— Давайте тогда начнем.
— Я не пью кофе.
— Неважно. Кофе — это нечто само собой разумеющееся. Как и почти все тут у нас. Что вы думаете о пропавшей женщине?
Харри нажал на кнопку с надписью «американо», которая в данном случае означала совершенно норвежский растворимый кофе.
— Что именно? — спросила Братт.
— Думаете, она жива? — Харри попытался произнести это самым обычным тоном, чтобы она не догадалась, что он ее проверяет.
— Думаете, я дура? — ответила она вопросом на вопрос и с нескрываемым отвращением посмотрела, как автомат с хрипом выплевывает в белый пластиковый стаканчик черную жижу. — Может, вы не слышали, как комиссар сказал, что я четыре года проработала в отделе нравов?
Харри хмыкнул и уточнил:
— Значит, мертва?
— Мертвее не бывает, — подтвердила Катрин Братт.
Харри поднял стаканчик. Возможно, сегодня у него появилась коллега, которую он сможет уважать.
Вечером, когда Харри шел домой, снега на улицах уже не было, а маленькие снежинки, легко кружившиеся в воздухе, влажный асфальт слизывал, как только они его касались. Дойдя до своего любимого музыкального магазинчика, Харри вошел и быстро купил последнюю запись Нила Янга, как будто боялся, что она протухнет.
Оказавшись в квартире, он почувствовал: что-то не так. Незнакомый звук? Или, может быть, запах? На пороге кухни он застыл как вкопанный. Стены не было. Там, где еще сегодня утром светлые в цветочек обои прикрывали гипсокартон, он увидел ржавого цвета кирпичную стену, серый бетон и грязно-желтый деревянный каркас с дырками от гвоздей. На полу стоял ящик с инструментами специалиста по грибкам, а на кухонном столе лежала записка, где тот сообщал, что вернется завтра утром.
Харри пошел в гостиную, вставил диск Нила Янга в проигрыватель, через четверть часа нашел его отвратительным и решил послушать Райана Адамса. Мысль о выпивке возникла ниоткуда. Харри прикрыл глаза и уставился в танцующую кроваво-черную пустоту. Он снова вспомнил о письме. Первый снег. Тувумба.
Телефонный звонок разорвал песню Райана Адамса «Shakedown On 9th Street» надвое.
Женский голос представился как Уда. Она сообщила, что звонит из редакции программы «Боссе», и поблагодарила за прошлое сотрудничество. Ее саму Харри не вспомнил, зато вспомнил передачу. Это было весной, его попросили принять участие в разговоре о серийных убийцах, поскольку он был единственным полицейским в Норвегии, который изучал эту тему не где-нибудь, а в ФБР и к тому же сам охотился за настоящим серийным убийцей. И у Харри хватило глупости согласиться. Себя он постарался убедить в том, что согласился выступить в передаче, чтобы сказать нечто важное — все-таки он профессионал, — а вовсе не для того, чтобы увидеть свою физиономию в самом популярном ток-шоу страны. Потом-то, конечно, он уже не был до конца уверен в двигавших им мотивах. Но это еще не самое худшее. Самое худшее то, что перед съемкой Харри решил пропустить стаканчик. Он твердо помнил, что стаканчик был один, однако на экране Харри выглядел так, будто их было все пять. Артикулировал он прилично — на это он способен в любом состоянии, но взгляд его туманился, он нес какие-то банальности, а к выводам перейти так и не сумел, поэтому ведущий в конце концов пригласил в студию следующего гостя — новоиспеченного чемпиона Европы по икебане. Харри ни слова не произнес по поводу появления чемпиона, но по всему его виду было совершенно понятно, что он думает обо всех этих цветочных штучках. А когда ведущий спросил Харри, как следователи относятся к норвежской школе цветочного декора, он ответил, что венки на норвежских могилах всегда соответствуют самому высокому европейскому уровню. Вероятно, именно стиль Харри — эдакая небрежность человека слегка «под мухой» — вызвал смех публики в студии, а после передачи — одобрительные похлопывания по плечу от съемочной группы.