...Да, он опоздал. Вчера, сразу же после того, что случилось, он поступил
правильно. Тогда уже все было ясно, и Юрий, первым делом убедившись, что за ним
еще не идут, позвонил из автомата на улице Герцена Терапевту. Он уже не помнил,
что говорил, но Терапевт сообразил все сразу и велел ему немедленно, не теряя ни
секунды, ехать к центральному входу в ЦПКО. И вот тогда Юрий ошибся, и ошибка
оказалась непоправимой. Он начал что-то говорить Терапевту о бумагах, которые
надо еще раз пересмотреть, о том, что позвонит ему вечером, в крайнем случае -
утром. Насчет бумаг он сказал неправду. Вернее, не совсем правду. Конечно, все,
что касалось его книги, было давно уничтожено и передано по назначению, но на
столе оставалось еще несколько папок с совершенно ненужным хламом - какие-то
выписки еще студенческих времен, черновики того, что он писал, работая в
Институте Народов Востока, и кое-что, собранное по просьбе самого Терапевта. В
отдельной папке лежала его незаконченная старая рукопись. И все это надо было
просмотреть еще раз, а лучше - уничтожить вместе с дюжиной чьих-то писем, все
еще хранившихся в маленькой коробке из-под папиросных гильз. Да, это была
правда, но вовсе не эти, в общем безопасные, бумаги заставили Юрия пренебречь
приказом. Он солгал Терапевту - в первый и, вероятно, в последний раз в жизни.
Просто этим вечером они должны были встретиться с Никой, и самое страшное, что
Ника должна была прийти к нему - в его уже обреченный на запустение флигель.
Конечно, еще все можно было исправить. Следовало лишь набрать ее номер, не
смущаясь тем, что к телефону могла подойти прислуга или даже муж, - и все
отменить. Но это значило, что, скорее всего, им больше не придется увидеться. По
крайней мере, в этом страшном и бессмысленном мире... И он не позвонил - ни
Терапевту, ни ей...
Уйти можно было ночью, но после их разговора, который сложился еще страшнее и
нелепее, чем даже он опасался, сил не было ни на что. К счастью, порядок в
бумагах он уже успел навести. Папки опустели, лишь свою незаконченную рукопись
Юрий оставил: проблемы фольклористики едва ли смогут заинтересовать тех, кто
придет за ним. На остальное сил не было Юрий уснул мертвым сном, а утром
оказалось, что он опоздал. Опоздал непоправимо и навсегда...
Орловский оглядел переулок и только сейчас сообразил, куда занесло его
бессмысленное блуждание по Столице. Да, там за углом он когда-то жил, а здесь, в
самом конце переулка, находился маленький храм - их семейная церковь, в которую
он часто ходил в детстве. Бывал он в ней и после - хотя и не так часто. В
последний раз он заходил сюда два месяца назад...
Юрий оглянулся: в переулке появились прохожие, но тех двоих по-прежнему не было.
Преследователи не спешили. Возможно, они тоже сообразили, где оказались, и
теперь предпочитали просто выждать...
Да, два месяца назад он зашел сюда. Тогда Юрий хотел повидать отца Александра и
боялся опоздать, поскольку весной этого страшного года после очередного
выступления Емельяна Ярославского в Столице вновь стали закрывать еще уцелевшие
храмы. Орловский опасался, что маленькую церковь в переулке просто уничтожат. Он
ошибся, храм уцелел, но отца Александра в нем уже не было. Старого священника,
тридцать три года назад крестившего маленького Юрия, арестовали как раз
накануне. Его сменил другой настоятель - и Орловский понял, что заходить в эту
церковь уже не имеет смысла...
Да, это было два месяца назад... Юрий оглянулся еще раз и медленно двинулся
вглубь переулка. В церковь он решил не заходить, но хотелось еще раз просто
постоять у входа. Орловский не считал себя верующим, но этот маленький храм
оставался тем, что еще связывало его с давно оборвавшейся прежней жизнью.