– Я, я рад вас видеть, Тайпэн.
– Что там такое на этот раз?
– Вот мое письмо, прочтите сами.
Довожу до вашего сведения, что мой сын не может жениться, пока не достигнет совершеннолетия, ни при каких обстоятельствах. Я уже проинформировала преподобного Майклмаса Твита, сэра Уильяма (с этой почтой) и сделала осторожное заявление в «Ориентл таймс» от сего дня (прилагается). Также все наши капитаны всех наших кораблей, заходящих в ваши воды, получили соответствующее уведомление и приказ распространять далее эту информацию. Я также написала адмиралу Кеттереру (с этой почтой) на тот случай, если его будет искушать капитанская церемония. То, что мой сын станет делать после своего двадцать первого дня рождения, безусловно, его личное дело. До того же времени, как перед Богом, я буду защищать интересы его и наши в полную меру своих сил.
Воздух с шумом вырвался из груди Малкольма, и кровь отхлынула от лица. Он разорвал конверт своего письма. Оно почти в точности повторяло предыдущее, за исключением того, что было личным, начиналось Мой дражайший сын и заканчивалось:
Поверь, все это делается ради твоего собственного блага, мой сын. Мне жаль это говорить, но девушка из скверной семьи – до нас дошли слухи, что власти французского Индокитая сейчас преследуют ее отца за подлог, и ты уже знаешь, что ее дядя сидит в долговой тюрьме в Париже. Если она тебе необходима, сделай ее любовницей, хоть я и очень не одобряю этого, но ты лишь наживешь себе еще большие неприятности, в этом я уверена. Я, разумеется, никогда ее не приму.
Надеюсь, я буду иметь удовольствие видеть тебя до Рождества, когда эта печальная история будет уже позади. Я бы написала тебе о подлых Броках, но это следует улаживать здесь, а не в Иокогаме. Твоя любящая мать.
Слова «P. S. Я люблю тебя» стояли в конце, значит, никакого тайного послания не было.
Он медленно разорвал письмо на мелкие кусочки. То, что он настолько хорошо владел собой, доставило ему удовольствие, но не погасило в нем бешенства от того, что она объявила ему шах и мат.
– Эта женщина, – пробормотал он, не подозревая, что говорит вслух, – эта женщина ведьма… ведьма, порожденная дьяволом, колдунья, как она могла знать…
Макфэй смотрел и ждал, глубоко озабоченный.
Когда к нему вернулась способность рассуждать, Малкольм спросил:
– Что в газете?
Заметка была короткой:
Миссис Тесс Струан, исполняющая ныне обязанности главы торгового дома «Струан и Ко» объявила сегодня, что «Благородный Дом» проведет большое празднество по случаю исполнения ее старшему сыну Малкольму двадцати одного года и его официальному назначению тайпэном 21 мая будущего года.
– Что ж, Джейми, – произнес он с горькой улыбкой. – Не много осталось такого, что бы она еще могла сделать, дабы подорвать мой авторитет, а?
– Да уж, – ответил Джейми, всем сердцем сочувствуя ему.
Малкольм видел корабли и горизонт, а за ним – Гонконг, и Пик, и всех своих друзей, и врагов. Теперь она стояла первой в этом списке.
– По-своему это забавно. Несколько мгновений назад я летел на гребне волны… – Тусклым голосом он поведал Джейми о своей великой идее, об отказе Твита и все о замечательном плане Небесного Нашего. – Теперь это хлам.
Джейми был потрясен так же, как и Малкольм. Он словно никак не мог заставить свой мозг работать.
– Может быть, может быть, Твита еще можно уговорить. Может быть, подношение церкви…
– Он отклонил его. Как и отец Лео.
– Господи Иисусе, ты и его просил?
Малкольм рассказал ему об этой встрече, поразив Джейми еще больше.
– Боже всемогущий, тайпэн, если вы так настроены на это, что решились на такое… может быть… мы найдем другого капитана.
– Надежды на это немного, Джейми. В любом случае, Небесный Наш подчеркнул, чтобы я хранил все в тайне до самого конца, в особенности от сэра Уильяма, который имеет право запретить венчание, поскольку Анжелика и я несовершеннолетние. А если она официально известила его, ему придется рассказать обо всем Сератару. Она выиграла… Будь она проклята!
