- Этого мы никак не можем знать, - возразил член совета Станислав Лещинский. - Если двигатели работают до сих пор, значит, они были рассчитаны на это время и, следовательно, еще нужны. Но не в том дело, нужны эти спутники тем, кто их послал, или не нужны. Уничтожить их мы имеем полное моральное право. Их хозяева с нами не считаются и нас не спрашивают. Они о нас даже не думают. Не могут же они не понимать, что невидимые тела по соседству с планетой, на которой техника дошла до межпланетных сообщений, представляют собой большую опасность. Мне кажется, что вопрос можно ставить только о том, нужны ли эти спутники нам самим. Нужно ли нам познакомиться с их конструкцией, двигателями, установленной на них аппаратурой? Если это желательно, надо не только найти их, но и проникнуть внутрь. Если нет, тогда уничтожить, не рискуя.
- Здесь вряд ли будут два мнения, - сказал Стоун. - Техника двух миров не может быть совершенно идентичной. Что-нибудь полезное обязательно найдется. Например, методы локационных помех, "невидимость", способ передачи информации через бездну пространства, разделяющую соседние системы. К тому же мы не знаем - соседние ли?
- Значит, и говорить не о чем. Нужно, и точка. - Лещинский решительно "отрубил" это слово, ударив ребром ладони по столу. - Но раз мы знаем, что возможна опасность, то не следует посылать два корабля к обоим спутникам, как мы решили. Пошлем один, сначала к первому, потом ко второму. И лететь на нем должны только добровольцы.
- Что вы хотите этим сказать? - удивился Стоун. - А как могут быть не добровольцы?
- Я говорю в том смысле, что участники экспедиции должны хорошо знать, что рискуют жизнью. Но вы правы, - улыбнулся Лещинский, - слово "добровольцы" - анахронизм.
- Желающих найдется больше, чем надо. Но это страшные слова: "рискуют жизнью"! - Стоун наклонился вперед и обвел взглядом членов совета. - Предлагаю каждому подумать и решить, стоит ли игра свеч?
Воцарилось молчание.
- Стоит! - первым произнес Метьюз.
- Стоит! - повторил Лещинский.
- Стоит!.. Стоит!..
- Тогда я прошу доверить мне руководство экспедицией, - сказал Стоун.
- И включить в нее меня и моего друга Муратова. По-моему, мы заслужили это право, - прибавил Синицын.
- Муратова здесь нет.
- Это не играет роли. Я говорю за него.
- С его согласия?
- Нет, мы с ним не говорили об этом. Но я ручаюсь…
- Хорошо. Значит, уже трое. Я думаю, что достаточно четырех-пяти человек.
- Весьма признателен, - Муратов подчеркнуто церемонно поклонился. - Ты очаровательно любезен. Но что, если у меня нет никакого желания отправляться в пространство?
- Пространство? - Синицын пожал плечами. - Это рядом с Землей. Ближе, чем до Луны.
- Предположим, что это даже на самой Земле…
- Ну и что же?
- Вот именно, ну и что же?
- А ну тебя! - Синицын возмущенно отвернулся от друга. - Что это за человек! Ему оказывают такое доверие, а он… Можешь отказаться! Вот, пожалуйста… - сердитым жестом он указал на столик, где стоял радиофон.
- А мне не от чего отказываться. Я ни на что не соглашался. Какое мне дело? Сам зачислил меня в состав экспедиции, сам и отчисляй.
Синицын вскочил и кинулся к аппарату.
- Стой! - Муратов успел схватить друга и с силой бросил его обратно в кресло. - Шуток не понимаешь! Разве я пущу тебя одного, если существует опасность? Кто будет за тобой смотреть? Когда надо лететь? - спросил он деловым тоном.
- Через неделю.
- Так бы и говорил. Я успею закончить свою работу, уже раз прерванную из-за тебя. А почему такое промедление? Ведь задерживаются все звездолеты.
- Опасности больше нет. Местонахождение обоих спутников известно.
- А если они изменят орбиту?
- Это заметят вовремя. За ними непрерывно следят почти что все локаторы обсерваторий земного шара. Мы с тобой дали им хорошую основу для наблюдений.
- А здорово получилось, правда?
- Не хвастайся! Сам знаешь, что случайно напал на верную мысль.
- О, нет! Не случайно. Какая же случайность, если все естественные орбиты отпали одна за другой. Это логика.
- Или фантазия.
- Или фантазия, - согласился Муратов. - Этот фактор никогда не следует забывать. В науке фантазия необходима. Если бы ты обладал ею, то не пришлось бы кричать "караул!" и звать меня на помощь.
- Раскудахталась курица! - с досадой сказал Синицын. - Снесла яйцо и воображает, что Рим спасла.
- То гуси были. Но ты не ответил на мой вопрос. Почему такая задержка?
- Корабль надо оборудовать. Стоун устанавливает на нем, кажется, все приборы, существующие в технике наблюдений. Попробуй найти то, что невидимо, да еще в пространстве.
