Они делали красивые звуки, они бегали везде по земле. Их ноги бегали очень быстро. Они такие, как мама и папа. Мама говорит, все нормальные люди такие.
Потом один маленький папа увидел меня. Он показал на окошко. Я отошел по стене вниз, потом свернулся клубком в темноте. Я не хотел, чтобы меня видели. Я слышал, они говорили возле окошка, я слышал, их ноги бегали там. Наверху стукнула дверь. Я слышал, маленькая мама звала наверху. Потом я слышал большие шаги, я быстро пошел на свою кровать. Я вернул цепь в стену, потом я лег, как всегда.
Я слышал, мама пришла. Она сказала, ты был у окна. Я слышал ее гнев. Это запрещено ходить к окну, она сказала. Ты опять вытащил цепь из стены.
Она взяла палку и побила меня. Я не плакал. Я не умею так. Но моя жидкость потекла на всю кровать. Мама это увидела, и сделала шум своим ртом, и ушла далеко. Она сказала, обожемой, божемой, зачем ты сделал так. Я слышал, палка упала на землю. Мама побежала, потом ушла наверх. Я спал весь день.
Сегодня опять сверху была вода. Мама была наверху, я услышал, маленькая мама спускается по лестнице очень тихо. Я спрятался в ящик с углем, я знал, мама рассердится, когда маленькая мама увидит меня.
У нее с собой был маленький живой зверь. У зверя были острые уши. Маленькая мама говорила с ним. А потом было так, живой зверь меня почувствовал. Он побежал к ящику с углем и посмотрел на меня. У него шерсть стала очень большая. Он сделал гнев своим ртом с острыми зубами. Я засвистел, я хотел, чтобы он ушел, но он прыгнул на меня.
Я не хотел делать плохо. Я испугался, когда он укусил меня сильнее крысы. Я схватил его, маленькая мама закричала. Я сжал живого зверя очень сильно. Он стал делать звуки, я такие звуки никогда не слышал. Потом я отпустил его. Он лежал весь раздавленный, совсем красный на угле.
Я еще прятался, когда мама пришла, она позвала меня. Я боялся палки. Потом мама ушла. Я вылез из ящика, я взял с собой зверя. Я спрятал его в своей постели, потом лег сверху. Я сделал цепь в стену.
Сегодня уже другой день. Папа сделал цепь совсем короткую, я больше не могу вытащить ее из стены. Он меня бил, мне было плохо. Но теперь я вырвал палку из его рук, я потом сделал мой звук. Он побежал далеко, у него лицо стало совсем белое. Он убежал из места, где я сплю, он закрыл дверь на ключ.
Мне не нравится. Весь день вокруг стены, они делают холодно. Цепь вытащить из стены совсем трудно. У меня теперь есть очень плохой гнев для папы и мамы. Я им покажу. Я сделаю опять ту вещь, как прошлый раз.
Сначала я сделаю мой крик и мой смех. Я буду бегать по стенам. Потом я прицеплюсь к потолку всеми ногами и повисну вниз головой. Я буду смеяться и лить везде зеленое, и они будут очень несчастные, что были такие злые со мной.
А потом, если они еще попробуют меня бить, я им сделаю плохо, как я сделал живому зверю. Я им сделаю очень плохо.
Третья от Солнца
© Перевод Е. Королевой
Он открыл глаза за пять секунд до того, как должен был зазвонить будильник. Проснуться не составило никакого труда. Пробуждение было мгновенным. Он протянул в темноту левую руку и нажал на кнопку. Будильник посветился секунду, а затем померк.
Жена, лежавшая рядом, положила ладонь ему на плечо.
- Ты поспала? - спросил он.
- Нет, а ты?
- Немного, - сказал он, - Совсем чуть-чуть.
Несколько секунд она ничего не говорила. Потом произнесла было какой-то звук, но, вздрогнув, снова замолчала. Он знал, что она хочет сказать.
- Мы все-таки отправляемся? - спросила она.
Он передернул плечами, все еще лежа в кровати, затем глубоко вздохнул.
- Да, - сказал он и почувствовал, как ее пальцы сильнее впились в плечо.
- Который час? - спросила она.
- Около пяти.
- Пора собираться.
Они оба не шевельнулись.
- Ты уверен, что мы сумеем попасть на корабль так, чтобы никто не заметил? - спросила она.
- Они подумают, это очередной испытательный полет. Никто не станет проверять.
Она ничего не сказала. Придвинулась ближе к нему. Он ощутил, какая холодная у нее кожа.
- Я боюсь, - произнесла она.
Он взял ее за руку и крепко сжал в своей.
- Не бойся, - сказал он. - С нами все будет в порядке.
- Я беспокоюсь за детей.
- С нами все будет в порядке, - повторил он.
Она поднесла его руку к своим губам и нежно поцеловала.
- Ладно, - произнесла она.
Они оба сели на кровати в темноте. Он услышал, как она поднялась. Ночная рубашка с шелестом упала на пол. Она не стала ее поднимать. Она стояла неподвижно, дрожа в холодном утреннем воздухе.