Он опять устремил взгляд за горизонт. В прошлом, когда случалась большое несчастье, когда, например, утонули близнецы – хотя она никогда не говорила этого прямо, ему всегда казалось, что она винит в этом его, что если бы он каким-то образом был там, трагедии бы не произошло, – он чувствовал, что к глазам подступают слезы, как сейчас, но прогонял их назад, и от этого боль становилась сильнее, а ощущение, что он задыхается, еще ужаснее. Он поступал так потому, что «тайпэн никогда не плачет». Она постоянно вбивала ему это в голову. Это были ее первые слова, которые он мог вспомнить: «Тайпэн никогда не плачет, он выше этого, он продолжает бороться, как Дирк, он несет свой крест». Она повторяла их снова и снова, хотя отец всегда так легко начинал плакать.
Я никогда не понимал, с каким презрением она к нему относилась.
Она никогда не плакала, я не помню ни единого раза.
Я не заплачу. Я буду нести свой крест. Я поклялся, что буду достоин называться тайпэном, и я буду достоин. Никогда больше она не будет для меня мамой. Никогда. Тесс. Да, Тесс. Я вынесу это.
Его взгляд остановился на Джейми, он чувствовал себя таким старым, таким одиноким.
– Пойдем на берег.
Джейми начал было говорить что-то, замолчал. Выражение его лица было странным. Потом он указал рукой на сиденье напротив. Там лежали еще пакеты с почтой.
– Что это?
– Это… это почта Крошки Вилли. Бертрам, новый порученец при миссии, заболел, поэтому я сказал, что… что захвачу им их почту. – Пальцы Джейми дрожали, как и его голос. Он поднял большую пачку писем. На бечевке, перевязывавшей ее крест-накрест, стояла в центре государственная печать, но, перебирая уголки, было, однако, легко найти два ее письма. Сэру Уильяму и адмиралу Кеттереру. – Мы… если у нас будет немного времени и… и удачи, вы бы могли… я… мне, возможно, удалось бы вы… вытащить их.
Малкольму показалось, что волосы у него на затылке выпрямились и стали как проволока. Ограбление королевской почты каралось повешением.
34
Оба мужчины в смятении смотрели на связку писем, охваченные ужасом. Стены и потолок каюты вдруг стали сжиматься, мешая дышать. Малкольм не говорил ни слова и смотрел на Джейми, который тоже молчал; силы оставили обоих. Потом, приняв за него решение, Джейми дрожащими пальцами потянул за веревку, но это подействовало на Малкольма словно гальванический разряд, он принял свое решение, протянул руку, схватил пачку и остановил его.
– Нет, Джейми, ты не должен.
– Это е… единственный способ, тайпэн.
– Нет, не единственный. – Малкольм поправил бечевку, с облегчением заметив, что печать осталась целой, потом подравнял письма и положил их на другую связку; прикосновение к ним было ему отвратительно. – Так просто нельзя, – проговорил он, голос его дрожал, как и колени. Он презирал себя за слабость – была ли это слабость? – Я никогда не простил бы себе, если бы ты… если бы тебя поймали, а… а у меня просто не хватило мужества – и потом это неправильно, так нельзя.
Лицо Джейми покрывали капли пота.
– Правильно или неправильно – никто об этом не узнает. Если мы этого не сделаем, у тебя не остается ни единого шанса. Может быть, нам еще удастся найти капитана – даже из компании Брока, они ждут корабль на следующей неделе.
Малкольм покачал головой, мысли все куда-то улетучились. Волна качнула катер, оплетенные веревкой кранцы заскрипели о причал. С усилием он заставил себя сосредоточиться. Все свою жизнь, оказываясь в трудных обстоятельствах, он всегда спрашивал себя, что сделал бы Дирк Струан, тайпэн – но никогда не находил настоящего ответа.
Он долго молчал, потом произнес устало:
– Как бы он поступил, Джейми? Дирк Струан?
В памяти Джейми тотчас же возник этот великан, которому сам черт был не брат, он видел его несколько раз и несколько раз был недолго в его компании – сам Джейми такой молодой и только что приехал.
– Он бы… – Он замолчал на секунду, потом губы начали складываться в улыбку. – Он… Дирк бы… да, именно. Я думаю, он бы отправил нас и боцмана на берег и один вывел бы катер в море «проверить его, потому что что-то, мне кажется, с ним не в порядке», а потом… потом, уже далеко от берега и на глубокой воде, он с полным спокойствием открыл бы кингстоны и, пока трюм наполняется водой, он убедился бы, что к этой пачке привязан добрый груз и она уже не всплывет, потом прошел бы на корму, закурил сигару и подождал бы, пока катер не пойдет ко дну, потом вплавь добрался бы до берега. Изымал ли он какие-нибудь из этих писем? «Да как тебе такое в голову могло прийти, парень». – Улыбка Джейми стала ангельской. – Почему бы нет?
