Генетик Стивен Хитченс, работающий консультантом в Министерстве внутренних дел, привлекается правительством к операции по захвату подпольной лаборатори, в которой проводятся эксперименты с человеческим геномом…
Брайан Стэблфорд
Снежок в аду
Меня все время донимало предчувствие, будто операция ничем хорошим не закончится, но я отнес его на счет нервов. Научным консультантам Министерства внутренних дел редко случается поучаствовать в акциях Спецслужбы, и я отлично сознавал, что это мой первый и последний в жизни шанс пережить настоящее приключение.
Чтобы унять тревогу, я твердил себе: полицейские определенно знают, что делают. План выглядел вполне гладким, если судить о нем по карте, пестревшей цветными точками: синие обозначали младший состав, красные - контингент ГВР (Группы вооруженного реагирования), зеленые - вашего покорного слугу и иже с ним, а черные - высших офицеров Спецслужбы, которые координировали действия подразделений и осуществляли общее руководство операцией. Конечно, мы страшно негодовали, что предоставленные нам донесения группы наблюдения были подвергнуты тщательной цензуре в соответствии со священным принципом "Ненужные знания вредны и опасны" - и все же ничто не пробуждало подозрений, будто при штурме возможны хоть малейшие сбои.
- Но что они, собственно, такое натворили, если конкретно? - имел безрассудство спросить один из моих подчиненных.
- Знай мы это кон-крет-но, - последовала вполне предсказуемая отповедь, - нам бы не понадобилось привлекать к операции вас, согласны?
Из донесений, с которыми нам позволили ознакомиться, я заключил: а) так называемое "расследование экспериментов в поместье Холлингхерст" проводила специальная комиссия; б) ни одна живая душа не может с уверенностью сказать, что, собственно, в этом поместье творится. Основанием для выдачи ордера на внешнее наблюдение послужили "веские причины", натолкнувшие сотрудников Спецслужбы на подозрения, будто три доктора наук - Хеманс, Ролингфорд и Брэдби - используют "генетический материал человека" для создания "трансгенных животных"… Но это была, скорее, гипотеза. Спецслужба могла полагаться лишь на слухи и сплетни, а в данных сплетнях меня лично настораживало сходство с кое-какими городскими легендами, возникшими повсеместно, когда правительство под давлением статей-страшилок в бульварной прессе было вынуждено принять суровые законы, ограничивающие генную инженерию, а их исполнение возложить на специально созданный отдел борьбы с преступлениями в области ГИ. Раз уж его сформировали, отдел должен делом доказать, что хлеб ест не зря; и, очевидно, его руководство рассудило, что среди загадок поместья Холлингхерст точно найдется какой-нибудь кошмар, на котором можно заработать вожделенное первое очко.
По мне, вся эта история с самого начала имела легкий привкус абсурда. Подпольные игры с геномом, которыми, по слухам, увлекались Хеманс и компания, были - увы и ах! - роскошным поводом для плоских острот, будь то шуточки о свинках без шляп и ботинок или расхожее народное наименование операции "Кабан-кампания". Перед соблазном скаламбурить не устояло даже Министерство; какой-то высокопоставленный идиот решил дать объекту кодовое наименование "Скотный двор". К моему огромному сожалению, даже мои собственные подчиненные упоенно излагали всем, кто желал слушать, почему сами обитатели поместья якобы прозвали свой проект "Остров Черни". (Видите ли, в романе Уэллса "Остров доктора Моро" место, где амбициозный ученый проводил свои неудачные эксперименты, называлось "остров Нобля", что также может означать и "остров Дворянина".) На финальном брифинге инспектор, возглавлявший подразделение ГВР, заверил, что скорее снежок уцелеет в адском пекле, чем обитатели поместья улизнут от его людей. И страшно сконфузился, недоумевая, почему это заявление вызвало у всех министерских коллективный приступ беззвучного хохота.
В чем-то инспектор был прав. Когда, обнаружив, что поместье штурмуют, жильцы дали деру, шансов на спасение у них оказалось не больше, чем у пресловутого снежка в аду. К сожалению, даже это не заставило их остановиться и поднять руки.
Группе, в которую я входил, было поручено следующее: пока полицейские в форме, ломая двери, проникают в дом через парадный вход и арестовывают всех, кого только возможно, мои люди бросаются к компьютерам, а также накладывают лапу на уцелевшие бумаги. Захватить все журналы наблюдений мы не рассчитывали - на брифинге предупреждали, что Хеманс, Ролингфорд и Брэдби, едва проснувшись от треска выбиваемых дверей, тут же кинутся топтать дискеты и форматировать жесткие диски - и все же надеялись на кое-какой улов. В конце концов, ученые есть ученые; делать резервные копии для них даже не привычка, а вторая натура.
