Вдобавок ко всему она страдала от жестокого похмелья, мешавшего сосредоточиться. Даже если бы солнце перестало прыгать и сверкать сквозь колючки Дикобраза, Рози не смогла бы сфокусировать зрение и разглядеть его получше. К тому же при малейшей попытке напрячь зрение в голове у нее пускалась в пляс дюжина вращающихся лезвий.
Щурясь и облизывая пересохшие губы, Рози тоскливо скользнула взглядом вниз по Мейн-стрит, туда, где виднелся квадратный фасад последнего салуна Пэшн-Кроссинга. Она отдала бы половину посевного зерна, лишь бы пропустить стаканчик у Харольда.
— Рози? — Голос шерифа прорвался, как пушечный залп, сквозь пелену похмелья. — Сказав: «Не спеши», — я не имел в виду весь день.
— Надо же мне подумать, — проворчала она, недовольная тем, что ее торопят в таком ответственном деле.
Подняв глаза на висельников, Рози обнаружила, что и сама привлекла пристальное внимание Дикобраза, который уставился на нее единственным зрячим глазом.
— Ты в фермерстве что-нибудь смыслишь? — прохрипела она наконец голосом заправского пьянчужки, напоминавшим скрежет железа. Если вырвавшиеся из ее горла звуки и смутили Рози, то ненадолго. Ведь она всю жизнь только и делала, что чего-нибудь стыдилась.
— Никогда этим не занимался.
Даже тон у Дикобраза был какой-то неживой. Возможно, ему врезали по горлу, поскольку шериф Гейн не церемонился с заключенными.
Ответ Дикобраза поразил Рози до глубины души. Она никогда не слышала, чтобы приговоренные позволяли себе такое. Когда на кон поставлено: пастись ли тебе на травке или лежать под ней, любой поклянется, что отрастит розовые крылышки и взлетит, если это угодно женщине, задавшей вопрос.
Она посмотрела на Дикобраза с пробудившимся интересом.
— Это правда, что ты убил того типа?
— Да.
Рози едва устояла на ногах от подобной наглости. Она не верила своим ушам. И кажется, не одна она. Возмущенный ропот пронесся по толпе.
— Так как же ты его подстрелил: спереди или со спины?
Здоровый глаз Дикобраза сузился, а нижняя часть лица скривилась, будто он счел вопрос оскорбительным.
— Спереди.
Что ж, вполне справедливо. Рози не видела большой беды в том, что ее потенциальный муж убил человека, — некоторые люди ничего другого и не заслуживают. Ей ли не знать?!
Рози покрепче ухватилась за ремень, распрямила плечи и сделала вид, что размышляет. Вихрь сверкающих точек кружился у нее перед глазами, расплывчатые контуры Дикобраза колебались в воздухе. В тысячный раз она дала себе обет никогда больше не пить. По крайней мере до вечера.
— Но ты хотел бы научиться фермерству?
Нахальства у Дикобраза было явно больше, чем полезно для здоровья. Уставившись на нее уцелевшим глазом, он не произнес ни слова. Любой на его месте, обладай он хоть крупицей здравого смысла, рассыпался бы в обещаниях и заверениях. Но Дикобраз вел себя так, будто его жизнь не стоит ломаного гроша. Он ничего не обещал.
— Рози? — В голосе шерифа слышалось нескрываемое раздражение.
— Ладно, я беру этого, — решилась Рози, качнув полями шляпы в сторону Дикобраза. Не бог весть что, но другие и того хуже.
Небрежно пожав плечами, она повернулась, отошла от виселицы и остановилась у ворот на солнышке в ожидании, пока другие женщины сделают свой выбор. Рози закурила, выставив вперед подбородок и демонстративно игнорируя респектабельных дам.
Впрочем, тем тоже было не до нее — всех слишком разочаровало, что на сей раз повешение не состоится. Коллективные свадьбы не интересовали никого, кроме их непосредственных участников.
Скосив глаза, Рози созерцала, как помощник шерифа Сэндс снял петли с приговоренных и разрезал веревки на руках. Судя по всему, разобрали всех мужчин, хотя Рози не могла взять в толк, кому понадобился старый хрыч или жирное пузо.