Конечно, нападение казаков на конвой и гибель ваших драгун — большая неприятность. Но то, что русские не взорвали обоз, а спасшиеся от казачьих сабель и плена солдаты указали вам его новое местонахождение, — огромная удача. Поэтому, капитан, вам придется вернуться к обозу и доставить его в расположение наших войск из-под носа русских.
— Слушаюсь, господин маршал! — щелкнул каблуками офицер.
Маршал недовольно поморщился.
— Капитан, не перебивайте меня. Вы еще не слышали самого главного, а оно заключается в следующем. Порох, о котором говорил генерал Жюв и который действительно находится в телегах вашего обоза, меня мало волнует. Спасти необходимо совсем другое: то, что спрятано на самом дне каждой телеги в трех бочонках, помеченных двумя едва заметными лилиями. То, из-за чего был снаряжен этот якобы пороховой обоз, что заставило отдать для его перевозки последних, еще способных передвигаться лошадей, выделить для охраны лучших солдат. Это было сделано потому, что в бочонках с лилиями находится самое дорогое, чем располагает на сегодняшний день наша армия, — русское золото и драгоценности, которые мы вывозим из этой проклятой страны.
Маршал замолчал, пристально взглянул в лицо офицера.
— Капитан, вы слышали что-нибудь о московском золоте?
Офицер неопределенно пожал плечами.
— Разное, господин маршал. До меня доходили разговоры, что какие-то подонки, выдававшие себя за наших солдат, грабили в Москве церкви и монастыри, обыскивали дворцы и частные дома. А целая их команда, по слухам, будто бы занималась подобным делом в самом Кремле. Но лично я не придавал таким разговорам особого значения: в каждой армии есть мародеры и шкурники…
— Вы действительно слышали о мародерах, капитан, — оборвал собеседника маршал. — Я же говорю совершенно о другом. Золото и драгоценности, которые были поручены вашей охране, являются собственностью или добычей, как вам будет угодно это назвать, не какого-то отдельного, частного лица, а Франции и ее императора. Да, они действительно взяты в русских церквях и монастырях, царских дворцах и особняках русской знати. Однако это не грабеж, а законное право победителя, так сказать, контрибуция, возмещающая понесенный в ходе боевых действий ущерб. Вы поняли мою мысль, капитан?
— Так точно, господин маршал! — вытянулся офицер.
— Буду откровенен с вами до конца, капитан. Мы проиграли эту войну, вернее, эту часть кампании, — тотчас поправился маршал. — Однако мы извлечем из своих неудач уроки и, не повторяя ошибок, снова продолжим войну с Россией. Но для этого нужны солдаты, много солдат. А они, как известно, не появляются сами по себе. Чтобы из мужика сделать солдата, его надобно одеть, вооружить, накормить, обучить, для чего необходима масса денег. На создание этой новой могучей армии нам и понадобятся золото и драгоценности, которые мы сейчас вывозим в вашем обозе. Мы станем воевать против России на ее же деньги, — усмехнулся маршал.
Громкий шорох в углу, где лежала старая солома, заставил его смолкнуть и повернуть в ту сторону голову. Но в сарае снова царила тишина, нарушаемая лишь слабым потрескиванием дров в костре. Груда соломы, тускло освещенная бликами пламени, была неподвижна.
— По-видимому, мыши, — сказал капитан, снимая ладонь с рукоятки засунутого за пояс пистолета.
— Наверное, — согласился маршал и продолжал: — Это золото и драгоценности для нас дороже всего на свете. Даже тех наших солдат, что еще живы и неизвестно зачем бредут на запад. — Уголки губ маршала презрительно искривились. — Если в будущем эти человеческие отбросы кому-нибудь и нужны, то лишь себе, поскольку для Франции и новой войны с Россией они уже безвозвратно потеряны.