Вокруг символа "Пафлагонии" вспыхнул кружок, но не красный, а синий. И тут же рядом возник "циферблат", ось которого стала странно колебаться. Казалось, линкор собирается описать циркуляцию.
- Попали в ходовую часть, - сказал Георгий без всякого выражения.
- "Пафлагония", ответьте флагману. "Пафлагония", ответьте флагману… - это голос связиста за пультом.
Поздно.
Почти все уже поздно.
- Разворачиваемся им навстречу, - сказал Андроник. - "Фессалия", поворот плюс сорок–ноль–ноль. Это приказ.
- Это ловушка, - быстро сказал Георгий.
Андроник его не слушал.
- Носовые орудия к бою, - сказал он. - Хоть кого–то точно подобьем… - он взглянул на экран и осекся.
Гондванская эскадра уходила. Стремительно - и в разные стороны. Шесть кораблей, и все в разных направлениях. Во все стороны света.
- Соединятся уже за планетой, - сказал Георгий. - Кажется, я ошибся насчет ловушки. Не хотят они рандеву с нами.
Андроник опустился в кресло.
- Отставить поворот плюс сорок, - сказал он. - Вернуться на прежний курс. Служба связи - проверьте, как работает связь с крейсерами. Со всеми.
Потом он рывком развернул кресло и переключил дальнюю связь на видеорежим. Это совсем не было необходимо в таких случаях. Но Андроник хотел видеть лицо человека, с которым сейчас придется говорить.
Он набрал номер.
Командующий амфибийным флотом контр–адмирал Константин Стратиотик появился на экране сразу. Он был лет на пятнадцать старше Андроника, и гораздо опытнее. Он подтвердил связь - аккуратно подстриженные седеющие усы шевельнулись - и теперь спокойно ждал, что ему скажут.
Андроник зачем–то попытался представить, как сейчас выглядит он сам - и не смог.
- Десант отменяется, - сказал он. - Моим экстренным приказом. У нас потеряны четыре линкора. Возвращаемся на Пандемос.
У Стратиотика чуть расширились глаза - и только.
- Чем я могу помочь? - спросил он.
- Вышлите, пожалуйста, инженерный корабль. Большой. И госпиталь. На "Пафлагонии" могут быть выжившие, - сказал Андроник и отключился.
Через семь часов Андроник и Георгий сидели в малом командирском салоне "Фессалии", которая в это время уносилась на запад, к базе Пандемос. Говорить не хотелось. Все распоряжения, какие только можно отдать, были уже отданы. Все спасательные работы, какие можно было провести - проведены. Чтобы попасть внутрь "Пафлагонии", инженерной команде пришлось резать борт лазером - корабль не отвечал ни на какие сигналы. Андроник прибыл туда на боте и настоял на том, чтобы пройти внутрь мертвого корабля, когда его наконец вскрыли. Конечно, там не было выживших. Ни одного. Лучевой удар в корму повредил на "Пафлагонии" компенсатор внутренней гравитации - самую большую и самую энергоемкую часть двигателя Лангера; именно компенсаторы с их сложной механикой занимают в линкоре чуть ли не всю последнюю треть корпуса. На кораблях с двигателями Лангера гравитация бывает только искусственной - всегда, даже в инерциальном полете. Даже в покое. Если, конечно, двигатель не выключен. Но на "Пафлагонии" его выключить не успели, поврежденный компенсатор заработал в нештатном режиме, и за несколько секунд погибли все - просто от чудовищной силы тяжести. А скорее всего, от ее стремительных колебаний. Ремонтная команда Стратиотика обыскала за три часа весь корабль - Андроник хорошо представлял себе, что это за задача: обыскать линкор! - но ни одного выжившего так и не нашли. Они и войти–то смогли только потому, что еще до отправки корабля–спасателя Андроник выключил на "Пафлагонии" двигатель Лангера дистанционно, перехватив управление со своего флагманского пульта. Плавающие в невесомости тела… кто с вылезшими глазными яблоками, кто с лопнувшей от прилива крови кожей, кто просто раздавленный… он знал, что забудет это очень нескоро. Он старался не воображать, как эти люди умирали.
Но ситуация с "Пафлагонией" была, по крайней мере, ясна. Защитное силовое поле (на его поддержание уходило процентов семьдесят всей энергии корабля, поэтому включали его только в бою) прикрывало большую часть корпуса, за исключением носовой и кормовой оконечностей. Двигатель Лангера был, разумеется, весь прикрыт силовым полем с боков, но теоретически его можно было поразить, если попасть в кормовую незащищенную оконечность под очень острым углом. Именно это с "Пафлагонией" и произошло. Что же касается остальных кораблей…
…Поражение. Таких поражений космический флот Византии не знал вообще никогда. И даже древние морские флоты - знали редко. И не это главное. О стратегии, о личной судьбе, о личном позоре можно не думать - но как отделаться от мысли, что погибло восемь тысяч человек? Твоих подчиненных. По твоей вине. Андроник сейчас почти ничего не чувствовал - наступила анестезия, он понимал это. Легче все равно не делалось.
