По коридорам и окрестным помещениям прокатился гул, гром, треск, звон и грохот, сопровождаемый воплями ужаса, бессвязными криками и
мольбами о помощи раненых, контуженных, донельзя перепуганных людей. Ничто так не деморализует играющих в войну дилетантов, как первая
встреча с настоящей кровью и смертью.
Чаще всего срабатывает простейший инстинкт – бежать! В одиночку или толпой. Неважно куда. Лишь бы не оставаться здесь, где так страшно.
Вверх, вниз, вправо и влево по лестницам и бесконечным коридорам. Подальше от очага взрыва, во двор, на улицы. А навстречу мчались те,
пусть и немногие, кого чувство долга или простое любопытство влекло к месту происшествия. Отчего общий беспорядок только возрастал.
Разумеется, как бы сама собой вспыхнула не контролируемая и никем не направляемая стрельба из всех видов ручного оружия.
Кто-то из командиров, сохранивших самообладание, заорал, что дворец обстреливают гранатометы из парка напротив, и через несколько минут
чуть не сотня автоматных и пулеметных стволов секли струями пуль ни в чем не повинные ветви каштанов и можжевеловые кусты.
Иные стреляли просто так, для самоуспокоения, вдоль коридоров и просто в потолок. Третьи же, отдыхавшие в отведенных им помещениях,
проснувшиеся от взрывов и близкой стрельбы, оценили обстановку как начало штурма дворца русскими войсками, начали занимать оборону в местах
расположения, баррикадировать коридоры и окна, более-менее прицельно палить во все, что движется в пределах досягаемости.
Именно на такое развитие событий поручик Уваров и рассчитывал, только действительность даже превзошла самые его смелые ожидания.
Внутри канализационного коллектора, главным люком выходящего в хозяйственный двор Бельведера, ждали команды два взвода «печенегов»
последнего призыва. Почти пятьдесят парней в офицерских чинах, еще не имеющих опыта именно этой специфической разведывательно-диверсионной
службы, но прошедших самый строгий отбор сначала по боевым качествам в своих частях и подразделениях, а потом психологический – в службе
доктора Бубнова. И вооружены они были подходяще – дисковые автоматы «ППД» и специальные тяжелые дробовики ближнего боя «КС-29», ножи и
двойной комплект оборонительных и наступательных гранат.
Команда у них была – ожидать приказа, но, если таковой не поступит до восьми часов утра, покинуть свое убежище и атаковать Бельведер,
уничтожая всех, кто встретится на пути и окажет сопротивление. После чего закрепиться и ждать подхода участвующих в «Большой
рекогносцировке» штурмовых групп. В случае неудачи уходить обратно в подземелья городской канализации, где работать по первоначальному
плану. То есть взять под контроль всю сеть каналов центра города, не допустить их использования повстанцами и до последней возможности
наносить удары из-под земли в спину неприятелю.
Задача, вполне достойная офицеров Гвардии, знающих, ради чего стоит сражаться и умирать.
Оставленный Уваровым за командира поручик Рощин машинально взглянул на часы, когда внутри дворца загрохотало. Семь десять. До условного
времени еще пятьдесят минут, но это уже несущественно. Или командир начал бой по своей инициативе, или попал в ловушку. В любом случае
пришло время действовать. На всякий случай он включил рацию, настроенную на волну Уварова. Без особой надежды, однако через несколько минут
поручик ответил почти спокойным голосом:
– У нас в порядке. Потерь нет. Выступайте. Атакуй через галерею напротив люка. Здесь сейчас классный бардак, не давай им опомниться.