– Почему я не могу быть ему обязанной? В конце концов, это его долг!
Верхняя губа Карлтона слегка вытянулась, что являлось признаком недовольства.
– Я готов понять твое разочарование, но думаю, что бал в нашем доме доставит тебе куда больше удовольствия, чем сборище в Элверстоук-Хаус, где добрая половина гостей наверняка окажется тебе незнакомой.
Вторая сестра Карлтона, Мария, учитывая перспективу собственного дебюта, была возмущена не менее чем Джейн и едва дождалась окончания монолога брата, чтобы осведомиться, почему он болтает подобный вздор.
– Жалкая вечеринка в нашем доме с какой-то полусотней гостей доставит Джейн больше удовольствия, чем первый бал в Элверстоук-Хаус? Очевидно, ты спятил! – заявила она молодому лорду Бакстиду. – Зная маму, ты должен понимать, какое это будет убожество! А вот дядя мог бы устроить великолепный бал с сотнями знатных гостей, с омарами, заливными желе и кремами…
– Приглашенными на бал? – с тяжеловесным юмором прервал Карлтон.
– И шампанским! – подхватила Джейн, не обратив на него внимания. – Я бы стояла на верхней площадке огромной лестницы вместе с мамой и дядей, в белом атласном платье с розовыми бутонами и венке…
От этого воображаемого зрелища на ее глазах выступили слезы, однако оно не вызвало энтузиазма у Марии и Карлтона. Мария возразила, что Джейн с ее веснушками и рыжеватыми волосами выглядела бы в таком облачении просто нелепо, а Карлтон выразил удивление, что его сестры так много думают о всякой ерунде. Девушки не удостоили его ответом, но когда он добавил, что рад отказу Элверстоука устраивать бал, они были возмущены не менее их матери и выражали это куда более громогласно. Поэтому Карлтон удалился, предоставив сестрам критиковать его прозаичность, ссориться из-за розовых бутонов и соглашаться, что, хотя их дядя поступил отвратительно, в этом, по-видимому, виновата мама, которая наверняка его разозлила.
Глава 2
Когда спустя некоторое время маркиз вошел в свой дом, то сразу заметил письмо, лежащее на столике из черного дерева, инкрустированного позолоченной бронзой. Адрес был написан крупным размашистым почерком, а светло-голубая сургучная печать не была сломана. Мистер Чарлз Тревор, безупречный секретарь маркиза, с первого взгляда определил, что письмо прислала одна из красоток сомнительной нравственности, временно завладевшая вниманием его лордства. Передав шляпу, перчатки и накидку, вызвавшую восхищение мисс Китти Бакстид, в руки стоящего наготове лакея, маркиз взял письмо и направился в библиотеку. Когда он сломал печать и развернул сложенный вдвое лист бумаги, запах серой амбры атаковал его привередливые ноздри. С явным отвращением маркиз вставил в глаз монокль, бегло прочитал послание, держа его на расстоянии вытянутой руки, и швырнул в камин. Фанни, подумал он, становится невыразимо скучной. Ослепительное создание, но подобно многим красоткам никогда не бывает удовлетворена. Теперь ей потребовалась пара лошадей кремовой масти для ее ландо. На прошлой неделе она возжелала бриллиантовое ожерелье, которое он и преподнес ей в качестве прощального подарка.
Маркизу казалось, будто тошнотворный запах, исходивший от письма, прилип к его пальцам; он тщательно вытирал их, когда в комнату вошел Чарлз Тревор. При виде удивления на лице упомянутого молодого джентльмена Элверстоук любезно объяснил, что не выносит серую амбру.
Мистер Тревор не сделал никаких комментариев, однако его лицо отразило настолько полное понимание, что маркиз промолвил:
– Я знаю, о чем вы думаете, Чарлз, и вы абсолютно правы: на сей раз я предоставлю прелестной Фанни отпуск. – Он вздохнул. – Приятная игрушка, но ужасно глупа и так же невероятно алчна.
Мистер Тревор снова воздержался от комментариев.