- Перестань, - сказал Георгий, сидевший в кресле напротив. - Ты не виноват. Во всяком случае, я виноват больше. Это моя работа - просчитывать все возможные варианты. Я не справился.
- Давай посоревнуемся… - пробормотал Андроник. - Все–таки чего мы не учли?
Георгий закрыл глаза, явно давя нахлынувшие чувства.
- Мы не учли, что мир устроен гораздо менее разумно, чем мы обычно думаем, - сказал он. - Устаревшие корабли - и гениальный командующий. Который почему–то решил выиграть этот бой любой ценой. Ну кто мог такое выдумать?.. Как его, кстати, зовут?
- Представь себе - не знаю, - сказал Андроник. - Не удалось выяснить. Известно только, что это кто–то недавно назначенный.
- Как и ты… - тихо сказал Георгий.
- Как и я, - согласился Андроник. - Только он оказался умнее. Скажи, ты понимаешь ход его мыслей? Как он к этому пришел?
Георгий потянулся, располагаясь на диване удобнее. Он тоже устал.
- Кажется, понимаю более или менее. Сначала он убедился, что никаких новых кораблей ждать не приходится: или они не успеют прийти, или ему их не дадут. Это странно… но ладно. Примем это за условие задачи. Значит, он сравнил тактико–технические данные - наши и его - и увидел, что в правильном эскадренном бою у него никаких шансов нет… впрочем, это и так было видно… В нормальной ситуации никто бы его за поражение при таком раскладе не упрекнул. Это точно. Ему сказали бы: сберег людей - и то спасибо. Но ему зачем–то было очень нужно победить… Ладно, пусть так. Я уверен, что девять человек из десяти на его месте выбрали бы бой на ближней дистанции. На очень близкой. Почти вплотную. Отвлекающий маневр, заставляющий нас нарушить строй, потом свалка - а уж там кто кого достанет… на расстояниях порядка двух–трех лиг у нас с ним возможности были бы уже примерно равные, вообще–то говоря. Весь фокус в том, как приблизиться. Ну и дальше - тактические ухищрения, какие уж он там смог бы придумать… Но все это было бы, во–первых, слишком ожидаемо, а во–вторых - недостаточно надежно. И он выбрал парадоксальный вариант. Бой на необычной дистанции, но не на сверхмалой, а на сверхбольшой.
Георгий прервался. На низком столе перед ним стояла бутыль с золотистым карфагенским вином - он налил в бокал, сделал глоток. Глаза у него стали совершенно пустые.
- Все это уже было, - сказал он. - Когда–то на Земле японский флот именно так выиграл сражение против флота Российской империи… Уж не знаю, вспомнил ли он, или придумал самостоятельно. Конечно, пробить нашу защиту из его орудий с расстояния в двадцать лиг невозможно. Но! Силовое поле ведь не абсолютно непроницаемо. Какая–то маленькая часть энергии все равно проникает. А если бить в один корабль несколькими лучами, в его окрестности создается очень сложная дифракционная картина. Энергия излучения, потерявшего когерентность, сквозь силовое поле все–таки чуть–чуть проходит… а главное - она, так сказать, затекает через неприкрытые этим полем оконечности. А двигатель Лангера к такому воздействию очень чувствителен. Дальше разбалансировка его главной оси… и - то, что мы видели.
Георгий отпил еще вина. Усмехнулся.
- Ему надо было просто поймать любой наш линкор в прицел минимум двух своих кораблей. Ну, и удерживать его в фокусе огня несколько минут. Правда, обязательно непрерывно. Он знал - наверняка посчитал заранее - что развернуться и толком ответить мы не успеем. Это все равно потребовало от него сложных маневров, ты сам видел - перестраивать эскадру так, чтобы все корабли при этом продолжали вести огонь по цели… которая тоже движется. Но самое главное - он знал наверняка, что в таком фортеле мы его не заподозрим. В чем угодно, только не в этом. Взрывы кораблей из–за сложной дифракции в принципе случались… но никто никогда не применял этот эффект в бою. Никто не думал, что так вообще можно. До него.
Андроник сидел неподвижно. Ему вдруг очень захотелось улечься, благо вытянутый диванчик позволял. Лечь и сдохнуть… У нас были минуты, чтобы понять, с каким эффектом мы имеем дело. Минуты три, если точно. Проклятие. И ведь действительно же - никто никогда… И - как всегда - все выглядит совершенно очевидным, когда тебе объяснили. То есть он сам, конечно, понял все куда раньше; покрутил в голове физические детали и довольно легко догадался, в чем дело.
Как раз к этому моменту бой и закончился…
Он посмотрел в висевшее на стене салона зеркало. В зеркале отражался усталый как черт, но вполне уверенный в себе космический офицер. Черный повседневный китель, сейчас расстегнутый. Светлые волосы, правильные черты лица. Еще бы выпрямиться…