Увы, все оказалось не так просто. Владельцы поместья не тратили время на возню с жесткими дисками и уничтожителями бумаг - а просто подожгли здание. Снабдить нас противогазами никто не додумался; чрезвычайно зловонный дым, расползавшийся по коридорам, вызывал мгновенное головокружение, так что мы поневоле догадались о его токсичности и немедленно перешли в отступление. Точнее, так поступило большинство моих коллег. Среди нас оказался лишь один клинический идиот - я. Несмотря на дым, я бежал вперед, твердо намереваясь достичь закрепленного за мной помещения. Смертельный трюк, конечно, но приключение из журнала "Юный следопыт" выпало мне впервые в жизни, а должного курса обучения, прививающего чувство опасности, я не прошел. Перед тем как окончательно лишиться чувств, я услышал со стороны леса выстрелы и заключил: операция пошла вразнос.
Я наверняка нашел бы свою смерть. Когда меня наконец хватились, предпринимать что-либо было уже поздно. Но меня спасли скотнодворцы - нет, не сами ученые, которые проводили нелегальные эксперименты, а горстка их, скажем так, "младших сотрудников", которые при звуках стрельбы бросились назад в дом - проверить, не будет ли безопаснее выбраться из здания через другое крыло.
Я очнулся с жуткой головной болью и резью в глазах, кашляя из последних сил. Минуты две мне казалось, что мои ошпаренные легкие разучились извлекать кислород из теплого продымленного воздуха - но это, к счастью, мне всего лишь почудилось на почве шока.
Диким усилием воли я разлепил слезящиеся глаза, обнаружил, что все равно ничего не вижу вследствие темноты и, крепко зажмурившись, понадеялся, что боль когда-нибудь пройдет.
Кто-то, приподняв мне голову, поднес к губам чашку с водой. Я умудрился сделать несколько глотков и не стал возражать, когда женский голос произнес: "С ним все нормально".
Пока я лежал, собираясь с мыслями, другой женский голос возвестил:
- Дело плохо. Там не выйти. Огонь вытягивает воздух наверх; правда, свежий воздух поступает через туннель, что идет к старому леднику, но через решетку не пролезть. Замки заржавели - и немудрено, решетку полвека не отпирали.
- В ящике с инструментами есть ножовка, - вмешался мужской голос. - Если начать сейчас же…
- Эд, они стреляли. Стреляли, - процедила вторая женщина. - Они хотят нас истребить - Брэдби так и говорил нам. Они не хотят даже ни о чем спрашивать - а тем более выслушивать ответы. Мы нужны им только мертвыми… Ну хорошо, допустим, добрались мы до озера - нас и там наверняка поджидают. Ноль шансов.
- Послушай-ка, Аль, неужели шансы появятся, если мы останемся здесь? - отозвался Эд. - Допустим, дом будет полыхать еще целые сутки - все равно они придут копаться на пепелище. И в лесу часовых оставят, и развалины оцепят со всех сторон. Нет, вся надежда на туннель. Лишь бы добраться до Брайтона, а там затеряемся в толпе. Оттуда - в Лондон… Аль, мы сможем сойти за них, я уверен. Мы скроемся.
Я хотел было сказать им, что никто не собирается их истреблять, что все у них будет нормально, если они пересидят здесь пожар, а затем поднимутся наверх и сдадутся, но знал: мне не поверят. Что вызвало у них эту манию преследования? И почему гэвээровцы открыли огонь?
- Эд прав, - заявила женщина, которая меня поила. - Если ледник у них тоже под прицелом, нам конец - но когда пламя погаснет, ни одним из верхних выходов мы все равно воспользоваться не сможем. Нужно взяться за решетки. Но пусть кто-нибудь один приглядит за этим господином: он скоро оправится.
- Надо было оставить его там, где валялся, - с горечью протянул Эд. - В качестве заложника он бесполезен.
- В качестве трупа он еще бесполезнее, - приструнила Эда женщина, чьего имени я не знал. - Это будет предлог объявить нас "убийцами". Оправдание этнической чистки.
"Этническая чистка"?! Господи, какой лапши навешал им на уши Брэдби? И кто они сами такие, черт возьми? Мой мозг услужливо подсунул мне самый очевидный ответ, но я упрямо отбросил его. Все-таки я ученый, а не какой-нибудь обыватель, верящий городским байкам.
- С ним были и другие. Мы же не знаем, все ли из них выбрались наружу, - заметила Аль.
- Насчет других - не знаем, - согласилась вторая женщина, - но по поводу его… Покинь мы его там, где он упал, это было бы убийство.
- Самоубийство, - поправил Эд. - Но Кэт права. Они назвали бы это убийством. Надо же им как-то оправдать расстрел.