- Ага! Все-таки в пространстве. А ты говорил… Ну ладно, не буду придираться к словам. Да, задачка! Кстати, у меня есть кое-какие соображения по этому поводу. Вот, например… Пусть весь корпус спутника из немагнитного материала. Внутри, наверное, имеются металлические части…
- Магнитные? Предусмотрено. Будут и такие приборы.
- Знаю. Не мешай! - Муратов стал медленно ходить по комнате из угла в угол. - Пусть эти тела не поглощают лучей Солнца и не нагреваются ими. Двигатели у них есть? Есть! Значит, должно быть и какое-то тепло. Очень слабое, но должно быть. Значит, они покажутся, с близкого расстояния, на инфракрасном экране. Между прочим, твое мнение, что они абсолютно белые, не выдерживает критики. Погоди, не спорь! Потом! Мое предположение, что они абсолютно черные, тоже сомнительно. Но ведь я не спорю. Пойдем дальше. Можно уверенно сказать, что со спутников передается информация. Как? Скорее всего с помощью ультракоротких волн. Значит, передатчик можно запеленговать Это уже три! Тел без массы не существует. Массу спутников мы знаем, она достаточно солидна. С Земли будут следить за нашим кораблем и за спутниками. Нам сообщат, когда мы приблизимся к ним. Пусть мы их не увидим и не нащупаем никакими приборами. Две массы в пустом пространстве. Ведь практически оно пустое, правда?.. Сами сойдутся вплотную. Это четыре! Спутники и все, что на них находится, не могут быть совершенно прозрачны. Их можно увидеть просто глазами, как темное пятно на фоне звездного неба. Конечно, опять-таки с близкого расстояния. Это пять! Ну, вот теперь, пожалуйста, можешь спорить.
- Не собираюсь! - Синицын смеющимися глазами смотрел на приятеля. - Все верно. Но я вижу, что руководство экспедицией ошибочно доверено Стоуну. Следовало назначить тебя. Теперь ты погоди. Обижаться будешь потом. Итак, Виктором Муратовым найдено пять способов обнаружить спутники в пространстве. Я ведь тебя знаю: раз замолчал, значит, ничего больше не приходит в голову. А вот Стоуну пришло! Вздрогнул, голубчик! Гравитонный определитель массы - раз! Гамма-прожектор - два! Руки вверх! Ложись на обе лопатки!
Несколько секунд Муратов озадаченно смотрел на Синицына. Потом он наклонился к самому его лицу и сказал заговорщицким тоном:
- Значит, семь? Только семь и больше нет? Найденный спутник будем ощупывать. Руками. А не хочешь увидеть его? Глазами? Поверхность у него есть? Пусть невидимая, но есть? А если ее окрасить? Распылитель - восемь!
Лицо Синицына сразу стало серьезным.
- Этого, кажется, не предусмотрели, - сказал он. - Надо немедленно сообщить Стоуну. Молодец, Витька!
3
Достижения технической мысли поражают воображение людей только первое время, пока они еще новы и непривычны. Человек быстро приспосабливает свое сознание к новым условиям, и то, что совсем недавно казалось ему чудесным, становится обыденным.
Когда, в начале двадцатого века, появились аэропланы, когда человек впервые поднялся в воздух, казалось, что летать могут только избранные, что для этого нужны особая смелость, особые черты характера и физического здоровья. Но прошло сравнительно немного времени, и пользование воздушным транспортом вошло в обиход, перестало удивлять людей; в самолет стали садиться, как раньше - в наземный экипаж или поезд, без каких-либо эмоций.
То же произошло и с ракетами. Реактивные самолеты незаметно приучили людей к мысли, что летать можно и без крыльев. И когда ракеты вошли в строй пассажирского транспорта, не потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к ним.
А от полета на ракете в атмосфере до такого же полета вне ее - один шаг. И этот шаг люди сделали, совсем уже незаметно. Период освоения космических трасс, полный романтики подвига, прошел очень быстро. И первый пассажирский рейс Земля - Луна был воспринят как нечто само собой разумеющееся и обыденное.
Сознание человечества просто и естественно перешло от земных масштабов к масштабам космическим.
Виктору Муратову до сих пор не приходилось покидать Землю. Как-то так случилось, что даже в годы обучения, сперва в школе, а затем в институте, он не принял участия ни в одном предусмотренном программой полете на Луну. Он не помнил, болел ли он тогда или была другая причина.
Но когда друг детства и юности зачислил его в состав экспедиции, отправлявшейся на поиски таинственных спутников Земли, Муратову даже в голову не пришло, что его ожидает что-то необычайное, выходящее из рамок обыденной жизни. Он отнесся к предстоявшему ему полету в пространство, как мог бы отнестись человек первой половины двадцатого века к предложению совершить путешествие на ледоколе в Арктику. Это было непривычно, но не заключало в себе ничего, что могло бы вызвать особое волнение. Сотни и тысячи таких же, как он, людей совершали гораздо более дальние перелеты в космосе. Ничего поражающего воображение здесь не было.