Для медведок пришлось пробить отверстия в подсобках, имевшихся в туннеле, и добраться до сурового сибирского грунта. В нем были вырыты ходы и укреплены распорками. Требовалось систематически рыхлить грунт, чтобы медведки чувствовали себя комфортно и с легкостью рыли свои галереи, поедая глубоко растущие коренья и устраивая многочисленные колонии. Рогачи же откладывали яйца в бесчисленных бревнах, которыми личинки и питались. Единственной проблемой были, конечно, крысы, которые охотно жрали с таким трудом и усердием выращенных людьми для своего пропитания жуков. Однако Андрей добился успеха в многолетнем труде - ему удалось вывести новую породу крыс. Крыс-каннибалов, больших плотоядных бестий, которые брезговали жуками, а интересовались в пищевом контексте исключительно себе подобными, более мелкими грызунами. К слову сказать, и сами крысы шли в пищу человеку, скрывшемуся в подземном мире осколку погибшей цивилизации, внося хоть какое-то разнообразие в его скудный рацион.
- Скукота! - нарочито громко заявил пожилой, очень высокий, худощавый и седой Жуковский.
- Чего? - Костя уставился на старика, стоявшего у деревянных ворот.
За ними в туннеле начинался питомник.
- Чего? - переспросил Жуковский. - Я говорю, скукота. Ну, Васька спрашивает, как дела. А я говорю - скукота.
- Да ладно, мужики, - нервно бросил Константин. - Сегодня не моя смена, побегу я домой.
С каждым шагом, приближавшим Костю к дому, росло его нетерпение. Все сильнее хотелось поскорее увидеть Марину. И теперь, когда осталось лишь перейти на станцию "Красный проспект", он уже не слышал ничего вокруг. В голове только пульсировало имя Марины, и ее улыбка стояла перед глазами. Он торопливо двинулся к переходу, ведущему к дому, расталкивая плечами прохожих.
- Что это с ним? - спросил Жуковский, почесывая нос и глядя Константину вслед.
- Ну… - Селиверстов пожал плечами. - Сегодня пятнадцать-шестьдесят, его учительница. Расстроен очень.
- Ах, ну да. Зина. - Андрей покачал головой. - Я ее еще по той жизни помню. Молодая и смешливая. Детей очень любила. Прирожденный педагог… Была…
- Ну, как говорит Аид, все там будем. - Селиверстов снова пожал плечами.
- У него в желудке, что ли? - усмехнулся Жуковский.
Василий только поморщился.
- Ну а вообще что нового, пока нас не было?
- Да вас всего-то часа четыре и не было. Или пять. Что тут может быть нового?
- Ты понимаешь, о чем я.
- Конечно. - Жуковский кивнул. - Нет, тварелюбы никого пока не похитили.
У жителей Перекрестка Миров выработался особый взгляд на такое явление, как похищение людей охотниками тварелюбов. Конечно, если они успешно уволакивали кого-нибудь, то это была трагедия. Но как правило, трагедия для его родных и друзей. Остальное население общины вздыхало с облегчением. Каждый думал: "Слава богу, что не меня". И напряжение немного спадало до конца текущего девятимесячного периода. Ведь больше, чем одного за девять месяцев, тварелюбы не похитят, если, конечно, им не взбредет в голову нарушить мирный договор. Но пока они на такой риск не шли. А если и случались недоразумения, за компенсацией дело не ставало.
Однако шел шестой месяц очередного охотничьего периода, а тварелюбы еще так никого и не похитили. И напряжение в обществе росло в прогрессии с каждым днем.
Селиверстов хорошо помнил, как два года назад охотники будто забыли о Перекрестке Миров. Уже кончился финальный, девятый месяц цикла, а жертву тварелюбы так и не получили. Тогда толпа из центральной общины просто не выдержала нервного напряжения и в первый же день нового цикла затолкала какого-то немощного одинокого старика в туннель, ведущий к станции "Площадь Ленина". Его просто отдали тварелюбам, а потом ходили расслабленные и улыбались. Ведь целых девять месяцев не будет охоты. Василий не помнил ни имени его, ни фамилии. Но хорошо запомнил глаза, когда старик, освещаемый десятками факелов, обернулся к обезумевшей людской массе. А потом он ушел во мрак, навстречу гибели. И только слышалось некоторое время из туннеля гулкое и хриплое: "Прости их, Господи, ибо не ведают, что творят. Прости их, Господи, ибо не ведают…"
Селиверстов тогда пытался помешать этому жуткому действу, но староста общины остановил его:
- Или он, или другой. От него толку совсем нет. Пусть лучше он. Кстати, как твои глаза?..
Такими были слова старосты.
Сколоченные из всего, что попадало в руки, хижины тянулись вдоль платформы станции. Построены они были прямо на путях. Жители центральной общины старались чередовать деревянные жилища и те, что собирались из камня и железа, для создания противопожарных разрывов - это в случае возгорания замедлило бы распространение огня по станции. Помнился печальный опыт Заельцовской, станции-призрака. Двенадцать лет назад она выгорела, да так и осталась мертвой и необитаемой. Никто из ее жителей тогда не спасся.
