- Мне не известно, как там лечат.
- А все ли вы знаете об остальных видах лечения? Можете ли рассказать о Подстановочной терапии? О психоанализе? Или о Редукции О'Гилви?
- Нет. Но у меня есть общее представление об их воздействии.
- Оно есть у всех, - торжествующе подхватил Морган, но тут же понизил голос. - В том-то и загвоздка. Очевидно, Академия не дает такой информации, потому что это нанесло бы вред самой терапии. Но здесь нет ничего странного, не так ли?
Фирмен обдумывал эту мысль, следуя за Морганом в холл.
- Готов согласиться, - сказал он. - Но объясните, почему из Академии никто никогда не выходит? Не поражает ли вас это зловещее обстоятельство?
- Никоим образом. Вы очень странно смотрите на вещи. - Разговаривая, Морган нажал кнопку и вызвал лифт. - Будто стараетесь открыть тайну там, где ее и в помине нет. Я могу допустить, что их метод терапии требует пребывания пациента в стенах Академии. В изменении окружающей среды нет ничего странного. Это делается сплошь да рядом.
- Если это правда, почему бы им так и не сказать?
- Факты говорят сами за себя.
- А где же доказательства стопроцентного излечения? - спросил Фирмен.
В этот момент прибыл лифт, и Фирмен вошел в него. Морган сказал:
- Доказательство в том, что они это утверждают. Терапевты не лгут. Они не способны на ложь, Фирмен!
Морган хотел было сказать что-то еще, но дверцы лифта захлопнулись. Лифт устремился вниз, и Фирмен с содроганием осознал, что лишился работы.
Странное это ощущение - остаться без работы. Идти было некуда. Частенько он ненавидел свою работу. Бывало, по утрам он стонал при мысли о том, что предстоит провести еще од ин день на службе. Но теперь, оказавшись не у дел, он понял, как важна была для него работа, она придавала ему солидность и уверенность в себе. "Человек - ничто, - думал он, - если ему нечего делать".
Он бесцельно обходил квартал за кварталом, пытаясь поразмыслить. Однако он был неспособен сосредоточиться. Мысли упорно ускользали, увертывались от него; мимолетными наплывами их вытесняло лицо жены. Но даже о ней он не мог толком подумать, потому что на него давил большой город - городские лица, звуки, запахи.
Единственный план действия, который пришел ему в голову, был невыполним. "Беги, - подсказывали смятенные чувства. - Беги туда, где тебя никогда не разыщут. Скройся!"
Но Фирмен знал, что это не выход Бегство явилось бы чистейшим уходом от действительности и доказательством отклонения от нормы. В самом деле, откуда бы он сбежал? Из самого здравого, наиболее совершенного общества, когда-либо созданного человеком. Только безумец способен бежать отсюда.
Фирмен стал замечать встречных Они казались счастливыми, исполненными нового духа Ответственности и Социальной вменяемости, готовыми пожертвовать былыми страстями во имя новой эры покоя. Это славный мир, чертовски славный мир. Отчего Фирмен не может в нем ужиться?
Нет, может. За многие недели у Фирмена впервые забрезжила вера в себя, и он решил, что как-то приспособится.
Если бы только знать как.
После многочасового гуляния Фирмен обнаружил, что голоден.
Он зашел в первый подвернувшийся ресторанчик. Зал был переполнен рабочими: Фирмен забрел почти к самым докам.
Он сел у стойки и заглянул в меню, повторяя себе, что необходимо все обдумать. Надо должным образом оценить свои поступки, тщательно взвесить…
- Эй, мистер!
Он поднял глаза. На него свирепо уставился лысый, заросший щетиной буфетчик.
- Что?
- Убирайтесь-ка подобру-поздорову.
- Что случилось? - спросил Фирмен, стараясь подавить внезапно охвативший его панический страх.
- Мы тут психов не обслуживаем, - сказал буфетчик. Он ткнул пальцем в сторону настенного прибора, который регистрировал состояние каждого посетителя. Черная стрелка забралась чуть повыше девяти. - Убирайтесь вон.
Фирмен бросил взгляд на других людей у стойки. Они сидели в ряд, одетые в одинаковые коричневые спецовки из грубого холста. Кепки были надвинуты на брови, и каждый, казалось, был всецело погружен в чтение газеты.
- У меня испытательное…
- Убирайтесь, - повторил буфетчик. - По закону я не обязан обслуживать всяких девяточников. Это беспокоит клиентов. Ну же, пошевеливайтесь.
Рабочие по-прежнему сидели чинным рядом, недвижно, не глядя в сторону Фирмена. Фирмен почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо. У него появился внезапный импульс - вдребезги разбить лысый, лоснящийся череп буфетчика, врезаться с ножом мясника в рядок прислушивающихся людей, окропить грязные стены их кровью, крушить, убивать. Но агрессивность - реакция нежелательная и, безусловно, патологичная. Он преодолел нездоровый импульс и вышел на улицу.
Фирмен продолжал прогулку, борясь с желанием пуститься наутек: он ожидал, когда же логика подскажет ему, что делать дальше. Однако мысли все больше путались, и, когда наступили сумерки, Фирмен готов был свалиться от изнеможения.