- Ты уверен, что нам больше ничего не нужно с собой брать? - спросила она.
- Да, уверен. Все, что нам может понадобиться, есть на корабле. В любом случае…
- Что?
- Мы ничего не сможем пронести мимо часового. Он должен думать, что вы с детьми просто пришли меня проводить.
Она начала одеваться. Он отбросил одеяло и встал. Прошел по холодному полу к платяному шкафу.
- Я подниму детей, - сказала она.
Он пробурчал что-то, натягивая одежду через голову. У двери она остановилась.
- А ты уверен… - Она умолкла.
- В чем?
- Часовой не сочтет странным, что… что наши соседи тоже пришли тебя проводить?
Он опустился на кровать и принялся нащупывать ремешки ботинок.
- Придется рискнуть, - сказал он, - Нам необходимо, чтобы они отправились с нами.
Она вздохнула.
- Это звучит так хладнокровно. Так расчетливо.
Он выпрямился и увидел в дверном проеме ее силуэт.
- А что еще нам остается? - спросил он с нажимом, - Не можем же мы поженить собственных детей.
- Нет, - отозвалась она. - Просто…
- Просто - что?
- Ничего, дорогой. Извини.
Она закрыла дверь. Ее шаги затихли в коридоре. Дверь в детскую открылась. Он услышал голоса дочери и сына. Невеселая улыбка растянула его рот. "Вы-то уверены, что сегодня день развлечений", - подумал он про себя.
Он натянул ботинки. Хотя бы дети не знают, что происходит. Они думают, что едут проводить его на летное поле. Что вернутся и расскажут об этом своим одноклассникам. Они не знают, что не вернутся никогда.
Он закончил застегивать ботинки и поднялся. Пошарил по стене над бюро и зажег свет. Как странно, что такой ничем не примечательный с виду человек задумал подобное.
Хладнокровно. Расчетливо. Ему на ум снова пришли ее слова. Что ж, другого выхода нет. Через несколько лет - может, и раньше - вся планета разлетится на куски в ослепительной вспышке. Это единственный способ спастись. Сбежать, начать все заново с горсткой людей на новой планете.
Он уставился на свое отражение.
- Другого пути нет, - сказал он себе.
Окинул взглядом комнату. Прощай, эта жизнь. Когда он выключил свет, было ощущение, будто он выключил тумблер у себя в голове. Он осторожно прикрыл за собой дверь и провел пальцами по истертой ручке.
Его сын и дочь спускались по лестнице. Они заговорщически перешептывались. Он встряхнул головой, сбросив легкое оцепенение.
Жена дожидалась его. Они взялись за руки и вместе спустились вниз.
- Я не боюсь, дорогой, - сказала она. - Все будет хорошо.
- Верно, - отозвался он. - Именно так и будет.
Они все сели завтракать. Жена налила им соку. Потом она вышла, чтобы принести еды.
- Помоги маме, куколка, - сказала она дочери.
Та встала.
- Уже скоро, пап? - спросил его сын. - Совсем скоро?
- Не суетись, - предостерег он. - Помни, что я тебе говорил. Если скажешь об этом кому-нибудь хоть слово, мне придется оставить тебя дома.
Тарелка грохнулась на пол. Он быстро поднял глаза на жену. Она пристально смотрела на него, губы у нее дрожали.
Она отвела глаза и наклонилась. Принялась неловко собирать осколки, подняла несколько. Потом снова кинула их на пол, распрямилась и отодвинула их к стене ногой.
- Как будто бы это имеет значение, - произнесла она нервно. - Как будто бы это имеет значение, чисто в доме или нет.
Дети смотрели на нее с изумлением.
- Что случилось? - спросила дочь.
- Ничего, дорогая, ничего, - ответила она. - Я просто волнуюсь. Возвращайся за стол. Пей сок. Нам некогда сегодня рассиживаться. Соседи вот-вот придут.
- Па, а почему соседи едут вместе с нами? - спросил сын.
- Потому что, - ответил он уклончиво, - им так захотелось. И хватит об этом.
Все молчали. Его жена принесла еду и поставила на стол. Лишь ее шаги нарушали тишину. Дети все время переглядывались, посматривали на отца. Он не отводил глаз от своей тарелки. Еда казалась безвкусной и вязкой, и он ощущал, как сердце колотится о решетку грудной клетки. Последний день. Это последний день.
- Тебе бы лучше поесть, - сказал он жене.
Она села за стол. Как только она взялась за приборы, зазвонил дверной звонок. Нож и вилка выпали из ее онемевших пальцев и загрохотали по полу. Он тотчас протянул руку и положил на ее ладонь свою.
- Все в порядке, милая, - сказал он. - Все хорошо.
Он повернулся к детям.
- Ступайте, откройте дверь, - велел он.
- Вдвоем? - переспросила дочь.
- Вдвоем.
- Но…
- Делайте, как я сказал.
Они соскользнули со своих стульев и вышли из комнаты, оглядываясь на родителей.
Когда раздвижные двери сомкнулись за ними, он снова повернулся к жене. Лицо ее было бледным и напряженным, губы плотно сжаты.