. Ей уже надоела станция. Земля была соблазнительно близко, и Рипли страшно захотелось, чтобы между ней и зловещим космосом оказалось надежное голубое небо родной планеты.
Одна из стеклянных дверей приоткрылась. Вошел Картер Берк. На секунду Рипли поймала себя на мысли, что смотрит на него, как на мужчину, а не на какого-то мелкого чиновника Компании. Возможно, это говорило о том, что она выздоравливает. Ее отношение к Берку отравляла мысль, что он родился лишь через двадцать лет после того, как "Ностромо" отправился в свой роковой рейс. Впрочем, подумала Рипли, сейчас это тоже не имеет значения. По физическому состоянию они теперь примерно одного возраста.
– Прошу прощения за опоздание, – как всегда улыбаясь, проговорил Берк. – Я все утро занимался всякой ерундой и только пять минут назад смог вырваться.
Рипли никогда не умела поддерживать светскую беседу, а тем более сейчас. Ей казалось, что жизнь слишком коротка, чтобы расходовать драгоценные минуты на ничего не значащую болтовню. Почему люди не говорят сразу того, что хотят, а сначала обязательно ходят минут пять вокруг да около?
– Вы нашли мою дочь?
– Я собирался сообщить вам о ней, когда расследование закончится, – сказал Берк смущенно.
– Я ждала пятьдесят семь лет. Мое терпение иссякло. Так что отступите от ваших правил.
Берк кивнул, поставил портфель на колени, раскрыл его, с минуту покопался в содержимом и наконец извлек несколько тонких пластиковых листков.
– Она еще?..
Берк взял один из листков.
– Аманда Рипли-Макларен. – прочитал он. – Вторая фамилия, очевидно, по мужу. В момент… э-э-э… смерти ей было шестьдесят шесть лет. Это случилось два года назад. Здесь вся ее биография. Ничего особенно примечательного. Детали жизни рядовой женщины, такой жизни, какую ведет большинство из нас. Примите мои искренние соболезнования, – он передал Рипли листки и не отводил от нее глаз, пока она бегло их просматривала.
Взгляд Рипли прирос к голографическому изображению на одном из листков. С портрета на нее смотрела полная бледноватая женщина лет пятидесяти. Походит на чью-то тетушку, подумала Рипли. Лицо самое обычное; знакомых, родных черт Рипли не уловила. Она никак не могла поверить, что эта пожилая женщина и та маленькая девочка, которую она когда-то оставила на Земле, – один и тот же человек.
– Эми… – прошептала Рипли.