Последнее, что он запомнил, — это отвратительный звук, раздавшийся в тот момент, когда его кулак встретился с переносицей Грязного Тедди, и последовавший за этим душераздирающий вопль пострадавшего противника. Потом голова словно взорвалась и рассыпалась на тысячи разноцветных осколков…
2
— Гарри… Гарри… Ну, приди же в себя… Постарайся, друг, давай…
Он с огромным трудом разлепил веки и попробовал сесть, но тух же упал обратно. Голова перестала походить на разбитый витраж и превратилась в один большой гудящий свинцовый котел.
Несчастный застонал и попытался поднять руку, но и она отказывалась подчиниться. Еще никогда в жизни Гарри не ощущал себя таким разбитым, да нет, что там разбитым, разобранным на мелкие составные части, каждая из которых болела невыносимо, нестерпимо, отчаянно.
— Гарри, ну как ты?
Прямо над ним маячило лицо Пата с непривычным, взволнованно-перепуганным выражением, а за ним еще чье-то, только, пока он не мог понять, чье именно.
— Жутко… — не сказал, прохрипел Гарри. — Что это было?
— Тебя избили дружки Грязного Тедди. После того как ты сломал ему нос, а Бэбс тяжко ранила его мужское достоинство. Говорят, он вряд ли будет трахаться в ближайшем будущем, если вообще когда-нибудь сможет. Верзила Поттер и Бобби-Робби постарались, чтобы тебе этот вечер запомнился тоже. А Счастливчик Стоннерт поклялся, что, как только его выпустят, он до тебя доберется…
— Счастливчик Стоннерт?! О Господи, только этого еще не хватало… А ему-то какое дело?
— Ты, видно, еще в себя не пришел, Гарри. А если пришел, то надо признать, совершенно не годишься на роль репортера даже в нашей дыре. Неужели ты не знаешь, как Счастливчик хотел, чтобы его сестренка Джил вышла за Тедди? А теперь, если он так пострадал, как говорят, Джил ни за что не согласится. А для Счастливчика благосклонность Тедди крайне важна, потому что…
— О-о-о… — снова застонал раненый. — Хватит, Пат, пощади. Не нагружай меня подробностями. Дай-ка виски глотнуть.
— Ты уверен? — с сомнением спросил Пат. — Думаю, тебе все же лучше доктору показаться…
— Брось, Пат, и так тошно.
— Но я уже позвонил…
Дай виски, черт бы тебя побрал! — рявкнул Гарри, окончательно выходя из себя, но не выдержал нового приступа боли, вызванного перенапряжением связок, и потерял сознание.
— Не знаю, что делать, — неуверенно произнес Пат, оглядываясь на Бэбс.
— Чего тут знать? Я в вашей дыре всего три дня, и то понимаю, что дело пахнет керосином. Их хоть до утра-то продержат?
— Надеюсь. Шериф — мужик суровый, он эту банду ненавидит лютой ненавистью. Только вот у Грязного Тедди лучший адвокат в нашем городе…
— Черт! У такого мешка с дерьмом еще и адвокат есть?
— Но-но, детка, что за выражения из таких миленьких губок?
— Слушай, Пат, ты неплохой парень, хоть и пускал слюни в том хреновом кабаке, но не доводи меня до крайностей. Не забывай, что стало с этим вашим пугалом.
Тут уж Макферсон окончательно протрезвел и разозлился вовсю.
— А теперь ты, Бэбс, послушай меня. Я, может, и пускал слюни, как и положено нормальному мужику, когда он видит такие сиськи, вываленные напоказ, но сейчас я твой единственный друг. Это ясно? Берт тебе в этой ситуации ни черта не поможет. Он трус. А впрочем, кто бы повел себя по-другому, когда такая миленькая компашка в любой момент может разорить его заведение? Так что на помощь Берта даже не рассчитывай. И что-то подсказывает мне, что твои «коллеги» по шоу тоже едва ли пожелают вступиться за тебя. Слишком уж ты аппетитный кусочек для нас, мужиков, чтобы бабы к тебе хорошо относились. Я прав, а?
Девушка вздохнула. Сверкавшее в глазах голубое пламя погасло словно по мановению волшебной палочки.
— Конечно, Пат. Извини, что вспылила. Ты, безусловно, прав.
— Так-то оно лучше, крошка… Не говори с дядей Патом как с каким-то недоумком и не забывай, что ты и только ты навлекла на нас все эти неприятности.