- Что? Объяснитесь, капитан.
- Смит - разумное существо человеческого происхождения, но он скорее марсианин, чем человек. Пока не появились мы, он и в глаза не видел людей. Он думает как марсианин, чувствует как марсианин. Он воспитан расой, которая не имеет с нами ничего общего… у них даже полов-то нет. Он человек по происхождению, но марсианин по существу. Если вы хотите, чтобы он помешался, если вы хотите потерять этот "клад для науки", валяйте, зовите ваших яйцеголовых. Не давайте ему времени привыкнуть к нашей сумасшедшей планете. Мое дело сторона; я свое сделал!
Генеральный Секретарь Дуглас нарушил тяжелое молчание:
- Конечно, сделали, капитан, и сделали отлично. Если этому человеку или человеко-марсианину нужно несколько дней адаптации, наука, я думаю, может и подождать. Не обижайся, Пит. Капитан Ван-Тромп здорово устал.
- Но кое-что не может ждать, - вмешался министр массовой информации.
- Что, Джок?
- Если мы в самое ближайшее время не покажем Человека с Марса по стереобакам в новостях, следует ожидать беспорядков, мистер Секретарь.
- Гм… Ты преувеличиваешь, Джок. Рассказать в новостях о Марсе следует, это само собой. Показать, как я награждаю капитана и его экипаж… завтра, я думаю. Капитан Ван-Тромп расскажет о своих впечатлениях… после того, как выспится.
Министр покачал головой.
- Не годится, Джок?
- Все ждали, что они привезут настоящего живого марсианина. Раз уж его нет, нам нужен Смит, и нужен позарез.
- Живого марсианина? - Генеральный Секретарь Дуглас повернулся к капитану Ван-Тромпу. - У вас есть видеоленты с марсианами?
- Сколько угодно.
- Вот тебе и ответ, Джок. Раз нет живых марсиан, сгодятся и ленты. Теперь, капитан, насчет экстерриториальности: так вы говорите, марсиане не были против?
- Нет, сэр… только они не были и за.
- Не понял.
Капитан Ван-Тромп пожевал губу.
- Сэр, говорить с марсианами - все равно, что говорить с эхом. Вам не возражают, но и результата никакого.
- Может быть, вы пригласите сюда этого, как его там, вашего семантика? Или он уже ждет за дверью?
- Его зовут Махмуд, сэр. Доктор Махмуд не совсем здоров. Э… небольшое нервное расстройство, сэр, - Ван-Тромп подумал, что ему удалось найти подходящую замену словам "мертвецки пьян".
- Послеполетная эйфория?
- Да, похоже.
- Что ж, поговорим с ним, когда ему станет лучше. Я думаю, этот молодой человек, Смит, тоже нуждается в помощи.
- Да, по-видимому, - неуверенно сказал Ван-Тромп.
* * *
Этот молодой человек, Смит, был еле жив. Его тело, нестерпимо сжатое и ослабленное странной формой пространства в этом немыслимом месте, наконец-то смогло отдохнуть в мягком гнезде, куда его поместили те, другие. Он перестал сопротивляться и перевел работу легких и сердца на третий уровень.
И понял, что почти полностью израсходовался. Легкие работали тяжело, словно дома, сердце с натугой гнало кровь по сосудам… и еще эта ядовитая, удушающе жаркая атмосфера. Надо было принимать защитные меры.
Когда его пульс упал до двадцати ударов в минуту, а дыхание сделалось почти неуловимым, он тщательно исследовал себя: надо было убедиться, что не начался процесс рассоединения, пока его внимание было отвлечено. Когда он был полностью удовлетворен, то переключил часть второго уровня на охрану и ушел в себя. Надо было восстановить происшедшие события во всем многообразии, чтобы сделать их понятными для себя, взлелеять их, определить и отложить в памяти… иначе они поглотят его.
Откуда начать? С того, как он покинул дом, поддерживаемый теми, другими, которые оказались птенцами одного с ним гнезда? Или с того, как он очутился в этом смятом пространстве? С того, что на него вдруг нахлынула лавина огней и звуков, воспринятая им как сводящая с ума боль. Нет, он не был готов к анализу этого воспоминания - назад! назад! - и даже не к первой встрече с теми, чужими, которые оказались теперь своими. И даже не к тому времени, когда начала подживать рана от первого грокинга, что он не такой, как остальные птенцы его гнезда… к самому началу, к самому гнезду.
