Они считали себя пионерами, первопроходцами. Эти слова звучат намного лучше, чем цифровой код специальности.
В центре колонии стояло сравнительно невысокое здание, в котором размещался центр управления. Постройка возвышалась над всеми сооружениями на планете, исключая лишь установки по преобразованию атмосферы. Снаружи здание казалось очень просторным. Однако внутри невозможно было найти и квадратного метра свободной площади. Все углы были забиты поставленными друг на друга приборами, которые заполняли и невысокое пространство под полом, где человек мог пробраться лишь ползком, и служебные проходы над фальш-потолками. И все же пространства катастрофически не хватало. Люди теснились, стремясь освободить больше места для компьютеров и другого оборудования. Попытки немедленно переносить всю информацию в память компьютеров явно были не очень успешными – повсюду громоздились кипы бумаг. Только что доставленное новехонькое оборудование быстро покрывалось царапинами, зазубринами и пятнами от кофе, что придавало ему домашний вид.
Обслуживали центр управления, а значит, и руководили всей колонией, два человека: директор-распорядитель и его помощник. Они были друг с другом на ты. На дальних планетах лишние формальности не в чести. Пока из чрезмерного почтения будешь вызывать кого-то, перечисляя имя, фамилию и звание, рискуешь затеряться, а то и погибнуть.
Их звали Симпсон и Лидекер. Трудно сказать, кто из них выглядел озабоченнее. Казалось, оба относились к числу тех людей, которые давно забыли, что значит хорошо выспаться. Лидекер был похож на злостного неплательщика налогов, лет десять скрывавшегося от настойчивой налоговой полиции. Крупный и физически очень сильный Симпсон смотрелся бы лучше за баранкой грузовика, а не в кресле руководителя колонии. К несчастью, он был не только силен, но и умен, и не смог вовремя скрыть это от своих начальников. На его рубашке вечно проступали пятна от пота.
Симпсон собирался уйти, но Лидекер успел его остановить.
– Слышал прогноз погоды на следующую неделю?
Симпсон жевал что-то ароматное, отчего его губы потемнели. Наверняка запрещенное, подумал Лидекер, но промолчал. Это личное дело Симпсона, а Симпсон – его шеф. К тому же Лидекер подумывал, не попросить ли ему немного жвачки взаймы. В колонии не поощрялись мелкие пороки, но если они не мешали работе, то с ними вполне мирились. Работать здесь и не сойти с ума – уже достаточно сложно, так что не стоило обращать внимания на мелочи.
– А что с погодой? – вопросом на вопрос ответил директор-распорядитель.
– У нас будет настоящее бабье лето. Ветер стихнет аж до сорока узлов.
– Отлично. Я куплю крем для загара и наконец-то выберусь из этого свинарника. Мне чертовски хочется увидеть здешнее светило во всем его блеске.
Лидекер с притворным неодобрением покачал головой:
– Вечно ты недоволен. Тебе мало знать, что оно пока на месте?
– Ничего не могу поделать с собой – я жадный. А что, по-твоему, я должен помалкивать и благодарить судьбу? Слушай, ты что-то замышляешь. Или просто твой очередной перерыв на кофе слишком затянулся?
– Это мое дело. Отвяжись. Пользуюсь каждой возможностью. По моим расчетам следующий раз мой звездный час наступит примерно через два года. – Он бегло просмотрел распечатку. – Помнишь, пару дней назад ты послал разведчиков на то высокое плато в районе Илиума?
– Да, конечно. Некоторые фантазеры на Земле считают, что там могут быть залежи радиоактивных минералов. Я поинтересовался, не найдутся ли у нас добровольцы, и один парень, Джорден, сразу вызвался. Я объяснил, что надо проверить – если он хочет, конечно. Может, еще кто-то отправился туда же по собственной инициативе. А что?
– Да тут один тип привязался. Маменькин сынок из исследовательской бригады. Говорит, он что-то нашел, и хочет знать, будут ли за ним закреплены права.
– Надо же, все стали юристами. Иногда я думаю, не переквалифицироваться ли и мне?
– Как? И разрушить столь загадочный образ? К тому же знаешь, тут спрос на юристов невелик. На своем месте ты заработаешь больше.
– Почаще напоминай мне об этом. Надеюсь, это поможет.
Симпсон покачал головой и повернулся к зеленому экрану.
– Какие-то умники сидят на Земле в мягких креслах и говорят: "Наблюдайте за этим ориентиром". Мы наблюдаем. Они не объясняют зачем, а я не спрашиваю. Я не спрашиваю, потому что ответ приходит через две недели и всегда один и тот же: "Не задавайте лишних вопросов". Иногда мне даже интересно становится, зачем мы вообще что-то делаем.
– Я же только что объяснил тебе. Чтобы получать деньги.
Помощник директора прислонился к панели.
– Так что же мне ответить этому парню?
