---------------------------------------------
Фазиль Искандер
Жаркий летний полдень.
У кенгурийского вокзала пассажиры в ожидании электрички расположились в чахлом сквере, кто на скамейках, кто прямо на утоптанной траве. Некоторые ушли в глубину сквера, где трава посвежее и тени погуще, зато оттуда гораздо дальше до платформы, и они, боясь пропустить электричку, послеживают за теми, что расположились поближе к выходу.
Перед сквером ларек, где продают прохладительные напитки. Сейчас продают лимонад и пиво. Потная очередь тянется к пиву. Берут сразу по одной, по две, по три бутылки.
Одни уходят с пивом в сквер, другие пьют прямо у ларька из горлышка, третьи дожидаются пивных кружек и стаканов. Но это не так просто, потому что стаканов и кружек не хватает: потребности жажды превосходят возможности мойки.
Пьющие из кружек и стаканов, чувствуя нетерпеливые взгляды ожидающих, явно тянут удовольствие, боясь прогадать. Те, что ожидают своей очереди за кружками, дождавшись, тоже стараются не упустить свое.
Из очереди выходит чумазый человек, одетый в грязную сатиновую рубашку и бумажные китайские брюки, тоже весьма замызганные. Он держит в каждой руке по бутылке пива. На лице выражение смертельной алкогольной усталости.
Он выходит в сквер и тяжело усаживается на землю под стволом молоденького эвкалипта. В пяти шагах от него под таким же молоденьким стволом эвкалипта (сквер начинается эвкалиптовой рощицей) сидит так же плохо одетый человек почти с таким же выражением алкогольного утомления на лице.
Глядя со стороны, нетрудно определить по следам угольной пыли, въевшейся в их лица, а также по цвету замызганной одежды, что это люди одной профессии, скорее всего кочегары, работающие в каком-нибудь из местных предприятий.
Как только первый кочегар усаживается под деревом, второй оживает. Он смотрит на собрата. Выражение алкогольной усталости на лице его сменяется выражением доброжелательности и готовности помочь, может быть даже бескорыстно, на первых порах.
Тот, что пришел, усевшись, ставит одну бутылку между ног и, взяв обеими руками вторую, рассматривает ее и медленно озирается. В сознание его пробивается мысль, что бутылку надо чем-то открыть, а открыть вроде бы нечем.
Во время этого озирания он встречается глазами со вторым кочегаром, и тут на его тусклом лице появляется выражение неприязни.
Он почти инстинктивно освобождает одну руку и опускает ее на вторую бутылку, стоящую у него между ног, словно чувствуя, что близость собрата угрожает именно этой, второй бутылке. Он даже делает едва заметное движение всем телом, словно собираясь встать и уйти от опасности, но все-таки остается — жарко, лень…
Второй кочегар из всех этих многообразных, хотя и несложных, душевных порывов заметил только то, что его собрату нечем открыть бутылку.
Совершенно взбодрившись, он стал лихорадочно рыться в карманах, по-видимому в поисках ножа, и, еще не найдя его, кивал головой второму кочегару: дескать, одну секунду, и все будет в порядке. Впрочем, кивание это цели не достигло, потому что первый кочегар уже отвернулся от него и, зацепив металлическую крышку одной бутылки металлической крышкой другой перевернутой бутылки, пытается ее открыть. Несколько раз дернул перевернутой бутылкой, но она оба раза соскользнула, не зацепившись за край крышки другой бутылки.
Второй кочегар наконец достал из заднего кармана дешевенький перочинный ножик с одним лезвием, поспешно раскрыл его и просто предложил первому:
— Давай, Сашок, открою!
Первый кочегар, не подымая головы, продолжал возиться со своими бутылками, и глазомер его был настолько зыбок, что ему стоило немалых трудов свести обе бутылки головками.