Видно, был уже предупреждён о сумасшествии царицы. Чтобы разрядить обстановку, он подал знак свите. Сопровождавшие его магцыри стали выкладывать подарки на мраморный пол у трона.
Здесь было всё, чем славилось Царство Магов Воды: доспехи, драконьи сёдла, блюда из раковин и перламутра, невидимые плащи, вытканные из водорослей. Её Высочеству было поднесено редкой красоты жемчужное ожерелье, не без труда вырванное из цепких рук будущего тестя.
– Склеппи, как ты думаешь, сколько ему лет? – спросила Августа.
– Какая разница? Такая прелесть! Я просто без ума! – с восторгом сказала Гробулия.
– Ты это о чём? – ревниво спросила принцесса.
– Об ожерелье.
– Тьфу! Я тебя о принце спрашиваю!
– А–а–а!.. Ну, лет тридцать, наверное, – прикинула Склеппи.
– Кошмар! Не то чтобы совсем дряхлый, но уже пожилой, – ужаснулась Августа.
На самом деле бедняге Форну было двадцать два, но ни Склеппи, ни Августа об этом не знали. А если бы и знали, для них всё равно не было особенной разницы между двадцатью двумя и тридцатью. И то и другое было безумно много.
– А как он тебе? Конечно, страшный, но, по–моему, не дурак? – неуверенно сказала Августа, в поисках поддержки поворачиваясь к фрейлине.
– Что не дурак, это точно! – подтвердила Гробулия. – Он очень даже ничего. Мне мама всегда говорила, что мужчина должен быть чуть красивее обезьяны и немного богаче Рокфеллера.
Принцесса и с полдюжины фрейлин – в их числе, разумеется, и Эйда Сирос – уставились на Гробулию с откровенным любопытством.
– Баронесса Склеппи? Она умерла, едва ты появилась на свет! И ты же ничего не помнишь о прошлом! – с подозрением сказала Эйда.
Гробулия вздохнула.
– Иногда меня капитально глючит, – произнесла она доверительно. – Я вспоминаю какие–то вещи, которых просто в природе существовать не может. Например, совсем недавно мне приснился странный белый предмет, отдалённо похожий на нашу Чашу Грааля. В нём что–то грозно бурлило. И я совершенно отчётливо поняла, что это называется «унитаз».
Принцесса округлила глаза.
– У–ни–таз! – раздельно повторила она.
– Это магия вуду! – с ужасом сказала Эйда Сирос. – Я скорее откушу себе язык, чем соглашусь произнести такое.
Склеппи слушала её вполуха. Она уже задумчиво скользила взглядом по принцу Форну, который – о позор ветрености! – гораздо чаще поглядывал на неё, чем на свою невесту.
К счастью для Гробулии, двору было в данный момент не до наблюдения за принцем. Царица Нуи только что велела казнить церемониймейстера и даже сама погналась за ним с огненным мечом, отобранным у одного из магов.
Убедившись, что хитрый церемониймейстер забился под трон и выкурить его оттуда не удаётся, царица разрыдалась и приказала сжечь дворец. Правда, уже через минуту она передумала и даже согласилась скушать рябчика, потребовав ещё бокал красного вина.
– Рябчика дать! Вино разбавить! Принц Форн по церемониалу должен поцеловать ей руку, а как он это сделает, если её придётся привязать к трону? – деловито распорядился Бэр III.
Тем временем Склеппи, поймав очередной взгляд принца, из озорства быстро провела пальцем по губам, затем коснулась левого уха и двумя пальцами потёрла нос. Она сделала это так спокойно и одновременно быстро, что со стороны это выглядело совершенно естественно, как если бы она просто смахивала с лица паутинку.
На тайном языке придворных – общем языке всех Царств, восходившем ещё ко времени императрицы Амулии, – это означало: жду на свидение во время второго караула у дверей ваших покоев.