Гонимый бешеным ритмом сердца, Костя распахнул дверь хижины и вошел внутрь. На своем привычном месте в дальнем углу горела лучина. Одетая в разноцветный халатик Марина сидела на краю постели и терпеливо вычесывала из старого рваного свитера шерстяные нитки. Извлеченные складывала перед собой на столе. Ее светлые волосы были перевязаны сзади одной из этих нитей, и хвостик волос лежал на правом плече. Она вздрогнула, когда неожиданно открылась дверь, и резко повернула голову, приоткрыв маленький рот.
- Котик, - выдохнула она, улыбнувшись и соскочив с кровати.
Он раскрыл объятия, и Марина послушно в них нырнула, обняла мужа за шею.
Костя мгновенно стянул шерстяную нить и зарылся в золотистые локоны лицом, пытаясь унять дрожь в руках. Они не виделись четверо суток. Сначала Марина отрабатывала на ферме, потом он. Потом был визит к Аиду. Всего четверо суток, а кажется, что целая вечность. И впереди у них только ночь. Это всего лишь мгновение для тех, кто не расставался бы никогда.
- Мариша, я тебя люблю, - прошептал он осипшим голосом.
- Я тоже, котик, - горячо дышала она ему в шею. - Я тоже…
3
СОЦИУМ
- Теперь осторожно открой глаза, - проговорил высокий седой бородач в комбинезоне с наплечниками из автомобильных покрышек, чей цвет сливался с цветом руин, царивших вокруг.
Подобное одеяние было у всех пятерых. Серые комбинезоны, резиновые наплечники, спортивные наколенники и налокотники. Хорошо скроенные черные перчатки военного образца, оставшиеся в наследство от разрушенной цивилизации. Шлемы военных летчиков со стеклами-забралами и респираторами. Настоящим огнестрельным оружием был вооружен только Бронислав. С плеч свисал "абакан", на пластиковом корпусе которого он сложил свои накачанные руки. Еще три охотника имели арбалеты и палицы. И наконец, четвертый, самый молодой, участник группы был, а точнее, была вооружена длинной алебардой.
Сабрина осторожно открыла глаза, прикрывая ладонью тонированное стекло летного шлема и привыкая к вечернему свету поверхности. Она медленно озиралась.
- Это поверхность, дочь моя, - продолжал Бронислав. - Внешний мир. Верхний ад нашего бытия. Эдем, из которого мы были изгнаны много лет назад в подземное царство за грехи свои. Но помни, есть в нашем мире сильнейшие, те, кто способен этот мир покорять, шаг за шагом возвращая утраченное. Имя им - охотники. И человек делает первый шаг к величию и славе не тогда, когда решает посвятить себя ремеслу охотника, а когда открывает глаза на поверхности. И ты этот шаг сделала, дочь моя.
Сабрина улыбнулась в свою маску, глядя на отца. Ей очень хотелось, чтобы он сейчас обнял ее. Но все сантименты кончились. Они остались там, внизу. Дома. А здесь чужой, враждебный мир. Холод. Лед и снег. Непроницаемый свод облаков. И он сейчас не отец, а лидер отряда охотников. А она - лишь кандидат.
- Приказывай, отец, - с твердой решимостью в голосе произнесла двадцатипятилетняя женщина.
Тот медленно повернулся и, подняв левую руку, указал на громаду руин, тонущих в полумгле ленивого снегопада.
- Цель - оперный театр. Уступом влево. Я веду. Тор замыкает. Бегом… МАРШ!!!
Марина лежала на постели, разглядывая подарок в тусклом свете лучины. Это была гладкая капля прозрачной эпоксидной смолы, застывшая вокруг небольшого самца жука-рогача. В узком месте капли проделана дырка, в нее продет черный шнурок, чтобы украшение можно было носить на шее. Марина раскачивала кулон на шнурке и улыбалась.
- Такой дорогой подарок. Спасибо тебе. Но как ты жука достал? Ругаться не будут?
- Не будут, - устало вздохнул лежащий рядом Константин. Он подпирал голову левым кулаком, а правой ладонью нежно поглаживал живот супруги, отметив, что он стал немного больше и плотнее. - Это жук из моего суточного рациона. А со смолой Андрей помог.
- И ты лишил себя пищи ради этого? Ну зачем, милый? - Марина с укором посмотрела на мужа.
- Да перестань. - Он зажмурился и улыбнулся. - Я парень крепкий. Что мне одного жука не съесть? Тем более ты знаешь, я взрослых жуков не люблю. Хитин потом часами из зубов выковыривать.
Марина прильнула к нему и поцеловала в губы.
- Спасибо тебе, любимый, - шепнула она.
Костя вздрогнул от понимания того, насколько холодны ее губы. Это могло означать, что она сильно возбуждена. Он заключил ее в объятия и осыпал лицо жадными поцелуями.
- Марина, родная, любимая, я… я хочу умереть раньше тебя.
Возможно, это совсем не то, что он собирался сказать. Но без всяких сомнений, это именно то, о чем он последнее время думал. Марина отстранилась и с тревогой посмотрела на мужа.
- Костя, ты что такое говоришь?
Он уткнулся лицом в набитую старым тряпьем жесткую подушку.