В его мыслях не было земных понятий. Английский, которому он только что выучился, был беден, даже примитивнее того, на котором торгуются на базаре индус и турок. Смит пользовался английским так же, как пользуются шифровальными таблицами - работа и долгая, и нудная. Теперь же его мысли-абстракции полумиллионолетней, совершенно чуждой человечеству культуры были настолько далеки от человеческих понятий, что перевести их было совершенно невозможно.
В смежной комнате играли в криббидж доктор Таддеус и Том Мэчем, приставленный к Смиту вместо медсестры. Таддеус все время косил одним глазом на свои датчики и счетчики. Когда мигающий огонек изменил частоту с девяноста двух пульсаций в минуту до двадцати и стал мигать все реже и реже, он рванулся в палату Смита. Мэчем задышал ему в затылок.
Пациент лежал в мягкой оболочке гидравлической кровати и, похоже, был мертв. Таддеус рявкнул:
- Доктора Нельсона!
- Слушсэр! - отозвался Мэчем. И добавил: - Как насчет "трясуна"?
- Доктора Нельсона!!!
Мэчем бросился вон. Врач осмотрел пациента, не прикасаясь к нему. В палату, неуклюже, как и все, кто долго пробыл в космосе и еще не успел привыкнуть к земной тяжести, вошел пожилой доктор.
- Что у вас, доктор?
- Дыхание, температура и пульс пациента пропали около двух минут назад, сэр.
- Что вы предприняли?
- Ничего, сэр. Ваши указания…
- Хорошо, - Нельсон осмотрел Смита, взглянул на аппаратуру позади кровати: такую же, как и в смежной комнате. - Дайте мне знать, если что-нибудь изменится.
Он повернулся, собираясь уйти.
Таддеус оторопело уставился на него.
- Но, доктор…
- А каков ваш диагноз, доктор? - осведомился Нельсон.
- Ммм… мне не хотелось бы говорить о вашем пациенте, доктор.
- Я спросил вас о диагнозе.
- Хорошо, сэр. Шок… нетипичный, возможно, - увильнул он от ответа. - Шок, повлекший летальный исход.
Нельсон кивнул.
- Разумно. Но это особый случай. Я видел пациента в таком состоянии, наверное, дюжину раз. Глядите, - он поднял руку Смита и отпустил ее. Она осталась в том же положении.
- Каталепсия? - спросил Таддеус.
- Называйте так, если вам нравится. Только смотрите, чтобы его не тревожили, и дайте мне знать, если что-нибудь изменится, - он положил руку Смита на место.
Нельсон ушел. Таддеус поглядел на пациента, покачал головой и вернулся к себе. Мэчем достал карты.
- Криб?
- Нет.
- Если вам интересно мое мнение, док, - сказал Мэчем, - то этот человек не жилец на белом свете.
- Никто не собирался спрашивать твоего мнения. Пойди, покури с охраной. Мне надо немного подумать.
Мэчем пожал плечами и пошел в коридор. Охранники вытянулись в струнку, но, увидев, кто это, расслабились.
- Что там была за беготня? - спросил моряк, что был повыше ростом.
- Он разом родил пятерых, и мы спорили, как их назвать. Ну, мартышки, у кого найдется сигаретка? И огонек?
Второй моряк вытащил пачку сигарет.
- И где теперь взять кормилиц?
- Ничего, что-нибудь придумаем, - Мэчем ткнул сигаретой почти в лицо моряку. - Как бог свят, джентльмены, я ничего не знаю об этом больном.
- Что это за приказ: "Никаких женщин"? Он что, сексуальный маньяк?
- Я знаю только, что его доставили с "Победителя" и велели не тревожить.
- С "Победителя"! - понимающе кивнул первый моряк. - Тогда все ясно.
- Что ясно?
- Тогда во всем этом есть смысл. У него не было ни одной женщины, он не видел ни одной, не касался ни одной… месяцами. И он болен, понимаете? Они боятся, что он загнется, если положит на бабу руку. - Он моргнул. - Я бы точно загнулся.