Стоя на узенькой, заваленной гниющим мусором улочке в районе трущоб, в окне второго этажа он заметил вывеску, сделанную от руки: "Дж. Дж. Флинн, терапевт-психолог. Может быть, мне удастся вам помочь". При мысли о всех высокооплачиваемых специалистах, к которым он обращался, Фирмен криво усмехнулся. Он пошел было прочь, но повернул и поднялся по лестнице, ведущей в приемную Флинна. Опять он был недоволен собой. Увидев вывеску, он в тот же миг понял, что пойдет к этому врачу. Неужели он никогда не перестанет лукавить с самим собой?
Кабинет Флинна был тесен и плохо освещён. Со стен облупилась краска, в комнате застоялся запах немытого тела. Флинн сидел за деревянным неполированным письменным столом и читал приключенческий журнальчик. Он был маленького роста, средних лет и уже начинал лысеть. Он курил трубку.
Фирмен собирался начать с самого начала, но неожиданно для себя выпалил:
- Послушайте, у меня страшные неприятности. Я потерял работу, от меня ушла жена, я испробовал все существующие методы терапии. Что вы можете сделать?
Флинн вынул изо рта трубку и взглянул на Фирмена. Он осмотрел его костюм, шляпу, туфли, как бы прикидывая их стоимость, затем спросил:
- А что сказали другие врачи?
- Их слова сводились к тому, что мне не на что надеяться.
- Конечно, так они и говорят, - подхватил Флинн, быстро произнося слова высоким и четким голосом. - Эти модные молодчики слишком легко сдаются. Однако надежда есть всегда. Разум - странная и сложная штука, друг мой, и то и дело…
Флинн неожиданно умолк и печально, иронически ухмыльнулся:
- Ах, да какой в этом толк? У вас уже появился обреченный взор, никуда не денешься. - Он выколотил трубку и устремил отсутствующий взгляд в потолок. - Вот что, я для вас ничего не могу сделать. Вы это знаете, и я это знаю. Зачем вы сюда пришли?
- Надо полагать, в поисках чуда, - ответил Фирмен, устало опускаясь на деревянный стул.
- Многие ищут, - словоохотливо сказал Флинн. - Видно, мой кабинет - самое подходящее место для поисков, не правда ли? Вы посещали фешенебельные приемные модных специалистов. Помощи там не получили. Поэтому уместно и пристойно, если захудалый терапевт добьется того, что не удалось знаменитостям. Что-то вроде поэтической справедливости.
- Вот-вот, - одобрил Фирмен со слабой улыбкой. - Поэтической справедливости.
- Я не так уж бездарен, - заверил его Флинн, набивая трубку табаком из потрепанного зеленого кисета. - Но истина кроется в том, что чудеса стоят денег, всегда стоили и всегда будут стоить. Если вам не могли помочь светила, то я и подавно не могу.
- Спасибо за правду, - сказал Фирмен, но не сделал никакой попытки встать.
- По долгу терапевта, - медленно произнес Флинн, - напоминаю вам, что Академия открыта в любое время дня.
- Как же можно туда обращаться? - спросил Фирмен. - Ведь я о ней ничего не знаю.
- Никто не знает, - ответил Флинн. - Тем не менее я слышал, что там излечивают решительно всех.
- Смерть - тоже излечение.
- Но нецелесообразное. Кроме того, уж очень оно противоречит духу времени. При таком варианте Академией должны были бы заправлять невменяемые, а как раз им-то это и запрещено.
- Тогда почему же оттуда никто не выходит?
- Не спрашивайте меня, - сказал Флинн. - Может быть, никто не хочет оттуда выходить. - Он затянулся. - Вам нужен совет. О'кей. Деньги есть?
- Найду, - осторожно ответил Фирмен.
- Отлично. Мне не полагается этого говорить, но… Бросьте искать лекарства! Пойдите домой. Отправьте рободворецкого за двухмесячным запасом продуктов. Спрячьтесь до поры до времени.
- Спрятаться? Зачем?
Флинн метнул на него бешеный взгляд.
- Затем, что вы изводите себя, пытаясь вернуться к норме, и добиваетесь только ухудшения. Такие случаи я наблюдал сотнями. Перестаньте думать о вменяемости и невменяемости. Отлежитесь спокойненько месяц-другой, отдыхайте, читайте, толстейте. Тогда и посмотрим, как у вас пойдут дела.
- Знаете, - сказал Фирмен, - по-моему, вы правы. Я в этом уверен! Но не уверен, можно ли возвращаться домой. Сегодня я кое-куда звонил… У меня есть деньги. Не могли бы вы спрятать меня здесь, у вас? Спрячьте, пожалуйста!
Флинн встал и боязливо выглянул из окна на улицу.
- Я и так наговорил слишком много. Будь я помоложе… нет, не могу! Я дал вам безумный совет! Я не могу вдобавок совершить безумный поступок!
- Извините, - сказал Фирмен. - Мне не следовало вас просить. Но я и вправду очень вам благодарен. Честное слово.
Он встал.
- Сколько я вам должен?
- Ничего вы не должны, - ответил Флинн. - Желаю вам поправиться.
- Спасибо.