Симпсон повернулся к экрану, который почти целиком занимал одну из стен. На экране компьютер начертил топографическую карту изученных регионов Ахеронта. Судя по ней, все эти регионы, вместе взятые, были весьма невелики, а самый безжизненный район Калахари по сравнению с Ахеронтом казался настоящим раем. Самому Симпсону редко приходилось бывать на поверхности планеты. Работа обязывала его постоянно находиться в центре управления, и это его вполне устраивало.
– Скажи ему, – ответил Симпсон Лидекеру, – я считаю, все, что он найдет, – это его собственность. Если у человека хватает мужества выбраться со станции, он заслуживает права распоряжаться по своему усмотрению всем, что обнаружит.
У шестиколесного вездехода с необычно широкими шинами были бронированные стенки и нержавеющий низ. Как и другие машины колонии, вездеход не обошли стороной капризы местного климата. Многочисленные металлические заплаты неопределенного цвета, сварные швы и клееные соединения превратили его когда-то идеально гладкую обшивку в затейливую мозаику. И все же он успешно противостоял порывам ветра и тучам песка, упрямо продвигаясь вперед. Для сидевших в кабине вездехода людей этого было достаточно.
Сейчас машина карабкалась вверх по пологому склону. Из-под толстых шин вздымались облака вулканической пыли, и ветер сразу же уносил их. Под колесами машины крошились выветренные песчаник и сланец. За бронированными стенками вездехода без устали ревел сильный западный ветер, рвавшийся в испещренные шрамами окна, чтобы ослепить и машину и тех, кто сидел в ее кабине. Но надежный двигатель и упрямство водителя вели машину вперед. Равномерное гудение мотора действовало на людей успокаивающе. На полную мощность работали воздушные фильтры, стараясь оградить неприкосновенный двигатель от пыли и песка. Машине чистый воздух был нужен не меньше, чем ее водителю и пассажирам.
От сурового климата планеты Рассу Джордену досталось меньше, чем вездеходу, и все же в нем безошибочно угадывался человек, который провел здесь срок не одного контракта. Несколько в меньшей степени это относилось и к его жене Энн. Зато двое их детей, которых немилосердно трясло на заднем сиденье кабины, выглядели не хуже, чем их сверстники на Земле. Непостижимым образом им удавалось ловко сновать между сиденьями, коробками с переносным оборудованием для отбора проб и при этом не разбиться о стены. Давным-давно их сверстники считали лошадь основным средством передвижения. Должно быть, детям, едва научившимся ходить, было трудно удерживать равновесие и в том и в другом случае.
Одежда и лица людей были в пыли, хотя кабина вездехода считалась герметичной. На Ахеронте от этого никуда не денешься. Как ни закрывай двери и окна, пыль всегда набьется в машины и строения. Одни из первых колонистов назвал этот феномен "осмосом твердых частиц" – введя таким образом скорее описательный термин, чем научный. Колонисты с более развитым воображением утверждали, что ахеронтская пыль обладает зачатками разума, умеет прятаться и поджидать, когда приоткроются двери и окна, чтобы в этот момент назло людям просочиться в помещения. Домохозяйки в шутку обсуждали, что проще и быстрее – выстирать или выколотить одежду.
Расс Джорден искусно управлял тяжелым вездеходом, объезжая валуны, выбирая места, где можно пересечь узкие расщелины плато. Его подбадривало не прекращавшееся ни на секунду попискивание локатора. Чем ближе подходил вездеход к центру электромагнитной аномалии, тем громче становилось попискивание, но Джорден не хотел приглушать сигнал. Этот звук казался ему приятнейшей музыкой и напоминал чем-то позвякивание старинных кассовых аппаратов. Джорден сидел за пультом управления, а за системой жизнеобеспечения вездехода следила его жена.
– Посмотри, какое мощное магнитное поле, – сказал Джорден и постучал пальцем по шкапе небольшого прибора справа от себя. – И все это мое, мое, мое! Лидекер говорит, что Симпсон согласен. Мы уже все оформили. Теперь у меня никто этого не отберет. Даже Компания. Мое, все мое!
– Дорогой, ты забыл, что половина принадлежит мне. – Энн мельком взглянула на мужа и улыбнулась.
– А половина – мне! – весело объявила дочь Джорденов Ньют, по-своему трактуя законы арифметики.
Ньют только исполнилось шесть лет, но на вид ей можно было дать все десять. У нее было больше энергии, чем у родителей и вездехода вместе взятых. Не отрывая взгляда от приборов, Расс Джорден беззлобно ухмыльнулся.
– Не слишком ли много у меня партнеров?
Девочка играла со старшим братом, пока тому не надоело.
– Папочка, Тиму скучно, и мне тоже. Скоро мы вернемся в город?
– Как только разбогатеем, Ньют.
– Ты всегда так говоришь.
Подвижная, как ящерка, Ньют вскочила на ноги.
– Хочу домой. Хочу снова играть в лабиринт чудовищ.
Тим повернулся к сестре.
– Играй сама с собой. Ты всегда жульничаешь.
– Вовсе и нет. – Ньют уперлась кулачками в бока. – Просто я лучше играю, а тебе завидно.
– Ни капельки не завидно! Ты прячешься в таких местах, куда мы не можем пролезть.