Все равно даже с его слов она бы не составила верной картины разрыва, потому что во всяком раздоре нужно выслушивать обе стороны, а только для этого с бывшей женой Лени она встречаться не хотела.
Началось все три месяца назад. Тогда за окном сияло ясное летнее утро. Первого месяца лета. Таню разбудила какая-то птица. Она самозабвенно распевала на ветке прямо у раскрытого окна их с Леонидом спальни. Таня скосила глаз — мужа рядом уже не было, и даже место, на котором он спал, уже остыло.
— Я одна, в холодной постели, — нарочито грустно сказала Таня и засмеялась.
Видимо, частенько она была слишком легкомысленна, жизнь свою принимала как окончательно сложившуюся раз и навсегда, потому, когда в очередной раз благополучие либо взрывалось изнутри, либо этому помогал кто-то снаружи, она воспринимала случившееся как крушение всех своих надежд. А тогда…
Муж Леня вставал рано и с утра начинал звонить рабочим, поставщикам и кому-то там еще, ругался нецензурно. Разве что понижал голос да прикрывал двери в спальню и в комнату к падчерице.
Новый русский платил ему за работу тысячу долларов в месяц, и, наверное, столько же Леня прирабатывал, участвуя во всевозможных сделках со стройматериалами.
Послушал бы кто ее мысли! Законопослушная гражданка подозревала своего супруга в аферах, и это ее не пугало. Не отвращало. Денег, которые Ленька давал Тане на хозяйственные расходы, ей хватало, а остальное ее не касалось.
Правда, она никогда не знала, сколько денег у мужа в кармане, а воспитание не позволяло ей по этим самым карманам лазить. Она была уверена, что получала от него даже не половину заработанного им, гораздо меньше, но если деньги у нее почему-либо кончались раньше очередного «вливания», Леонид давал еще. Никогда не спрашивал, куда она их дела.
Жили они в коттедже, на Таниной половине, и она считала, что пяти комнат им вполне достаточно.
Но однажды Леонид сказал, что скоро у них появится другое жилье, куда лучше, чем это.
Таня тогда не обратила внимания на его слова, но через несколько месяцев муж повез ее на другой конец города, где на окраине строились частные дома людей с довольно высокими доходами, и показал на одно из недостроенных зданий:
— Посмотри, как тебе этот домишко?
«Домишко» впечатлял, и потому Таня сказала вполне искренне:
— Нравится.
— Скоро ты сможешь стать его хозяйкой, — самодовольно пообещал Леня.
— Но ведь у нас есть дом, — растерянно проговорила она.
— Это ТВОЙ дом, — подчеркнул он.
— Раз ты МОЙ муж, значит, и дом тоже ТВОЙ! Впрочем, он был слишком благодушно настроен, чтобы препираться с ней.
— Не злись. Саша не сегодня завтра замуж выйдет. Вот пусть коттедж ей и останется!
Александра была дочерью Тани от первого брака, и ей было приятно, что муж беспокоится о будущем девушки.
Она отчего-то сразу не спросила Леонида, что значит его «скоро». А если бы спросила, ей было бы от этого легче?
Прошло полгода, потом год, а о недостроенном доме муж больше не заговаривал. Словно и не показывал его Тане. Может, ей все это приснилось?
Наверное, чтобы убедиться в обратном, она и решилась осторожно спросить его:
— Леня, а что с тем домом, о котором ты мне говорил?
— С каким домом? — вроде не понял он.
— Ну с тем, к которому ты год назад меня возил.
— Ах с этим… Его больше нет. Не бери в голову! Как пришел, так и ушел.
— Не понимаю, что такое могло случиться?
— А тебе и не надо понимать. Нет его больше, и дело с концом! Тех денег, что я приношу, тебе на жизнь хватает?
В его голосе явственно прозвучало раздражение.
— Хватает, — растерянно протянула она.
— Вот и ладушки!
Как ни крути, а Татьяна мямля. Другая женщина все вызнала бы, из души вынула, а она не нашлась даже, что сказать на его «ладушки». Ведь это означало ни много ни мало как: не лезь не в свои дела!
Таинственное возникновение, а потом исчезновение дома, впрочем, быстро забылось.