Было время, когда их отношение задевало ее и вызывало жгучий стыд, но все это давно прошло вместе с желанием стать одной из них. Вспоминая об этом, Рози смущалась и злилась на себя. Тогда она носила юбки, изящные крошечные ботинки на пуговках и даже закручивала волосы на нелепые бумажные папильотки, специально выписанные из Канзас-Сити или Денвера. Подумать только, в те времена Рози еще не курила и не притрагивалась к спиртному!
И что с того? Респектабельные жительницы Пэшн-Кроссинга проявляли ничуть не больше желания принять ее в свой круг, чем сейчас, когда она действительно пустилась во все тяжкие. Они отводили взоры от синяков, покрывавших лицо и тело Рози, словно винили ее самое за сломанную руку и треснутые ребра, ссадины и подбитый глаз. Похоже, эти леди искренне полагали, что она из кожи вон лезет, лишь бы оскорбить их деликатные чувства.
Теперь по крайней мере Рози знала, почему встречает ледяные взгляды и высокомерное хмыканье. Время от времени она тешила себя тем, что совершала наезды в город, напивалась в стельку и упражнялась в стрельбе в единственном сохранившемся салуне. А иногда — как, например, сейчас — была не прочь поразвлечься, раскурив сигару и выпустив облако дыма в присутствии почтенной публики. Плевать ей на них всех, вместе взятых. Рози Малви уже никогда не бывать респектабельной особой, значит, скатится она на самое дно. Теперь-то все поймут, в том числе и сама Рози, почему ей не суждено стать столпом общества.
— Рози? Ты что, передумала?
— Уж и перекурить нельзя, — огрызнулась она. Засунув большой палец за портупею, Рози небрежно двинулась вперед, чтобы рассмотреть получше товар, выставленный на виселице.
Выбор был незавидным. Все арестанты являли собой плачевное зрелище. Никто из них не отличался ни крепким сложением, ни выносливостью. Один был слишком стар для тяжелой работы, и Рози сразу отмела его. Над поясом другого нависало толстое брюхо, и в нем было больше жира, чем мускулов. Третий был куда ни шло, но совсем еще мальчик с пушком над верхней губой.
Чувствуя, как тают ее надежды, Рози замедлила шаг, приблизилась к последнему кандидату и украдкой окинула его взглядом. Довольно высокий, не старый, но и не слишком молодой. И уж точно не жирный. Тощий, как гвоздь, мужчина был в серой фланелевой рубашке и мешковатых штанах, принадлежавших, похоже, кому-то поплотнее. На руках арестанта, связанных сзади, ей удалось разглядеть мозоли, и это свидетельствовало в его пользу. Зато через распахнутый ворот просвечивала полоска кожи, бледной, как свежее масло. Кожа заключенного, давно не видевшего солнца. Да, красавчиком его не назовешь.
Не то чтобы красота имела значение. Если уж на то пошло, Рози и сама не подарок. И все же вчера вечером, решившись принять участие в жеребьевке и достаточно нализавшись, она ощутила тайную надежду, что ее муж будет радовать глаз. Впрочем, Рози не собиралась любоваться им, романтические отношения не входили в ее планы.
Так или иначе, но после вчерашней попойки Рози едва ли была в состоянии оценить кого-либо. Потирая глаза, она щурилась на резкое зимнее солнце и досадовала, что не может получше разглядеть арестанта. К тому же из-за громадного синяка вся правая сторона его лица чудовищно распухла. Один глаз заплыл, свалявшиеся темные волосы свисали почти до носа, сливаясь с клочковатыми усами, которые, в свою очередь, переходили в бороду, похожую на крысиное гнездо и закрывавшую всю нижнюю часть лица.
Рози никогда не видела дикобраза, но подозревала, что он очень напоминает этого человека своим острым носом и колючими глазами, проглядывающими сквозь завесу волос. Да, ей так и не удалось составить мнение о его внешности.