Теперь ей уже так не казалось. Она была сыта всем по горло: его интенсивной работой, одержимостью, манией совершенства. Лесли знала, что Билл любит ее и мальчиков, но не так, как она об этом мечтала. Ей хотелось, чтобы муж уходил на заботу в девять и приходил в шесть, мог поговорить с ней, поиграть с детьми, помочь приготовить ужин, сходить с ней в кино, а не работал ночь напролет, и утром, измученный, с безумными глазами, выбегал из дома с пачкой исписанных листов, чтобы успеть в съемочный павильон к десяти тридцати. Это было чересчур, слишком изнурительно, и за три года ей все надоело. Лесли не сомневалась, что при очередном упоминании названия сериала или имен персонажей, круг которых все время расширялся, с ней – непременно случится истерика.
– Лесли, детка, дай мне шанс, пожалуйста. В Лос‑Анджелесе все будет здорово. Только подумай, – ни снега, ни холодной погоды. И для ребят так хорошо. Можно будет возить их на пляж… иметь бассейн прямо во дворе… и ездить в Диснейленд.
Но она только качала головой. Она знала его лучше.
– Нет, это я буду иметь возможность возить их в Диснейленд и на пляж. А ты будешь все время работать, в том числе и ночью – писать, исправлять, переписывать. Когда ты последний раз был с мальчиками в зоопарке или еще где‑нибудь?
– Ну ладно… ладно… допустим, я слишком много работаю… допустим, я никуда не годный отец… или прохвост, или плохой муж, или все это вместе взятое, но, ради Бога, Лес, мы же не один год по‑настоящему голодали. А теперь, посмотри, ты можешь иметь все, что хочешь, и они тоже. Придет время, и мы сможем отдать их в престижные школы, а потом и в колледж. Разве это так плохо? Согласен, мы пережили несколько трудных лет, но теперь все наладится. А ты в этот момент хочешь меня бросить.
Билл устремил взгляд на жену. В его глазах блестели слезы. Он протянул ей руку.
– Малышка, я люблю тебя… Пожалуйста, не делай этого…
Но Лесли не повернулась, не подняла глаз и потому не видела боли в его взгляде. Она знала, как сильно Билл любит ее и сыновей. Но это уже не имело значения – ради себя она должна поступить именно так.
– Ты хочешь остаться здесь? Я им скажу, что сериал не переедет. Если в этом все дело, черт с ней, с Калифорнией… останемся здесь.
Но в его голосе зазвучала паническая нотка, потому что, наблюдая за Лесли, Билл чувствовал, что Калифорния не главный повод.
– Это не играет роли. – Ее голос был низким и мягким, в нем звучало сожаление. – Для нас обоих уже слишком поздно. Я не могу этого объяснить. Я просто знаю, что должна делать что‑то другое.
– Что, например? Перебраться в Индию? Изменить религию? Уйти в монастырь? Что‑то принципиально другое в преподавании в Джулиардской школе? Что ты имеешь в виду, черт подери? Ты хочешь от меня уйти? Тогда Джулиард и Калифорния тут ни при чем.
Он был обижен, растерян и, наконец, рассержен. Почему она так с ним поступает? Чем он это заслужил? Он тяжело работал, добился успеха, его родители гордились бы им, если были бы живы, но оба умерли от рака, когда ему было двадцать с небольшим лет. Ни братьев, ни сестер у него не было, жена и сыновья – единственные родственники. Теперь же Биллу предстояло снова остаться Одному, совершенно одному, без троих любимых людей, а все потому, что он что‑то сделал не так – слишком много работал и добился больших успехов. Несправедливость ее поступка внезапно наполнила его яростью.
– Ты просто не понимаешь, – мягко настаивала она.
– Нет, не понимаю. Ты говоришь, что не поедешь в Калифорнию. Я говорю, что, раз все дело в этом, мы останемся здесь и пошлем к черту телекомпанию. Им придется с этим смириться. Ну и что дальше? Возвращаемся в исходную точку или как? Что происходит. Лес?
Билла охватывали то гнев, то отчаяние, он не знал, что ей сказать, чтобы переубедить.