На пятый раз, еле выведя Нину из наркоза, главный врач гинекологического отделения с прискорбным выражением сообщил, что она больше не сможет иметь детей из-за возникших серьезных осложнений. Он ожидал от актрисы любой реакции: гнев, горе, разочарование, отчаяние… Но услышал абсолютно спокойное:
– Слава богу, теперь смогу вести привычный образ жизни и не делать аборты! Спасибо, доктор. Чего я в жизни точно никогда не хотела и не захочу, так это ребенка. Все складывается удачно!
Нина понимала, что не «потянет» ребенка, потому что не изменит свой образ жизни даже ради него, и дети ей противопоказаны априори. Она не любила их и нисколько при этом не кривила душой. Раскручивать «старперов» и «толстосумов» ради развлечения – вот главное в жизни, после работы, конечно.
Женщина она была сногсшибательной красоты, по виду настоящая колдунья. Черные длинные волосы, темные порочные проникновенные глаза. Фигура у Нины тоже была что надо… И все равно: любовница – да, мать – нет!
На съемках нового фильма произошел случай. В перерыве между съемками Нина зашла в номер к своему партнеру, начинающему артисту Грише, молодому и красивому парню, и без предисловий отдалась ему. Так, для разрядки. А этот олух влюбился в нее без памяти, размечтался на что-то большее и очень удивился, когда на следующий день Нина даже не поздоровалась. Молодой человек потребовал объяснений, скандалил, бился в истерике. А она спокойно послала его подальше, с трудом вспоминая имя незадачливого любовника.
Григорий вскрыл себе вены. Когда Нине сообщили об этом, она только плечами пожала:
– Идиот!
– Он это сделал из-за тебя, – возразили ей. – Прояви хоть каплю человечности!
– И не он один, были уже психи. Мне что, за всех психов замуж надо было выходить? – хмыкнула Нина.
– Нельзя быть такой бессердечной! Это уже переходит все границы! Побойся бога!
Так, под давлением общественности и бога, что было весьма странно для того времени, Нина все же пошла в психиатрическую лечебницу навестить неудачника и, главное, попытаться образумить его, чтобы не повторил свои безумные поступки.
Где бы Нина ни появлялась, народ сбегался поглазеть на яркую, модно одетую женщину. Немногие во времена Союза могли себе позволить так шикарно одеваться, как она. Энергия, исходившая от актрисы, прошивала окружающих насквозь. А вхожа товарищ Озерская была в любые учреждения без пропуска благодаря своим колоссальным связям и бешеной популярности.
В больнице ее встретили более чем приветливо. Всеобщее «Ах!» раздавалось везде, где Нина появлялась. Высокая, яркая, красивая, в духах и золоте, словно из сказки, из той жизни, что большинству советских граждан даже сниться не могла.
Ее в мехах и золоте пропустили в отделение суицидов к Грише, чуть ли не расстелив ковровую дорожку, хотя вход туда был закрыт для всех.
– Ну и дурак же ты, – с порога заявила Нина, ставя на тумбочку сумку с апельсинами.
– Ты пришла, пришла! Как же я рад тебя видеть! Какое счастье! Это все стоило того! Дорогая, как ты прекрасна! Я знал! – истерил Гриша, в то время как Нина сохраняла абсолютное безразличие. – Я не верил! Я до конца не верил! И вот ты здесь! Богиня, как же идет белый халат твоей коже и глазам! Ты сногсшибательна! Я сделаю это с собой снова и снова ради возможности увидеть тебя! – Молодого человека в больничной одежде с перебинтованными запястьями трясло от возбуждения.
Нина с пренебрежением окинула взглядом скудную обстановку палаты и железную кровать с висящими на ней четырьмя ремнями.
– Фи, ну и обстановочка. И стены мягкие… Это чтобы такие идиоты, как ты, не разбили себе головку? А если она у тебя уже повреждена? – Она брезгливо присела на кровать, подняв белье вместе с матрасом и отряхнув руку.
– Зачем ты так? Я же из-за тебя! Я не могу, не могу, любимая…
– А я просила об этом? Ты зачем так меня подставляешь?
– Ниночка, я слеп от любви. Я, наверное, виноват…
– Оглох и отупел, и виноват, – кивнула она. – Короче, Склифосовский, приходи в себя, жуй апельсинчики и выходи на волю с вправленными мозгами.
А то про меня уже такие слухи ходят – врагу не пожелаешь. Будто я людей на съемках съедаю не запивая. Я не хочу, чтобы мне еще и доведение до самоубийства впарили.
– Ниночка…
– Подбери слюни, слюнтяй! Не мужик, а черт знает что! И чтобы этого больше не повторилось, смотри у меня, – погрозила ему пальчиком Нина и встала, резко дернув подол юбки, намереваясь покинуть палату.
– Дорогая, – кинулся к ней в ноги Гриша, – придешь еще ко мне?
– Еще чего, – фыркнула Нина.
Выйдя в коридор, она увидела человек десять врачей и санитарок в почтеннейшем ожидании, с ручками и блокнотами наготове. Ясное дело, все выстроились за автографами.
Красивое лицо Нины исказилось в неприятной гримасе.
– Дорогая наша Нина Михайловна, вы… вы наше всё! Это так неожиданно, так здорово… Для нас такая честь! Вот мы бы все хотели… – выступила вперед самая смелая медсестра, переминаясь с ноги на ногу и краснея.
– Обойдетесь, – прищурилась Нина и, подцепив под руку главного врача, замурлыкала ему на ухо: —Дорогой мой доктор, если я уж здесь оказалась, и дай бог, больше никогда сюда не попаду, хочу попросить вас о маленькой услуге.
Главный врач Дмитрий Иванович деликатно кашлянул, уводя ее от возбужденных почитателей по коридору в свой кабинет.
– Да, конечно, для вас что угодно, любые таблетки… Есть очень дорогие, импортные. Минимум побочных эффектов, минимум! И сон нормализуется, и настроение. Я понимаю, у вас напряженный гастрольный график, съемки, день и ночь меняются местами… Отсюда могут быть и бессонница, и срывы настроения, – вкрадчиво мурлыкал Дмитрий Иванович.